Герой нашего времени.ru
Шрифт:
— Ну, жену твою.
— Нет у меня жены, — вредничал Иванов.
— Я-те щас всё-таки врежу, остряк, блин, самоучка!..
Иванов услышал, как Виктор завозился на кровати и, не дожидаясь, пока тот дотянется костылём, ответил не поворачиваясь:
— Светлана…
Виктор успокоился. Через минуту Иванов снова услышал его голос:
— Имя-то какое светлое. А ты — дурак!
Иванов это знал и сам. Душа тосковала по домашнему уюту, по семье, по счастью, так глупо потерянному.
Ночью Иванову не спалось. Он уже долго лежал с открытыми глазами, неотрывно глядя в одну точку на потолке. Он думал о своей жизни. О своей непутёвой жизни.
— Саня, ты чего не спишь? — Неожиданно прозвучавший в тишине голос Виктора вернул Иванова к действительности.
Виктор спросил полушёпотом, а показалось, будто эхо отразилось от стен палаты — такая тишина стояла в здании и за окном на улице.
— Всё нормально, — тихо ответил Иванов.
— Давай спать, —
— Извините, — прошептал Виктор в темноту и снова пошевелился.
Теперь уже под его большим телом кровать громко заскрипела с повизгиванием железа. Но к удивлению Иванова, никто не проснулся.
— Бля, койка чёртова! — тихо выругался Виктор.
Минут через десять он уже мирно посапывал. Иванову не спалось. Стараясь не шуметь, он перебрался с кровати на подоконник к открытому окну, через которое летняя ночь приятной прохладой неслышно входила в палату, она несла запахи и звуки ночного города. Иванов смотрел на дремлющий госпитальный забор, на залитую неярким фонарным светом пустынную улицу, на деревья, еле слышно перешёптывающиеся с неспящим ветерком, на глубокое звёздное небо с миллиардами звёзд. Там, за забором, существовала по другим законам и правилам другая, кажущаяся теперь очень далёкой и даже непонятной жизнь, с отдыхающими после рабочего дня людьми, с музыкой и весельем, с кафе и ресторанами, с любовью к девушкам, с семейными заботами — мирная жизнь. Неужели и он когда-то был её частью? Теперь к прошлому нет возврата. Жить, как раньше, уже не возможно. Ведь параллельно с этой опрятной и красивой жизнью существует другая — страшная, грязная и жестокая. Жизнь рядом со смертью. Две уродливые сестры: война и смерть, они вместе гораздо сильнее своей чудовищной разрушительной силой, сильнее этой, проходящей за госпитальным забором спокойной и размеренной жизни. Мальчишки, ещё вчера гулявшие по этой вот улице, не успевшие ничего ни понять, ни измерить в своей короткой мирной жизни, сегодня возвращаются домой из-за чёрной черты, жестоко рассекающей два разных измерения, две разные жизни, эти мальчишки возвращаются домой, имея короткий и ужасающий своей простотой номер — «200». «Груз-200» — это гробы. Иванов насмотрелся на них ещё там, «за речкой», в Афганистане, а потом и в Чечне. Пилоты вертолётов «Ми-8» — рабочие лошадки войны: им и возить, им и стрелять. Иванову не привыкать к такой работе. Но сколько же ещё нужно перевести убитых и раненных солдат, чтобы получить ответ на вопрос: «Зачем?» Кто-то там, наверху, играя в войну, набивает счета в банках. А российские ребята погибают за то, что не умеют выбирать себе правителей. И оправдана ли в таком случае вера в разумного царя? На эту тему Иванов после возвращения с похорон Наташи написал песню со словами:
Мне бы только успеть,Мне бы только суметьРассказать обо всём.Полным голосом спеть,Чтоб гитаре звенетьСтрун витых серебром.Пусть не царственна речь,Нам себя бы сберечь,И мы, не помня, живём.Тех мальчишек, комуСуждено было лечьПод свинцовым дождём.И уходят слова,Как пустая молва,И гитара молчит…Чтоб Россию понять —Надо всё испытать,Чтоб душа — хоть кричи!Вместо ярких победНам лишь — тысячи бед,И только слёзы из глаз.А что будет потом,По прошествии летПосле нас — не для нас.Сколько русских ребятПолегли без наград —Их не ждут ордена.Ордена — у штабных,У кого толстый зад,Низко гнётся спина.А кто правдой служил,Кто в атаку ходил —Чью-то жизнь оплатил,Тот был продан не раз,И своё получилСреди тысяч могил.По Руси — реки слёз.Воспалённый вопросВ материнских глазах:«Для чего это всё?Кто сынов убиенныхВоротит назад?»Но в душах канут слова,Как пустая молва,И струна замолчит…Чтоб Россию понять,Надо всё испытать,Чтоб душа — хоть кричи!Мимо госпиталя, прервав размышления Иванова, по спящей улице проехал одинокий автомобиль. Сквозь звук мотора пробивалась ритмичная музыка из мощных колонок в салоне. Водитель ехал не один — с дамой. «Отдыхают люди, — улыбнувшись, подумал Иванов. — Вот бы сейчас прокатиться по ночному городу!». Это желание оказалось настолько осязаемым, что Иванов даже представил себя за рулем едущей по сверкающим огнями улицам иномарки. Но мешала левая рука в гипсе. Скорее бы его сняли, что ли! А то рука под гипсом чешется — сил нет! Спасибо, научили опытные мужики, и Иванов, по случаю, приобрел длинную спицу: под гипс ничем не залезешь, а спицей очень даже удобно.
Подышав на подоконнике еще немного, Иванов перебрался на кровать и спокойно заснул.
Утром, когда он вернулся в палату из госпитальной столовой, Виктор уже доканчивал на подносе обильный завтрак. Это могло означать только одно: сегодня на пост дежурной медсестры заступила Оксана. Как и обычно, она пришла на час раньше и успела принести из столовой завтрак лежачему лейтенанту и Виктору. У другого лейтенанта-счастливчика рядом находилась приехавшая жена, а остальные в палате передвигались самостоятельно. Взяв шефство над двоими, Оксана по своей инициативе облегчила труд работников столовой. Соседние палаты ревностно переживали загадочное постоянство и расположение Оксаны к одной палате, тем более что тут уже и так были две женщины. Выздоравливающие соседи приставали к Оксане с комплиментами, строили ей глазки, обещали золотые горы, чтобы переманить ее к себе. Кое-кто даже предлагал руку и сердце. Не удивительно, Оксана была девушка видная, в теле, но с ладной фигурой, очень находчивая и быстрая на ответ, и острая на язык, и обладала всеми качествами настоящей донской казачки. Она нравилась многим. Мужики из всех палат отделения, подключив все свои связи, выяснили, что ей двадцать один год и сердце её свободно. А ещё разведка донесла, что девушка живёт в общежитии. Но напрасно там искали приключений разные донжуаны: дверь её комнаты для них была закрыта.
Иванов заметил, что Оксана нравится Виктору и однажды, когда она зашла в палату, спросил:
— Оксана, что нужно сделать мужчине, чтобы ты согласилась поехать с ним на море?
Девушка на мгновение задумалась и ответила:
— Чтоб он весь год дарил мне цветы.
Сказала и посмотрела на Виктора. А Иванов с серьёзным выражением лица озабоченно произнёс:
— Разоришься ты, Витя, с этой девушкой!
— Крутовата цена, — высказал своё мнение капитан — мотострелок. — Но, как говорится: каков товар… — Дальше он продолжать не стал: в дверях палаты появилась его жена.
Виктор просматривал газету и, казалось, что подначки пропускал мимо ушей, но взглянул на Оксану.
— Для такой девушки ничего не жалко, — просто сказал он и снова уткнулся в свою газету.
Если бы он видел то, что увидел Иванов! А Иванов увидел, как предательски вспыхнули щеки Оксаны, и как она, опустив взгляд, торопливо вышла из палаты. Но Виктор этого не видел. А к Иванову пришло озарение, что именно Виктору палата обязана особым вниманием Оксаны. Но почему бы и нет? Что из того, что десантнику уже тридцать шесть? Он здоров как бык, а с его упорством и силой воли он будет не только ходить, но и бегать быстрее любого двадцатилетнего. И внешне десантник по-мужски красив: открытое лицо с крупными чертами очень сочетается с мощной фигурой. А глаза у него добрые, как у ребёнка. Такие мужчины нравятся женщинам. Иванов радовался за Виктора, но, зная его натуру, решил не торопить события.
И вот снова настал день Оксаниного дежурства. Виктор, прикончив завтрак, поставил поднос с посудой на прикроватную тумбочку и, глядя на Иванова с довольной улыбкой, выдал одно из своих любимых изречений:
— Мамочку мы слушались — хорошо накушались!
Если бы не слушались, то бы не накушались!
Определённо, когда Оксана приходила на дежурство, у Виктора поднималось настроение. Иванову тоже было приятно видеть очаровательную улыбку казачки, поэтому при встрече с ней он говорил комплименты или рассказывал что-нибудь смешное. Теперь Иванову предстояло заставить Виктора смотреть на Оксану глазами здорового мужика.
— Между прочим, твоя «мамочка» пришла сегодня на дежурство в мини-юбке, — как о чём-то обыденном, не заслуживающем внимания, сообщил он Виктору. Реакции не последовало. Тогда, приняв на кровати позу трупа и устремив взгляд в потолок, Иванов продолжил громче:
— Мужики, что в курилке сидели, «охренели», аж рассыпали все сигареты, когда Оксана мимо прошла. Говорят, там такие ножки — закачаешься!
— А ты видал? — Виктор посмотрел на Иванова с интересом.
— Не довелось. Я же не курю, — вздохнул Иванов. — А вот первая палата, где все выздоравливающие, до сих пор вся пластом лежит: Оксана к ним утром без халата в юбочке зашла.