Герои зоны. Пенталогия
Шрифт:
Вроде чисто. Мало ли какой зверь пробежал по своим звериным делам? Так что отставить панику!
С каждым мигом темнота становилась все гуще, а комары – мелкие, но лютые – назойливее. Они живьем – буквально! – жрали нас, умудряясь забраться даже под респираторы. Если мы хотим выжить и подобраться к логову врага, надо поспешить. Иначе умрем от потери крови!..
Деревья остались позади. Мы выпали на открытое пространство и, не сговариваясь, приняли горизонтальное положение. На кой торчать двумя пугалами, простотаки умоляющими, чтобы в них разрядили пару магазинов? Так что дальше ползком.
Вскоре под руками, под животом захрустел гравий, густо поросший высокой травой. Потом трава закончилась, и мы оказались на шоссе, уцелевшем на «отлично», учитывая, сколько лет его не латали.
И уж этому асфальту было с нами по пути.
Стало тихотихо. Зверье точно вымерло. Ни дуновения ветерка. Даже в небе успокоилось всякое движение. Наконец наступила ночь.
* * *
Найти Адольфо Гамбино не составило труда. Гора его плоти, точно остров в океане, посреди зала возвышалась над арафатками. Сицилиец чуть ли слюни не пускал при виде товара, предложенного привередамклиентам. Он вертел громадной башкой, сжимал и разжимал кулаки, глаза его сально блестели. Это ненасытное животное забрало бы все оптом, не побрезговав браком. Подойти бы к нему сзади – чтобы не видеть изморось пота на тестообразном лице и многочисленных подбородках – и ударить ребром ладони по основанию черепа, тем самым навсегда избавив мир от жирной мрази!..
«Уймись!» – одернул себя Новак. Не стоит марать руки. Как только главная сделкасостоится, Тень займется жирдяем. И уж смерть последнего будет лютой, Новак это особо оговорит.
– Адольфо, прошу в мой кабинет! – чтобы привлечь внимание толстяка, бывший мент коснулся локтя делового партнера и тут же брезгливо отдернул руку.
Глаза мистера Гамбино тут же потухли, он всхлипнул и подался вперед всем тучным телом, рискуя сместить центр тяжести и, потеряв равновесие, проломить пол зала до фундамента. Это он так кивает, догадался Новак. У сицилийца столько жира под нижней челюстью, что иначе не получится жестом выразить согласие.
Тотчас рядом серой опухолью образовалась тетялошадь – так Новак окрестил свою новую представительницу в Вавилоне. Ее грива, обмотанная вокруг башки, ничуть не растрепалась, скорбная мина не стала оптимистичней. Пока она не затянула погребальную песнь срывающимися голосом, Новак велел ей:
– Сопроводите нас в мои апартаменты.
По пути к ним присоединились двое синоби. Тени среди них не было.
Тетялошадь отворила апартаменты.
– Прошу! – Новак махнул рукой, указывая в дверной проем.
– Только после вас, – наотрез отказался Гамбино.
Неужели этот боров считает, что стоит ему первым войти в кабинет, так сразу на него накинутся убийцы, сработают десятки ловушек, дверь захлопнется и помещение заполнит удушающий газ?
– Благодарю. – Новак сделал вид, что не заметил недоверия, и прошествовал первым. Перед тем как ступить за порог, он велел: – Никому не беспокоить ни при каких обстоятельствах. Повторять: ни при каких.
Он шагнул в темноту. Сработал датчик движения, включился свет.
Мозгоправы всякие и спецы по невербальным методам общения утверждают, что кабинет босса просто обязан быть… ээ… дружелюбным. Никаких тебе острых углов, только мебель со сглаженными краями. Это поможет создать атмосферу взаимного комфорта и расположения между хозяином кабинета и его незваными гостями. И тогда будет боссу счастье, и бизнес его вознесется до небес, а то и вовсе дотянется до пяток Билла Гейтса.
Чушь.
Ровные, резкие линии, крупные формы и внушительные объемные детали – только так и никак иначе. Пол обязательно дубовый, мебель – антикварная, без всей этой новомодной урбанистической фигни из стекла и стали.
Стены – сплошь кожаные панели и ценные породы дерева. Звукоизоляция такая, что, если снаружи начнется ядерная война, в кабинете никто не услышит. Треть помещения занимал лаковый стол и громадное кресло, обтянутое страусиной кожей. Для посетителей – креслица попроще, оранжевого кожзама достаточно. Такая вот безвкусица – оранжевые кресла, они мозолят взгляд, они раздражают… То, что нужно. Новак в восторге от этой вульгарщины, которую как бы уравновешивает своей бескрайней солидностью стоящий на столе светильник с абажуром зеленого стекла, как у партийных вожаков Союза.
– Товар у вас с собой? – Новак остановился в центре комнаты и повернул голову ровно настолько, чтобы краем глаза увидеть собеседника.
Сделав шаг от порога и услышав вопрос, Гамбино тут же замер. Его будто уличили в чемто постыдным, и теперь он судорожно подбирал слова в свое оправдание, но никак не мог их найти, и потому жутко нервничал.
Ну и типчик. Наверняка сицилийское братство, потеряв надежду основать филиал в Вавилоне, отправило сюда самого никчемного члена, от которого не столько ожидали результатов, сколько надеялись втихую избавиться. Так сказать, без шума и скандала освободить его папу и маму – уважаемых членов сообщества – от занимаемой должности родителей. Однако боссы мафии ошиблись: Адольфо Гамбино оказался расторопней, чем они надеялись, раз он не только до сих пор жив, но еще и ведет переговоры с самим Новаком.
Или же он просто жутко везучий сукин сын.
А еще возможен вариант, что он просто хитрый сукин сын, который умеет отлично прикидываться дурачком.
Одно точно: Гамбино патологически осторожен. И сейчас он почуял опасность и – якобы? – перепугался насмерть. Насчет насмерть – это не гипербола, при столь значительном излишке веса нервничать опасно для здоровья. Окочурится еще, а товара при нем не окажется – и что тогда? Значит, сделка на грани срыва, чего Новак никак не мог допустить.
Ведь это его последняя сделка, совершив которую он твердо решил отойти от дел.
Уничтожит Края – и можно наслаждаться спокойной жизнью в личном бункере на личном острове.
– Адольфо, вы ведь курите? Прошу, курите, не стесняйтесь. И не спешите с ответом. Вам ведь наверняка нужны гарантии того, что я серьезный человек, а не босяк с переулка?
Гамбино неуверенно подался вперед всем телом. Затем суетливо вытащил из кармана вонючий сигарный окурок, вставил его в пасть и принялся лупить себя по одежде в поисках спичек или зажигалки.