Герои Шести Цветов Том 5
Шрифт:
— Это не шутка, нья. Я снова скажу. Ты седьмой.
Подозрения ничего не меняли. Ханс уже много раз уличал его во лжи. Потому Ханс никак не мог доверять ему полностью. Но не было и доказательств, что позволяли бы ему назвать Адлета седьмым.
— Это на тебя не похоже. Из-за моей лжи ты называешь меня седьмым? Я думал, что ты судишь осторожнее. Я говорил раньше, но я не вру. Я не седьмой.
Ханс вместо ответа усмехнулся.
Капелька пота скатилась по щеке Адлета.
— Хватит придумывать проблемы. Мы остановим Чамо, заставим Фреми отказаться от самоубийства,
— Верно, Ханс.
Хотя Мора была поражена намерением Ханса убивать, она все же вмешалась в разговор, чтобы помешать ему.
— Мы не можем точно сказать, что он врет. А если и врет, нет доказательств, что он седьмой. Адлет мог соврать, чтобы не погиб наш товарищ.
— Ага, ага, нья. Ты не поймешь, если я не объясню, да? Я убью его, когда ты поймешь, Мора, нья, — пожал плечами Ханс. Сказать по правде, я долгое время думал, что это кто-то другой, ведь мы вместе неплохо ладили, нья. Я тоже добродушный. А это недостаток для убийцы.
Адлет не считал Ханса добродушным.
— Ханс-сан. Я тоже подозреваю Адлета-сана. Но я думаю, что решать, что он седьмой, из-за одной лжи рано, — сказал Доззу.
— Я тоже так думаю. Пока у тебя нет доказательств, мы не можем одобрить твои действия, — продолжил Голдоф.
— Я решил так не только из-за его лжи, — ответил Ханс.
— Я не врал! Я видел их! Не убивайте ее, это ловушка. Там так говорилось. Это я видел! сказал Адлет.
Но Мора не слушала, а Ханс и Голдоф тем более. Его слова о светящейся надписи были признаны товарищами ложью.
— Честно говоря, у меня нет весомых доказательств. Но, нья, основания для такого обвинения копились, информации такой доказательства и не нужны.
Ханс беспечно бродил в стороны, но Адлет не опускал меч. Ханс не открывался, потому, стоит Адлету ослабить оборону, он тут же набросится.
— Начнем с того, что перед тем, как я озвучу доказательства насчет Адлета, я выскажу свои догадки. Во-первых, я думаю, что все слова Фреми правда. Фреми ненавидит Кьема, ее предала семья. Здесь лжи нет.
Адлет тоже так думал.
— Но здесь кроется странность. Зачем Тгуней ранил Фреми, заставил ее возненавидеть Кьема? Что в этом такого важного? Получить фальшивую метку, внедриться в ряды Героев, вести себя, как их товарищ, пока их не уничтожит сила Черного Пустоцвета. Если приказ был таким, то все было бы проще. Фреми клялась Тгунею в верности. Так почему он просто не приказал ей сделать так, нья?
Ханс продолжал объяснения:
— Есть несколько вариантов. Может, он боялся, что сила Святой Слов помешает ему врать? Такой шанс есть. Но он мог отправить в мир людей Кьема и устранить Святую Слов, и проблема была бы решена. Или он думал, что шанс раскрыть его план снизится, если Фреми будет по-настоящему ненавидеть Кьема, а не притворяться по приказу? Это тоже маловероятно, нья. Фреми не глупа. Ее мотивы так легко не раскрыть.
Ханс широко раскинул руки.
— Заставить Фреми ненавидеть Кьема было опасным ходом со стороны Тгунея. А если бы Фреми отчаялась и убила себя? Или вместо мыслей о мести выбрала бы спокойную жизнь в мире людей? И ему
— И?
— Я добрался только до середины объяснения. Терпеливее, — заявил Ханс и продолжил. Если Фреми не седьмая, возникает другой вопрос. Для чего Тгуней использует седьмого? Поскольку Фреми Черный Пустоцвет, ее пребывание рядом убило бы всех нас, то существование седьмого и не нужно. Более того, в нем не только не было бы пользы, его существование было бы опасным для Тгунея. Если Фреми посчитали бы седьмой, и мы ее убили бы, то вся работа Тгунея была бы насмарку, так?
«А ведь он прав», — подумал Адлет. Он не мог согласиться со всеми словами Ханса, но в этот раз его идеи звучали правдоподобно.
— И его план уже много раз подвергался такой опасности. В барьере Тумана Иллюзий первой начали подозревать Фреми. И когда мы попали на земли Воющих Демонов, мы с Чамо все еще сомневались в ней. Почему Тгуней так рисковал? Какой была польза от седьмого в наших рядах?
— Ох, — проворчал Адлет.
— Да, мы были растеряны из-за существования седьмого. Мы подозревали Мору, Голдофа, даже Ролонию. Мы следили друг за другом, а потому не могли сражаться в полную силу, что задерживало нас в пути. Но, нья, это не стоит риска потерять Черный Пустоцвет. Ловушка для Мора не сработала бы, не будь среди нас седьмого. И хотя Мора сильная, жертвовать ради ее убийства Фреми немыслимо. И разве Тгуней собирался убивать с помощью седьмого Героев, если уже ввел Черный Пустоцвет в игру? Вряд ли, нья. Было уже много шансов убить нас. Если бы седьмому нужно было убить нас, это уже давно произошло бы. Но никто еще не убит.
— Ханс, — Адлет, наконец, понял, к чему клонил Ханс.
— Мое доказательство строится на этой догадке, нья. Тгуней отдал седьмому лишь один приказ. Помочь Фреми встретиться с Героями и защищать ее. И все, нья.
Ханс посмотрел на Адлета.
— Исходя из этой догадки, подумайте обо всех поступках Адлета, нья.
Адлет застыл. Он боялся. Он боялся убедительных слов Ханса и решения, что последует из этой цепочки рассуждений.
— Чтобы защитить Фреми, он врал про светящиеся слова, — сказал Голдоф, и Ханс кивнул.
— А до этого он попросил Ролонию и меня скрыть правду о Фреми, нья. Он пытался и нас вовлечь в это преступление, нья.
«Да, я соврал, — подумал Адлет. Но не из-за приказа Тгунея. Фреми важна для меня, и я соврал, ведь не хотел ее потерять. Я не собирался использовать Фреми для уничтожения Героев, или чего-то в этом роде».
— Адлет говорил: «не подозревайте товарищей», нья. И говорил, что пока нет точных доказательств, он не позволит никому назвать кого-то седьмым. И я думаю, что это тоже было сказано для защиты Фреми.