Герой-любовник, или Один запретный вечер

Гринева Екатерина

Задвижка оказалась в ванной – маленькой метровой конурке с оконцем наверху.

Взяв доску, стоявшую у стены, Костя разбил окно и кивнул мне.

– Полезай.

– Я не акробат.

– Полезай! – прошипел он.

Я встала на разбитый толчок, и Костя подтолкнул меня вперед – я чуть не вывалилась с той стороны на крышу.

– Порядок?

– Я сейчас свалюсь.

– Держись.

Преследователи были совсем рядом: – они топали и шумели, переговариваясь между собой.

Раздались удары в дверь. Костя повис на окне

и в тот же момент две пули прошили ветхую дверь, а потом раздался удар ногой – было ясно, что сейчас ее выломают.

Костя вывалился из окна и теперь находился рядом со мной.

– Видишь? – показала я вниз.

Мы лежали на крыше и в любой момент могли упасть. Прыгать – слишком высоко и вряд ли мы благополучно приземлимся. Скорее всего, переломаем руки-ноги.

– А что с той стороны?

– Не знаю.

– Другой дом?

– Кажется, да.

– Тогда перебираемся туда ползком. Здесь мы все равно не прыгнем. Только давай быстрее. Времени нет.

Едва мы перебрались на другую сторону крыши, как то место, где мы лежали, обстреляли, и я уткнулась лицом вниз, затыкая уши.

– Смотри! – дернул меня за руку Костя.

Под нами был заброшенный гараж и еще какое-то непонятное сооружение, похожее на котельню.

– Давай туда.

Я отчаянно замотала головой.

– Я не смогу.

– Сможешь! Смотри – прыгаем туда и все. Это очень легко.

– Ты – первый.

– Нет. Сначала ты.

– Я не буду.

– Если я прыгну, ты раздумаешь. Они сейчас обогнут дом и тогда нам хана. Ты хоть думаешь об этом?

– Нет. Я не буду.

– Санечка! Я тебя умоляю.

Прыгать было страшно, но выхода не было.

Я задержала дыхание, повесила сумку на шею и прыгнула. Раздался грохот; я не сразу поняла, что крыша подо мной провалилась, и я падаю в пустоту.

Внутри была темень, запах сырой земли и затхлости.

– Костя! – завопила я.

Раздался треск, грохот – Костя лежал недалеко от меня и ругался.

– Кажется, что-то повредил.

– Что? – испугалась я. – Ногу?

– По-моему, ребро. Бок болит. Но нам разлеживаться некогда. Ты как?

– Вроде нормально.

– Тише! – цыкнул он на меня.

Мы замолчали.

Слышался шум и крики, но с какой стороны, понять было трудно.

– Похоже, они окружают нас. Надо выбираться отсюда, пока нас здесь не сцапали как кроликов.

– Темень непроглядная.

– Сейчас глаза привыкнут. Я уже различаю предметы.

Я поднялась с земли, и тут моя рука скользнула по чему-то живому-шерстистому. Я вскрикнула.

– Чего?

– К-крыса или мышь, – сдавленным голосом сказала я.

Костя усмехнулся.

– Я думаю, этого добра здесь навалом.

Дверь гаража была закрыта.

– Плохо.

Мой спутник налег на дверь.

– Сейчас мы ее выломаем. Хлипкое сооружение.

Мы с разбега налегли на дверь и вывалились наружу. Прямо перед нами был забор. Сзади – тоже.

– Тише.

Топот

ног раздавался с противоположной стороны.

– Бежим сюда.

Костя подсадил меня, я повисла на заборе и спрыгнула с него, неудачно приземлившись на живот. Я охнула.

Через пару секунд Костя был уже рядом.

Мы понеслись вперед, петляя между домами-дворами.

Спустя некоторое время мы поняли, что преследователи отстали от нас, и посмотрели друг на друга.

– И что теперь будем делать? – спросила я почему-то шепотом.

– Домой. В Москву. Деньги у меня есть, – похлопал Костя себя по карманам. – Сегодня визит к твоей сестре отменяется. Это слишком рискованно. Они могут быть в городе и легко выйти на нас. Ловим тачку и домой.

Я отряхнула сумку от грязи. Сбоку было черное пятно, которое не отходило.

Приехали в Москву мы около трех часов. Я позвонила Эве и Миле и убедилась, что с ними все в порядке. Мила практически неотлучно находилась при Эве; Паша как ее начальник разрешил ей прогуливать на работе.

Я долго мылась в душе, отмывая с себя грязь. Затем на мою вахту заступил Костя. Когда он вышел из ванны, я сидела, обмотавшись полотенцем, в кухне и пила чай.

Он, пододвинув стул, сел рядом.

– Смелая ты моя…

Он притянул меня к себе, и почувствовав на своих губах его горячие сухие губы, я ощутила, как в груди растапливается напряжение и теплая радостная волна накрывает меня с головой…

Он взял меня на руки и отнес на кровать в свою спальню.

И не нужны были никакие слова и объяснения. У меня было странное чувство, что в эту минуту я была другой, совсем другой, какой раньше я себя не знала.

И куда-то исчез тот холод, та заминка, стена, которая всегда возникала между мной и мужчиной. Мне было хорошо, уютно, тепло. Как будто я купалась в ласковых волнах и не хотела выходить на берег. Нежные чуткие пальцы скользили по ноге и выше; я расслабилась и откинулась назад. Желание рождалось во мне вместе со всепоглощающей нежностью; я взяла его руку и поднесла к губам.

В другое время этот жест удивил бы меня.

Но не сейчас.

Я всецело принадлежала Ангелу; мое тело плавилось в его руках – послушное, мягкое, как подтаявший шоколад, который может принять любую форму.

Я жаждала этих легких нежных прикосновений, от который во мне медленно поднималась буря.

Но это придет чуть позже. А пока Костя покрывал поцелуями мою грудь, и я чему-то улыбалась. Он был на мне, и в слабом свете ночника я видела его худощавое тело и крепкие плечи. Мы прильнули губами друг к другу, и я обхватила его руками. Я раскрылась ему навстречу, и наши тела задвигались в медленном ритме: то опадая, то приподнимаясь. Мы боялись даже дышать, боялись нарушить ту хрупкую невесомую гармонию, которая сложилась между нами. Жар внизу живота становился почти нестерпимым. Я задвигалась сильнее, но Костя лизнул языком меня в шею и прошептал: