Герои зоны. Пенталогия
Шрифт:
Из-за тошноты и общего недомогания у меня напрочь пропало желание что-то выяснять и чему-то противиться. Мне было так плохо, что я не сказал ни слова, когда Фарт потянул меня за собой, точно Макс Край – тряпичная кукла какая-то. В голове у меня будто застряла заноза, я никак не мог избавиться от колющей край сознания мысли, что я упустил что-то важное, что-то очень-очень важное, и надо притормозить, подумать и только потом действовать.
– Слушай, Сава, я должен тебе кое-что сказать… – Я сам не знал, что именно должен был сообщить, у меня было нечто вроде амнезии. Впрочем, меня тут же перестало это заботить, потому что очередной спазм заставил Фарта вновь проявить чудеса изворотливости.
Как объяснил мне Сава, на МКС нет границ. Каждый космонавт при желании может двинуть в американскую часть станции, астронавту же никто не запретит заглянуть в гости к японцам или итальянцам. Как же это не похоже на Вавилон, который разбит на закрытые секторы, подконтрольные определенным кланам.
Несмотря на то что меня мутило, я заметил, что все служебные модули состоят из четырех блочных отсеков, сварные корпуса которых – цилиндрические, конические и сферической формы – сделаны из алюминиево-магниевого сплава. (Насчет сплава – инфа от Фарта.) Варианты, конечно, возможны, но в основном все примерно одинаково и рассчитано на обеспечение жизнедеятельности шести человек. Итак, имеем три герметичных отсека. Первый называется переходным, как мне сообщил Сава. Второй – рабочий. А третий – промежуточная камера. Четвертый отсек негерметичный – агрегатный. В нем размещается объединенная двигательная установка. Не спрашивайте меня, что это за установка такая, я слушал Фарта вполуха, он и так уничтожил мой воспаленный мозг подробными объяснениями.
По переходному отсеку, как ни странно, переходят – в другие модули МКС. Заодно этот отсек – в нем, кстати, четыре иллюминатора есть – служит шлюзом, когда надо выбраться в открытый космос. Фарт со значением показал мне какую-то хрень, которую назвал клапаном сброса давления, мол, вот в чем соль, а я сделал вид – получилось неубедительно, – что все понял и прочувствовал важность хрени. Изнутри переходной отсек представлял собой сферу диаметром метра два плюс усеченный конус. Длиной весь отсек был менее трех метров, особо не разгуляешься.
– На сферической его части установлены аж три стыковочных агрегата, – продолжил свою лекцию Савелий Фарт. – Большим диаметром усеченного конуса переходной отсек крепится к рабочему отсеку.
У одного из иллюминаторов торчал мужчина с дорогим фотоаппаратом наперевес. Оптика была под стать камере – за такую в магазине, даже в самом бюджетном, с вас и меня сдерут отнюдь не две копейки. Облизывая губы и причмокивая, обильно смачивая редкие волосенки на черепе потом, мужчина фотографировал Землю.
– Наконец-то Севастополь! – раз за разом приговаривал он. – Наконец-то Севастополь!
Из-за его плеча я посмотрел в иллюминатор. Внизу отчетливо виднелся треугольник суши, испещренный множеством голубых бухт. Нас мужчина, как и все на МКС, в упор не замечал.
Фарт тронул меня за плечо, жестами и гримасами намекнув, что не стоит отвлекать космонавта от видов за бортом, пусть себе.
– У него выходной, – пояснил он, когда мы удалились от космонавта на пару-тройку шагов. – А у всех моих коллег – без исключения! – есть дурацкое хобби: запечатлеть определенный географический объект. Это вроде охоты. Загадываешь снять определенное местечко на Земле – и вперед.
– Но это глупо. Ведь понятно, где что находится, – возразил я, сражаясь с очередным приступом тошноты. – И наверняка известно, когда станция пролетит над желаемым местом. Заранее подготовься – и снимай на здоровье.
Сава улыбнулся печально, но в то же время не скрывая торжество мудреца над глупым неофитом, сморозившим несусветную глупость:
– Понятно, да. Но ведь еще видимость и свободное время, и…
И вот тут я внезапно осознал весь сюрреализм ситуации: где я нахожусь, с кем, кто и что вокруг меня и зачем вообще я здесь. Этого всего в нормальной жизни нормального человека попросту быть не могло, но ведь это происходило со мной!
Казалось бы, космонавты на орбите – пик всего, на что пока что способно человечество. И они просто обязаны быть самыми-пресамыми, просто суперчеловеками каким-то – безупречными красавцами, добрыми, сильными, умными. Каждый из них обязан просто быть подобен античному богу, только без склонности к интригам и перевоплощениям. Ведь миллионы людей трудились, не разгибая спины и не выпрямляя извилин, чтобы забросить чертову уйму сложного оборудования в околоземное пространство и населить его! Однако мне хватило одного лишь взгляда на плешивого фотографа, чтобы понять: богами здесь и не пахло.
На станции вообще ужасно смердело.
К тому же, на МКС постоянно стоял раздражающий гул.
Мне нужно было как-то «приземлить» себя, отвлечь от реальности, которой быть не могло, но которая все же существовала вопреки здравому смыслу.
– А коллегу этого твоего, фотографа, зовут… Владимир Николаевич Иванов? – сам не знаю, зачем я это спросил.
Однако Фарт отнесся с пониманием, ответил без тени улыбки:
– Почти. Иван Юрьевич Петров. Мы знакомы.
– И родился он в забытом богом поселке в Мордовской АССР.
– В точку. Он – коренной петербуржец.
– И еще при Союзе окончил Харьковское высшее военное авиационное училище летчиков имени дважды Героя Советского Союза С.И. Грицевца. И он – герой Российской Империи.
– Почти. Ваня награжден NASA Distinguished Public Service Medal.
– Чего?
– Медалью НАСА «За выдающиеся общественные заслуги».
– Обожает смотреть футбол. – Я почти уже пришел в себя. Подумаешь, Макса Края занесло на МКС, что такого? Куда только злодейка-судьба меня ни забрасывала, уж это-то местечко точно никак не хуже ЧЗО или Полигона. Так что хватит про сюрреализм сюсюкать, надо действовать!
– Футбол?! Ха! Он не пропускает ни одного матча НБА. Макс, ты просто поразительно догадлив. Как у тебя это получается? И вообще, для новичка ты у нас тут очень неплохо держишься, Макс! – похвалил меня Фарт.
Если б в молодости я не прошел особую подготовку, даже не представляю, что со мной сейчас бы было…
Далее, в рабочем отсеке размещались бортовые системы и оборудование с кучей пультов, а еще – жилая зона, отделенная от приборной панелями интерьера. Корпус рабочего отсека – два разновеликих цилиндра, один метра три в диаметре, а другой – примерно четыре, и соединены они между собой коническим переходником. В маленьком цилиндре – приборы и прочая фигня, а в большом – две крохотные каюты, санитарный отсек с умывальником и ассенизационным устройством, кухня с холодильником, рабочий и обеденный столы, медицинская аппаратура, тренажеры и весьма некрупная небольшая шлюзовая камера для отделения контейнеров с отходами. Рабочий отсек, конечно, просторнее переходного: длиной он около восьми метров, и в нем есть аж восемь иллюминаторов.