Герой при своем мнении I
Шрифт:
Я дернулся и взвыл от боли. Тяжело дыша я открыл глаза и осмотрелся. Тюрьма, в принципе ожидаемо. Я вполне качественно перебинтован, даже на щеке нечто типа пластыря. Но я не обманывался, это не забота о моем здоровье, иначе бы могли излечить. Это сделано, чтобы я терпел боль и не умер от заражения. Ну, хоть ни одна кость не сломана, везде нужно искать плюсы, верно, Володя?
В животе заурчало. Я покосился на щель в двери, там стояла миска. Я долго сомневался, но жрать реально очень сильно хотелось.
Я подполз к миске и чуть было не закатился хохотом, если бы не острая
Эх, а на Земле в странах со смертной казнью есть последний обед! Когда можно заказать любую еду на выбор. Праздник желудка перед убийством.
Что ж, я не на Земле. Или сдохну голодным, либо переборю отвращение и съем ту байду, что тут дают. Если её ещё принесут до моего убийства.
Вы скажете, что не убийства, а казни? Тогда вы наивный человек, скажу я вам! Убийство есть убийство, независимо от обстоятельств. Да, я убивал прежде. И именно убивал, дарил смерть, забирал жизнь — называйте как хотите. Казнь такое же убийство, как и эвтаназия. Смерть, она такая разная и в то же время одинаковая.
Хотя, чего это я так раскис? Я дважды умирал, вообще-то. Опять укол боли в щеке. Блин, даже улыбнуться нельзя. Может, меня ждёт очередное перерождение в новом мире?
Сказать честно? Не хочу. А если там снова не будет магии? А если это был последний раз? Что, если я исчерпал свою посмертную удачу? Или если я всё забуду, то в новой жизни ведь буду уже совсем не я!
А ещё похоже, что это мой мир из первой жизни. Когда я был великим диктатором и завоевателем! А ещё и магом!
Шёл фестиваль но поводу столетия моей коронации. Я в богато инкрустированном открытом паланкине, в роли носильщиков лучшие из особей низших демоном: это чуть ли не привилегия для них.
Столица переполнена высшими демонами, что явились на этот праздник. Я в дорогих одеждах, тяжёлой короне, все смотрят на меня, а в это время идут обыски в их пустующих домах. Все, кто хоть как-то был причастен к диссидентской деятельности, будут убиты сегодня вечером во время пиршества. Разве может существовать лучший способ отпраздновать столетие собственного правления?
Но это после, смерти вечером. А пока — улыбаемся и машем.
Мне было 50 лет, когда я сбежал из дома, чтобы примкнуть к Легиону Тьмы. Мои родители обеспеченных демоны и готовили своему чаду службу в королевской гвардии. Но я был молод и полон надежд на великое будущее!
Карательной отряд, именно туда меня распределили. Прежде мать запрещала мне плохо обращаться с прислугой, так как та была низшими демонами. Из-за постоянного нахождения в столице я редко бывал в нашей усадьбе, где была скотная деревня из людей. Да и были они до того противны, что я брезговал прикасаться к ним. Но сейчас мы находились в человеческой резервации: приличного вида дома и сами люди, что удивительно для меня.
Я
— Я ещё раз спрашиваю: где находятся партизаны. Староста! — рявкнул он и вперёд вышел мужчина сорока лет на вид. Он был бледен как смерть. — Ты ответишь на мой вопрос?
Мужчина молчал, он боялся поднять глаз. Такое поведение раздражало офицера, он недовольно цокнул языком и староста упал к его ногам.
— Прошу вас, господин офицер! Умоляю вас! Я ничего не знаю!
— Не знаешь? Где тогда двое юношей из твоей деревни? А? Где они?
— Клянусь, я не знаю!
— Тогда я расскажу тебе, — офицер развернулся вполоборота и медленно отошёл, скрестив руки за спиной. — На днях на сборщиков налога напало несколько человек. Двое из них показались мне довольно знакомыми. Скажи, староста, ты их знаешь?
Один из солдат, что отличился несколькими минутами ранее, вышел из-за угла дома старосты, на площадке перед которым все мы находились. Он волочил по земле два трупа, что мы привезли с собой. Демон бросил свою ношу прямо перед носом мужчины и тот позеленел, прикрыв рот рукой и округлил глаза от ужаса.
Народ ахнул, начал перешептываться и спустя немного времени выбежала женщина, что упала на колени перед одним из трупов.
— Сыночек, мальчик мой, — только и сказала она, начав рыдать навзрыд и пытаться обнять труп.
— Мама, нет! — этот голос затмил собой всё. Девушка лет пятнадцати, или даже меньше. Она вышла на шаг из толпы и слезы отчаяния текли по её щекам. Она упала на колени и склонила голову.
Некоторые люди начали разбегаться, но их тут же нагоняли солдаты и убивали. Старший офицер начал торжественно и с удовольствием оглашать приговор:
— Согласно закону, вся родная деревня партизана подлежит разграблению!
Часть солдат только и ждали этих слов, они тут же отправились в деревню, часть продолжила стоять, как и я.
Офицер подошёл к девушке, что сидела на земле и схватил её за руку.
— А ты пойдешь со мной.
— Нет, господин! Нет! — какой-то селянин упал к ногам старшего офицера. — Не трогайте мою дочь! Пожалуйста, просто убейте её, не мучьте!
Демон лишь ухмыльнулся и выставил правую ногу вперёд, продолжая держать девушку.
— Лижи мне сапог, да аккуратнее! И тогда я подумаю.