Героиновая пропасть
Шрифт:
— А что случилось? — И сердце почему-то тревожно заныло.
— Стрельба там, Саня, — не объясняя больше ничего, Грязнов отключился.
«Вот оно!» — мелькнула мысль. А руки автоматически кинули машину вправо, вызвав тревожно-истерические гудки клаксонов позади себя.
Наташа проводила глазами спускавшегося по лестнице следователя. Она не торопилась. Впереди еще почти целый день, успеется. И набегаешься, и напляшешься, как говорится. Не обратила она внимания на широкоплечего, бритого наголо парня в белом халате, который курил поблизости, поглядывая на нее. Он видел, как она курила со следователем,
Она пошла к лестнице, чтобы возвратиться в свою реанимацию. И тут парень неожиданно легко, почти молниеносно, оказался рядом с ней, крепко ухватил за локоть и зашептал в самое ухо:
— Слушай меня, сука, и молчи… Где Вовка лежит, в какой палате? Ну?!
— А… вы чего? — У Наташи от испуга даже ноги подкосились.
— Молчи, сказал! Охранник где сидит? Снаружи или внутри?
— В пред…баннике.
— Одно слово, откроешь пасть — и задавлю, сука! Веди тихо и спокойно, поняла? И башкой не верти по сторонам. Сделаешь, как говорю, останешься живой, ну!
И Наташа пошла. На онемевших, негнущихся ногах. А бандит — да кто же еще, это было уже пoнятнo! — подталкивал ее в спину. Локоть он отпустил, но девушка чувствовала между лопатками что-то твердое, будто ей в спину упирали чем-то железным.
— Говори, что я с тобой, — шептал ей сзади парень. — Пикнешь — убью!
Она уже ничего не понимала и не слышала. Ноги ее двигались сами по себе, помимо воли, она невольно сжалась, ощущая смерть позади, даже дыхание остановилось. Но толчки били в спину, и она продолжала идти, спотыкаясь и хромая.
А охранник, сидевший в тесной прихожей перед палатой, решил размяться. Ну устал сидеть на одном месте. Он и вышел в коридор. Развел руки в стороны, потянулся всем телом и вдруг увидел странную картину.
По коридору навстречу ему ковыляла миловидная медсестра, на которую он уже обратил внимание: совсем бы и ничего девочка, да больно гордая, много, видно, о себе понимает. Но это так, к слову. А сейчас видок у нее был непонятный — лицо будто мелом облило, и двигалась она как совсем больная. Однако не в ней и дело. За ее спиной будто прятался мужик в белом халате, и было такое впечатление, что это он и управляет ее какими-то кукольными движениями. И охранник вмиг насторожился.
Машинально обернулся: нет ли опасности сзади — и пропустил момент, когда тот, который был сзади медсестры, резким и сильным толчком буквально швырнул ее вперед. И она полетела на охранника, а следом раздались два выстрела — один за другим. Девушка вскрикнула и рухнула с раскинутыми в стороны руками, а лицом ударилась о линолеум пола.
Охранник уже потом стал рассуждать, что и в какой последовательности он сделал. Профессионально отклонившись от летящего на него тела, он выхватил из кобуры пистолет и, валясь на пол, на левый бок, уже не рассуждая и не думая ни о каких предупредительных выстрелах, положил пулю точно в грудь бандита, который, сделав два первых выстрела, присел и, держа обеими руками пистолет, вел стволом в сторону охранника, неожиданно для него оказавшегося в стороне на полу. Вот этим моментом, пока тот искал свою мишень, и успел воспользоваться охранник.
А в следующее мгновение он уже вскочил, словно большая кошка, и в одном длинном прыжке достал бандита, который все еще валился спиной на пол, отброшенный пулей. И задавил бы собой, но сразу понял, что нужды в том уже не было.
Тогда он кинулся к медсестре, лежащей ничком неподвижно. Приподнял голову, чуть повернул и вдруг увидел расплывающееся на спине, на выглаженном белоснежном халате, кровавое пятно. Пальцы на шею — никакого пульса…
А из глубины коридора уже бежали люди.
Охранник поднялся с колен и громко заявил, указывая на бандита:
— Его не трогать. Я вызываю команду, — и стал неловко доставать из глубокого кармана куртки трубку телефона. Это было трудно, потому что его колотила дрожь, наступила реакция.
Он сделал короткое сообщение и получил приказ все оставить, как есть, ничего не трогать и не двигать. Раненым оказать помощь, мертвых не осматривать. Это сделают следователь и эксперты. Но раненых, увы, не оказалось. Господи, девочку-то за что, за какие грехи?!
Охранник подошел к бандиту. Глаза того, белесые какие-то, неприятные, удивленно уставились в потолок. А рожа — простецкая, неприметная, сто раз увидишь — не запомнишь. Вот только бритая башка определенно указывала на его профессию. И толстая голда на шее, при падении завернувшаяся за ухо. Визитная карточка профессионального братана.
«Начнется теперь расследование, — думал охранник, — по поводу правомерности применения огнестрельного оружия… А что ж я, ждать должен был, пока он всю обойму не опорожнит?..» Впрочем, это его не особенно заботило. Задание, полученное им, было кратким и недвусмысленным: охранять, при особой опасности применять оружие. Oн и применил. Сообразить бы пораньше, глядишь, и девочка была бы жива…
Между тем коридор все больше заполнялся народом, главным образом больными с других этажей: всем было безумно интересно знать, что произошло и кто в кого стрелял. Чтобы навести мало-мальский порядок, охраннику пришлось даже немножко применить силу. Не в полную меру, конечно, но ведь не понимают же! Пока уговаривал уйти в свои палаты, пока изображал из себя Кинг-Конга, двигающего тупых обывателей, появились врачи, которые занялись покойниками. А что им оставалось? Констатировать смерть от огнестрельных ранений, больше ничего. Остальное уже не их дело. Но суета вокруг лежащих на полу тел, прикрытых белыми простынями, ничего, видно, сенсационного любителям острых ощущений больше не дала, и народ сам стал редеть, разбредаться.
Охранник заглянул в палату к своему клиенту и удивился: тот сидел на кровати, прижимая рукой шланг с иглой от капельницы, и почти безумными глазами смотрел на дверь.
— Чего вскочил? — очень даже неласково произнес охранник, не испытывая к своему клиенту ни малейшей жалости, ни уважения.
— Там… стреляли…
— Уже, — вздохнул охранник. — Отстрелялись. Два трупа. Поди, за тобой тот-то приходил? — Он качнул головой в сторону двери. — Увидишь еще, тебе наверняка покажут. А сейчас лежи. Не рыпайся без дела.
— Наташу позовите…
— Поздно, — опустил голову охранник. — Убил ее этот твой «приятель».
И Рожков медленно опустился на спину, зажмурил до боли глаза и вдруг жалобно заскулил, словно обиженный щенок. Это было так неожиданно для взрослого мужика, что охранник даже оторопел малость. Но, поглядев мрачно на Рожкова, махнул рукой, как на совсем пропащего, и вышел, захлопнув за собой дверь.
Но и в предбаннике его преследовал тонкий, скулящий вой, от которого хотелось крепко зажать ладонями уши.