Герой-любовник, или Один запретный вечер
Шрифт:
Я послушно отступила, и тут новоявленный спаситель решительно шагнул к моим обидчикам. Это было последнее, что я помнила. Все дальнейшее происходило, как в классических фильмах-боевиках. Четкие удары со свистом рассекали воздух – истошные вопли юнцов свидетельствовали, что весь их запал был сплошным заскоком и бравадой. Они бежали, как персы от армии Александра Македонского – бежали так, что только пятки сверкали.
– Вот и все, – услышала я рядом спокойно-насмешливое. – Путь, барышня, свободен. Можете идти.
– Спасибо, –
– Я вас провожу. Вдруг еще кто-нибудь пристанет.
Позже Денис уверял, что влюбился в меня с первого взгляда. Я отшучивалась, но похоже, так оно и было…
… По крыше монотонно молотило, как будто бы кто-то отплясывал чечетку и не собирался бросать это занятие.
– Гроза будет всю ночь, – утвердительно сказал Денис.
– Точно! Похоже, ты прав и она никогда не кончится. Просто какие-то хляби небесные разверзлись. Еще чая?
– Не хочу.
– Слушай! Я как-то совсем не подумала: может, ты хочешь есть?
– Не хочу.
– Хочешь, но боишься в этом признаться. Знаю тебя: все скромничаешь и жмешься.
Но когда я полезла в холодильник, то сразу вспомнила, что у меня ничего нет. Кроме остатков сыра, сливок и «свежайшего молока», купленного для Эвы. Ну и еще булочки. Хорошая еда для здорового двадцатисемилетнего мужика.
– У меня… это… ничего нет, – жалобно сказала я.
– А мне ничего и не надо. Пошли спать.
В этот момент громыхнуло как-то особенно сильно – протяжно, с завыванием.
– Жуть какая. Ты калитку хорошо закрыл?
– По-моему, да. Точно не помню. Я торопился к тебе и ни на что не обращал внимания.
– Если она не закрыта, то ее разнесет в щепки. Я выйду на крыльцо и посмотрю: если она не болтается, то все в порядке.
Я вышла на крыльцо. Дождь шлепался крупными каплями в траву; шлеп-шлеп; ослепительно сверкнула молния, на краткий миг озарив все своим бело-безжизненным светом. И тут я увидела, что у березы стоит скуластая женщина лет пятидесяти в черном и смотрит на мой дом, скрестив на груди руки – как застывшее изваяние.
Я сразу вспомнила Эву и ее рассказы о женщине, преследовавшей ее.
– Денис! – закричала я. – Денис! – Он прибежал на веранду. – Смотри! – Я вытянула вперед руку.
И тут напряжение, усталость, нервы, переживание за Эву подкосили меня, и я потеряла сознание.
Очнулась я от того, что прохладная рука легла мне на пылающий лоб. Все вокруг проплывало, как в тумане. То ли во сне, то ли наяву я стояла на веранде и хохотала, удар молнии расщеплял надвое березу, которая тянулась ко мне длинными ветвями. Я застонала и открыла глаза.
Денис отнял свою руку и внимательно посмотрел на меня.
– Как ты себя чувствуешь?
– А что? – я приподнялась на локте. – Что случилось?
– Ты потеряла сознание, – нахмурившись, сказал
– Чепуха! – я попыталась принять полусидячее положение, но голова резко закружилась, и я упала обратно на подушку. – Который час?
– Половина двенадцатого утра.
– Это я лежу со вчерашней ночи без сознания?
– Нет. Я тебя подхватил на руки. Ты очнулась. Начала бредить: якобы ты видела какую-то женщину в черном у калитки. Она тебя преследует. И уже давно. Я пытался тебя успокоить, но через пару минут ты уже отрубилась и спала. Тогда я перенес тебя сюда, наверх. Я что-то сделал не так?
– Пока все так. Но Денис… насчет женщины – это не бред. Это – чистая правда. Она действительно преследует… но не меня. А Эву. Она мне сама рассказывала об этом. Я не поверила ей, но сейчас мне об этом даже стыдно вспоминать. Получается, она права. А я как свинья даже не вникла в проблемы сестры, просто отмахнулась от них. И все.
– Какая она тебе сестра! – резко сказал Денис. – Пожила девочка в свое удовольствие, а теперь свалилась на твою голову: ах, меня преследуют, ах, я несчастненькая!
– Прекрати! – я недовольно засопела и уткнулась в подушку. Я лежала на той же самой кровати и под тем же самым одеялом, под которым вчера лежала Эва. Старым одеялом с пододеяльником в ромашках.
– Никто не звонил?
– Если ты беспокоишься о своей ненаглядной сестренке, то могу доложить, что она не звонила, – поддел меня Денис.
– Дань! Она беременна!
Как-то раз я назвала Дениса – Дэн, и он поморщился. «Не надо. Дэн – как кличка пуделя. Зови меня лучше Данькой. Так приятней».
– У нее есть муж! Где ее драгоценный французский хахаль, ради которого она бросила все и удрала за ним? Почему он не здесь?
– Я почем знаю. У них семейные проблемы. Он к тому же безработный.
– Вот пусть она и разбирается со своими проблемами. А ты лежи. А то я тебя в больницу упеку с такой температурой.
– Где-то был градусник, поищи. На кухне, в шкафу.
После недолгих поисков градусник нашелся. Температура у меня была тридцать семь и пять. Значит, к вечеру она подпрыгнет еще больше.
В голове стреляло и мысли путались. В том, что я не бредила и видела женщину у калитки, я была железно уверена. В отличие от Дениса. Но, возможно, я бы и сама не поверила, если бы мне кто-то сказал, что видел в грозу при свете молнии незнакомую женщину, которая стояла и зачем-то смотрела на мой дом.
Больше всего на свете мне сейчас хотелось увидеть Эву. Я бы не стала отмахиваться от нее, а поговорила бы по-нормальному. Может, вместе, мы бы до чего-то и додумались. Я бы успокоила ее и сказала, что вдвоем мы справимся с любыми проблемами и страхами.