Герой на подработке. Без царя в голове
Шрифт:
А дальше время для меня исчезло. Мои глаза видели, как в комнату вошла Лиза и стала обтирать роженице лоб, что-то непрерывно успокаивающе нашёптывая ей при этом. Мои уши слышали стенания Герды. Рука чувствовала тепло низа живота женщины, а ноги боль — они затекли от долгого стояния на коленях. Но разумом я был далеко. Под моей властью множились кровяные тельца с невероятной для них скоростью. Я купался в потоке энергии, жадно впитывал её и не менее щедро отдавал. В конце концов, пальцы мои начали дрожать, а дыхание стало прерывистым. Мне пришлось прерваться,
— Всё? Уже всё? Теперь она родит нормально? — с надеждой заверещала Лиза, но я только отрицательно покачал головой и сказал:
— Беги обратно и приведи девочку. Помнишь, она была вместе со мной в доме?
— Да.
— Её зовут Элдри. Скажи, чтобы она взяла мою сумку с синей бечёвкой, бутыль с эфиром Гюрана и со всех ног сюда бежала. Скажи, что я велел. Незамедлительно сюда! Поняла?
— Да. Сумку с синей бечёвкой и бутыль фюрера!
Треклятье! Вдруг они там не то принесут?!
— Сумку с синей бечёвкой и деревянный ящик из-под моей лежанки, дура! И не стой столбом! Беги давай! — прикрикнул я на неё.
Перепуганная моими командными воплями Лиза, даже забыв накинуть снятый полушубок, послушно бросилась вниз по ступеням. Наверняка только пятки сверкали. Я же снова сделал несколько глубоких вдохов и, ещё некоторое время постояв в полной неподвижности, подошёл к изголовью кровати. Голова Герды с прикрытыми глазами лежала на соломенной подушке почти в профиль. Глаза женщины были закрыты, но, словно почувствовав мой взгляд, она приоткрыла веки и шепнула так тихо, как лёгкий летний ветерок пролетает над лугом.
— Мне больно.
— Боль — это хорошо. В смерти нет боли.
— Тогда смерть — это хорошо.
— Нет, Герда. В смерти нет жизни. Там не может существовать то, что ты зовёшь «хорошо».
— Мой ребёнок, — словно бы вспомнила женщина и поглядела на меня с надеждой. — Он ведь в порядке. Правда?
— У тебя девочка. Так что не надо говорить «он».
— Девочка, — расцвела она и зашептала. — Моя девочка. Я назову её Мишель… Или Катрин. А, может, как маму — Аннет.
— Герда. Я не уверен, что она выживет. Далеко не уверен.
Женщина приподняла свою руку так медленно, как если бы та не хотела ей подчиняться. Движения давались ей с огромным трудом, но она плавно протянула пальцы к моей ладони, подтянула ту к себе и в порыве благодарности поцеловала.
…Так же, как и тогда, когда я восстановил зрение мастеру Гастону.
— Это я виновата, — с горечью и слезами произнесла Герда. — Мне не надо было тогда говорить тебе все те гадости. Но я была так зла, так хотела сделать тебе больно! А мир счёл мою злобу за молитву. Это моя вина, что мой ребёнок никак не может родиться!
— Так. Прекращай давай! — я настойчиво вернул её руку на прежнее место и отвернулся, чтобы женщина не видела выражения моего лица.
Нечто гадко неприятное раздирало меня изнутри. Быть может, мне представилось,
— Арьнен, прошу тебя, ради моего деда. Спасай не меня, а дочку!
— Сопли вытри, — я швырнул ей одно из полотенец в надежде покончить с трагичностью момента и пессимизмом. А затем, внутренне содрогаясь от всего сказанного, снова вернулся к целительству.
Мысли мои стали сумбурны. Они перемешались в какой-то плотный змеиный комок. Они жалили. Пускали в меня яд. Душили! И при этом я не мог сосредоточиться ни на одной из них, чтобы понять, что же такое со мной творится. Я принимал роды, но перерождение как будто происходило со мной. И вместе с тем я обязан был адекватно воспринимать реальность, так как трещина, за время моего отдыха, стала ещё больше. С таким трудом сотворённая кровь снова вытекала на пол. Сердцебиение младенца стало ещё слабее. И да, можно было попробовать вспороть Герде живот, чтобы вытащить из неё ребёнка, но я был более чем уверен, что не сумею сделать надрез правильной глубины. Не хватало только вынуть дитя с перерезанной шеей! Так что я, пребывая в растерянности, провёл окровавленной рукой по волосам да начал повторять всё то, что уже делал. Всё безрезультатно по новой.
— Какого хера ты всё ещё тут, Странник?! — зло выкрикнул Сокол, совершенно внезапно для меня заходя в комнату. В руках он держал мой деревянный ящик. За его спиной стояли Лиза и Элдри.
— Бочки отправили?
— Отправили.
— Тогда иди на стену. Мы с Элдри придём, как закончим.
— С этой шлюхой, что ли?! — рассердился Сокол и бесцеремонно бросил свою ношу на пол. — Да я сейчас сам с ней закончу!
Он вытащил нож, намереваясь убить Герду, но я, несмотря на усталость, создал перед ним опасно мерцающий энергетический щит.
— Ты ничего с ней не сделаешь, — хладнокровно пояснил ему я. — Я должен ей помочь.
— А Драконоборцу ты помочь не должен? Северянам помочь не должен, а?!
— Уймись!
— Сам уймись, сука! Эти грёбаные скоты начали атаку не по плану. Наши уже на стенах мрут! Что ты сделаешь с баллистами, если все катапульты взрывные болты порушат?!
— Если атака началась, то катапульт уже не существует.
— У тебя же запасной план был!
— И он есть до сих пор. Но сначала мы примем роды.
— Охереть! — рассвирепел Сокол. — Какая-то пизда похерит нам всю войну!
— Можешь идти и пожаловаться Холще.
— Малая, кидай ему сумку и пошли!
Элдри, испуганно рассматривающая залитую кровью постель и алый пол под ней, вздрогнула. Задумалась. И покачала головой.
— Где Морьяр, там и я.
— И плевать на вас!
Сокол грубо ткнул Элдри в грудь и ушёл, поправляя лук за спиной. Лиза, которую он едва не сбил с ног, с опаской оглядываясь, сразу закрыла дверь как можно плотнее. Повисло крайне отвратительное напряжение, но я всё равно тут же раскрыл сумку и принялся копаться в её содержимом.