Героический режим. Не для героев
Шрифт:
Пятый стон. Где-то позади завизжал сержант. Я и сам с трудом держал себя в руках, но… что-то было не так. Звук был…
Я подошёл к воротам и тяжело ударил их сапогом.
— Иди сюда, ублюдок долбанный, и открой ворота, или я их выломаю к чертям собачьим и засуну эту сраную трубу тебе в жопу!
За воротами снова зародился стон, но он почти сразу захлебнулся, взяв ноту выше.
— Именем конунга! — заорал я, отвесив ещё один пинок воротам.
— Вы точно от конунга? — раздался за воротами голос. Девчонка, лет тринадцати.
— Да, точно.
— Не врёте?
— Если бы я врал, ты бы уже валялась в грязи мёртвая, перебраться через этот раздолбанный частокол для меня проблем не составляет.
Я, конечно же, лгал, но на девчонку это подействовало. Послышался скрип отодвигаемого засова, и через пару секунд ворота приоткрылись. На меня смотрели две пары глаз — парень лет четырнадцати и девчушка на пару лет младше.
— Я вас не знаю! — буркнул ломающимся голос парень. В руках он держал рожон, стараясь выглядеть мужественно. Не выходило.
— Возможно, ты знаешь сержанта и ещё двух дружинников, но они сбежали.
— Все сбегают, — гордо вскинул голову парень.
— Но не мы, — напомнил я.
— Просто нам, идиотам, нужен опыт, — хмыкнул Игорь. Улыбка всё ещё бродила на его лице. Я лихорадочно принялся раздумывать, как защитить от него детей.
— Я пройду в деревню, а ты догони этих троих, — сказал я.
— Чего это мне их ловить?
— Ты же не хочешь, чтобы я сбежал вместе с ними?
Игорь скривился, но, кивнув, побежал вниз под горку. Бежал он очень быстро, я даже не уверен, сбежал бы от него под действием Плаща.
Я улыбнулся детям и дружелюбно сказал:
— Мы очень замёрзли и хотели бы погреться. И, как я погляжу, у вас какие-то проблемы?
Вместо ответа, парень неуклюже загородил собой девчонку. Та испуганно пучила глаза на меня.
— Ах это, — я сбросил капюшон, стянул с лица маску и ещё раз улыбнулся, стараясь выглядеть хоть чуть-чуть дружелюбным, несмотря на свою щетину и мешки под глазами. — Я такой же человек, как вы, ничего страшного нет.
Теперь оба взгляда устремлены на чёрную дыру в моей правой глазнице. Так что мешок у меня был под одним глазом. Не самая располагающая внешность, не правда ли?
Где-то позади послышался испуганный вопль. Наверняка Игорь догнал кого-то из беглецов.
— Мы поможем, — сказал я, ещё раз улыбнувшись.
Мы, определённо заслуживали доверия. Примерно, как парочка оголодавших волков у стада овец. Но парень всё-таки отодвинулся, пропуская меня внутрь.
Мы сидели в подвале таверны, душном и сыром, зато тёплом. Около двух десятков детей в возрасте от четырёх до двенадцати лет, вот и все обитатели деревни. Парень, встретивший нас, сидел в углу и хрипло кашлял. Дождевая вода на его лице давно должна была высохнуть, но его лицо лоснилось от влаги, и причиной тому явно не духота.
Я принял от девочки кусок чёрствого хлеба и кусок солонины.
— Спасибо, — сказал я, улыбнувшись. Но та отдёрнула руки так, будто обожглась.
Двое детишек помладше играли с моей маской, пугая друг друга. Остальные или сгрудились в противоположном углу, или пристально смотрели на нас. Добра, кажется, они ждали. Стражники уписывали хлеб за обе щеки, а Игорь раскурил трубку.
— Что у вас произошло? — спросил я.
Рассказ девочки был сбивчивым, но более или менее обстановка становилась ясна. Пять дней назад, когда большинство взрослых работали в поле, собирая остатки урожая, к деревне подошёл вооружённый отряд. Они согнали взрослых в кучу, завели их в деревню, а после собрали вообще всех жителей на площади. Детей отделили и приказали оставаться здесь, а взрослых увели. Ненадолго, как выразился один из них. Грудничков и совсем маленьких детей сказали брать с собой. Всех стариков тоже, тем более среди них совсем уж старых и немощных не была — их забрала весенняя лихорадка. Напоследок вожак сунул девочке, Ласточке, как она представилась, трубу и сказал дуть, если придут плохие люди.
— Сказал, чтобы мы вели себя тихо и дули, а люди убегут, — закончила свой рассказ Ласточка.
— И они убегали, — прохрипел парень.
— Странно, — медленно произнёс я. — Очень странно. Взрослых не убивали?
— Нет, — испуганно ответила девчушка.
— Вообще никого не убивали? Нет? И не били?
— Почти не били, только, чтобы пошевеливались. И не сильно.
— Ясненько, — пробормотал я. Говорить о том, что ни хрена не ясненько, смысла не было. — А сколько было… нападающих?
— Человек пятнадцать, — раздался за спиной сиплый голос пацана. — Может, больше. Я вышел, когда их уводили. Меня брать не стали, я болел. — Он тяжело закашлялся.
— Значит, люди, — протянул Игорь. — И никого не убивали. И увели всех, кто способен тяжело работать.
— В рабство?
— Вряд ли. Детей же трогать не стали. И за каким хреном тогда грудничков тащить с собой?
— Логично, — кивнул я. — И какие планы?
— У меня — курнуть и покемарить.
Я стиснул зубы. Что ж…
— Сержант.
— А?
— Выбери… блин… Отправь того, что быстрее бегает к конунгу. Пусть приведёт подкрепление. Взрослых надо вызволять.
— Не думаю, что конунг согласится, — покачал головой старик. — На кой они ему хрен? Грабить их не грабили, так что можно забрать налоги…
— Отправь солдата к конунгу! — рявкнул я. Кто-то из самых маленьких заплакал. — Пусть расскажет, что здесь произошло! И пришлёт долбанное подкрепление! Человек двадцать, не меньше, понял?
— А ты чего тут раскомандовался? — прошипел сержант, вскакивая с ящика, на котором сидел. — Вообще-то…
Вскочив на ноги, я схватил его за нижнюю челюсть и дёрнул на себя.
— С того, сучий сын, что если ты этого не сделаешь, я тебе кишки наружу выпущу. Понял?!
Послышался топот. Я повернулся. Один из молодых драпал вверх по лестнице к люку, ведущему на первый этаж.
— Я за ним закрою, — пробормотал второй и рванул следом.
— Надо за ними закрыть, — после паузы сказал Игорь, поднимаясь. — Ну и ссыкуны, а? Эх, повоюем…
Я отпустил сержанта. Он рухнул на свой ящик и трясущимися руками поднял выроненную краюху хлеба.