Шрифт:
— Жмурик здесь, товарищ майор. В подвале. — Участковый инспектор лейтенант Крячкин по неразумению употребил слова, которые ни в коей мере не соответствовали его стремлению выглядеть человеком серьезным. Ему казалось, что именно так — небрежно и без затей должен объясняться опытный оперативник, постоянно имеющий дело с трупами. — Я вас проведу. Домофон мы отключили.
Движением правой руки Крячкин указал на лестницу, которая вела вниз.
— Туда, товарищ майор. Прошу. Проходите вперед.
Ропшин сразу подумал, что вежливость лейтенанта проистекала не столько из воспитанности, сколько из нежелания
В подвале пахло плесенью. Две лампочки, болтавшиеся под сырым потолком в голых патронах, освещали узкую щель коридора тусклым желтоватым светом.
— Куда?
Ропшин остановился и огляделся по сторонам.
— Направо, товарищ майор. Это там.
Они свернули в просторный тупичок, теплый и сухой. Здесь пахло спиртным перегаром и старым табачным дымом. Стены закутка покрывали цветные плакаты, наглухо приклеенные к бетону. Шварценегер с яростным выражением лица стрелял из диковинного оружия — то ли из пушки, снятой с лафета, то ли из отбойного молотка. Брюс Ли в невероятном прыжке целил ногой в невидимого для зрителей врага. Голая девица с узкой талией и невероятного размера сиськами сидела, держа в руке сигарету. Рядом — улыбчивый премьер правительства России уважаемый Виктор Степанович Черномырдин, сложивший перед собой ручки крышей небольшого домика. Среди блаты этот жест толковали как: «Россия — наша хаза».
В дальнем углу, придвинутая к стене, стояла старая деревянная кровать со сломанной спинкой. Ее покрывало грязное ватное одеяло. Оно частично сползло на пол, открыв угол полосатого матраса с желтыми пятнами застарелой мочи на нем.
— Сексодром, — с ехидцей пояснил лейтенант Крячкин.
Ропшин пропустил замечание мимо ушей. По большому счету участковый должен был давно знать об этом логове, но вменять ему в вину недогляд Ропшин не собирался.
Рядом с кроватью на полу лежал труп молодого парня, свернувшегося крючком. Грязные сосульки темных волос закрывали лицо.
— Николай Моторин, — пояснил Крячкин. — Из пятого дома.
— Учится?
— Где там ему. Он колется.
— Кололся, — поправил Ропшин. — Родственники у него есть?
— Мать на лето в деревню отбыла. Старший брат — Алексей — работает в службе охраны акционерного общества.
— Надо пригласить его на опознание.
— Я хотел, но он в рейсе. Будет только завтра.
— Пригласите в морг. А пока ждите здесь. Должны приехать эксперты и скорая…
Навозная муха билась о стекло жирным телом и натужно гудела. Начальник управления борьбы с незаконным оборотом наркотиков полковник милиции Андрей Васильевич Богданов, недовольно поморщился. Проклятая погань своим зудением не давала возможности сосредоточиться. И откуда они только берутся эти мухи?! Зараза! Борешься с ними как с преступностью, но бесполезно: сколько ни уничтожай, один хрен возникают из ничего, как призраки. Вот появилась же эта здесь, в центре города… Откуда?
Богданов взял свежую газету «Московский курьер», свернул её в трубочку и медленно встал. Оставалось подойти к окну, потом ударить. Но бить надо резко, иначе улетит, дрянь, начнет метаться по кабинету из угла в угол — тогда уже не достанешь. И вообще во всех случаях бить надо резко. Раз-з! — и наповал.
Богданов шагнул к окну, когда дверь бесшумно открылась, и в кабинет легкими шагами вошла старший лейтенант Кира Савельева, само изящество, упакованное в милицейскую форму. Она улыбнулась Богданову, положила перед ним на стол папку, переплетенную с мягкую коричневую кожу: ежедневную порцию входящих и исходящих бумаг — секретных и совершенно секретных — подлежащих немедленному прочтению.
