Героиня мира
Шрифт:
— Вы хотите сказать, что и после провозглашения независимости Китэ станет платить налоги и отдавать все лучшее Тулии? — вмешался другой человек, худощавый секретарь с умным лицом.
— В случае необходимости, да. Разумеется, никто не рассказывал об этом всем и каждому. Им клятвенно пообещали рай небесный.
— Вы так превозносили понятие свободы. Что же мы выгадаем?
— Выгода появится позднее. Получив независимость, мы сможем заключать сделки с другими государствами. Остров важен в стратегическом отношении и для примыкающих к Оксиду стран, и для Востока. Если мы для начала
— Ретка, возможно, и они об этом догадываются.
— Возможно. В таком случае, господа, Тулия скорей всего пошлет сюда войска, чтоб раз и навсегда заткнуть нам глотку.
По залу пронесся сердитый шелест. Веера в руках дам отчаянно затрепетали, словно рвущиеся на свободу птицы.
А может, все мы столь же безнадежно пытаемся освободиться от Ретки? Каким-то образом его воля удерживает нас, словно прутья клетки. Чтобы мы не смогли улететь.
— Я полагал, Ретка, что ты считаешь подобную катастрофу маловероятной, — проговорил человек в одежде из черного льна.
— И скорей всего не ошибаюсь. Кронианцы дожидаются подходящего момента, проводят учения в Баслии, ищут повода для ссоры с Альянсом Чавро. Похоже, Тулия рассматривает эти события как нечто происходящее на Луне, а потому бездельничает и не желает мобилизовать силы. И мы могли бы подождать пару лет, пока с той стороны на них не посыплются неприятности. Разве нам хотелось ждать? Нет, мы провели голосование по данному вопросу. Подумайте сами, если Тулия не готовится к защите от Саз-Кронианской империи, неужели она станет утруждать себя из-за нас? Более того, по вкусу ли ей сейчас вертеть головой из стороны в сторону? Оглядываться через плечо на Север и высматривать нас среди моря? Не забудьте и о другой возможности. Нам не присуще свойственное Тулии величие души, и мы могли бы обратиться с воззванием к императору Севера. Попросить Саз-Кронию прийти нам на помощь. Послышался шум. Человека два вскочили на ноги.
— При этом полностью нарушился бы территориальный баланс прибрежного Темерида, — сухо возразил секретарь. — Не говоря уже о том, что подобный шаг гарантирует нам попадание в рабскую зависимость на ближайшие три столетия, на этот раз от Кронии, сохрани нас боги.
— Очевидно, — сказал Ретка. — Но как, по-вашему, поступила бы в этом случае Тулия?
Его слова снова повергли всех в молчание. Здесь, в Бирюзовой гостиной любовницы Ретки, гостиной, превратившейся в зал заседаний совета, они сидели, тщательно обдумывая услышанное. Вокруг пятна солнечного света. Раздалось тихое бряканье — одна из дам поставила фарфоровую чашку на блюдце. Я увидела, как моргает Сидо, как мелькают длинные ресницы над глазами ящерицы, которая, казалось бы, совсем бездумно нежится в лучах власти повелителя над рабами.
Думала ли я о себе? Вовсе нет. Я распрощалась со всякой мыслью о том, что могла бы как-то влиять на происходящее. Даже право выйти по своей воле из зала, не говоря уже о доме Сидо, казалось мне иллюзией.
— К тому же, — продолжал Ретка, — вскоре у нас появится собственная армия, расскажу об этом лишь вкратце. Патриотические чувства и энтузиазм бойцов
— Прекрасно, — заговорил было секретарь, — но…
— Нет, господа, — с улыбкой возразил наш идол, обращая изрытый оспинами металлический лик то в одну сторону, то в другую, смягчая легкий упрек дружелюбным тоном, — мне кажется, нам пора вспомнить, что мы находимся в гостиной красивой женщины. Мы утомили наших дам. Поговорим о другом.
Я бродила взад-вперед по обнесенному стенами двору в доме Сидо, похожему на двор женского монастыря, упиваясь свежим обманчивым воздухом лета.
Порой до меня доносился свист сидевшей на смоковнице птицы. На побегах вьющегося по стене инжира появились винные ягоды… все прочее казалось абсолютно безжизненным. Даже город проглотил язык.
Еще час, и солнце зайдет. Меня пригласят отобедать с ней, ведь в доме находится Ретка, теперь он проводит здесь много времени, ни от кого не скрываясь. А Оберис ни разу не переступил порога.
— Арадия.
Присутствие Ретки дает о себе знать в доме, в Эбондисе, на всем Китэ — неудивительно, что он явился и сюда. Как некоторые крупные люди, он перемещается совсем бесшумно; свойство, роднящее его с тиграми.
— Надеюсь, вы в добром здравии.
— Да, благодарю вас.
— У вас очень задумчивый вид.
Что мне сказать на это? Я промолчала, пристально вглядываясь в зеленовато-фиолетовые круглые плоды инжира.
— Жаль, что вы не смогли отправиться с ним в горы, — сказал он. — Но ведь вы — женщина совсем иного рода, нежели какая-нибудь обутая в сапоги амазонка, сжимающая нож в зубах.
Листья отозвались дрожью на тембр его голоса, на это вкрадчивое мурлыканье, вибрацию в замкнутом пространстве.
— Вы сильно по нему скучаете, — добавил он.
Что правда, то правда. Я сказала:
— Да.
— А письма приходят нечасто. Кроме того, клочок бумаги не может заменить живого человека.
Фенсер не присылал мне писем. Я не ждала писем от Фенсера.
Я потрогала листья инжира.
Он сказал:
— Как видно, к вам не пристает загар. Какая маленькая белая ручка.
Он потянулся в мою сторону, сорвал побег с темными листьями и вплел его мне в волосы возле правого уха Пальцы его ни разу не притронулись к моей коже, но я поежилась от одного их прикосновения к волосам.
— Вы ведь не боитесь меня? — проговорил он. — Вспомните, попав в беду, вы обратились ко мне.
— Я не забыла, — ответила я. И поспешно попыталась смягчить фразу: — И вы, и Сидо проявили чрезвычайную доброту ко мне, и теперь я в долгу перед вами.
— Мне пришлось бы по душе, если бы вы оказались моей должницей. Но я не смею утверждать, что так и есть на самом деле. Что касается Сидо, сомнительно, чтобы ваше присутствие нарушило ее жизненный уклад.
Я отвернулась от смоковницы и посмотрела на двор, залитый светом клонящегося к западу солнца Сегодня вода не бьет из фонтанов. Их красота исчезла вместе с песней.