Богданов, тут же забыв о мухе, бросил газету на подоконник и вернулся к столу, на который Кира положила папку. Открыл переднюю крышку. Поверх казенных бумаг лежала записка:
«Сегодня. У тебя или у меня?»
Богданов взял листок, смял и молча ткнул себя большим пальцем в грудь. Кира понимающе кивнула.
Они состояли в связи уже более трех лет. В связи счастливой и совсем не тягостной для обоих. В связи, о которой не знал никто — ни муж Киры Сергей Савельев, ни жена Богданова — Людмила Георгиевна, и что самое главное — ни один соглядатай конторы внутреннего сыска, девизом которых был пионерский лозунг: «Хочу все знать!»
Во второй половине дня Богданов появился в старой части Москвы — на Покровке в Лялином переулке, где находилась одна из конспиративных квартир, предназначенная для его встреч со своей личной агентурой.
Кира, уже переодевшаяся в легкое платье, ждала его.
Первый, хотя и протокольный поцелуй затянулся. Богданов любил Киру, её упругое, отзывчивое на ласку тело, мгновенно балдел от её поцелуев, влекущих и возбуждающих. Кира, целуясь, быстро загоралась, готовая тут же погрузиться в теплые, пьянящие волны телесной радости. Но в этот раз она выскользнула из его объятий и отстранилась.
— Сперва послушай. Вот это…
Она вынула из сумочки магнитную кассету и протянула ему.
Богданов взял пластмассовую коробочку, снова притянул к себе Киру, легким движением огладил её грудь, поцеловал в волосы.
— Потом, — сказала она строго. — Это серьезно.
— Хорошо, — он неохотно смирился с её настойчивостью. Обычно их встречи начинались с другого. — А это тебе. — Он открыл кейс, вынул оттуда пакет в блестевшей золотыми разводами упаковочной бумаге. — Переоденься.
Богданов впервые увидел Киру на концерте, посвященном Дню милиции. Она шла по проходу между рядами занятых кресел, вызывающе покачивая бедрами. Ее складную фигурку обтягивало серое трикотажное платье. Простенькое, недорогое оно удивительно шло к ней, ярко оттеняя достоинства стройного молодого тела. Лица её капитан Богданов не увидел, — только спину, но сразу решил, что с такой фигурой она просто обязана быть красивой. В ошибочности попыток судить о фасаде, глянув на женщину со спины, Богданов убеждался не раз, но в данном случае готов был повторить ошибку.
— Кто это? — спросил он соседа — опера Крымова, который всегда знал все и обо всех.
— Хо! Ты не знаешь?! — Крымов бурно удивился. — Ну даешь, Хмельницкий! — Крымов был майором и потому считал, что вправе шутить, называя Богданова Богданом Хмельницким. — Это же Кира!
Вроде обязан был Богданов знать всех женщин огромного управления.
— С тобой говорить! — Он обиженно отвернулся от Крымова. Но того уже распирало желание выказать полную осведомленность в пикантном вопросе.
— Ладно, не дуйся. Это Кира. Лейтенант младший…
— Хороша?
— Вона куда ты! — Крымов расплылся в ехидной улыбке. — Даже не думай, и не мечтай, Хмельницкий. Не по твоему плечу такую березу рубить. Пытались, но как говорят — конфузия. Ты лучше займись Лошадкиной. Она только что Куклина сбросила на всем скаку.
Лошадкина — сдобная молодящаяся дама, дававшая Крымову пищу для остроумия своей фамилией, как раз, задевая бедрами о края прохода, проследовала мимо.
— У неё наездники и без меня найдутся.
— Не скажи, конкурс строгий. Она кобылка норовистая. Насколько я знаю, уже два отвода дала соискателям. Не потянули мужики…