Герой снов

Клейпас Лиза

Дворецкий взял карточку и сразу пришел в себя.

– Разумеется, ваша светлость. По-моему, лорд Милбэнк дома, но я могу и ошибаться. Если вы подождете в холле…

Николай ответил коротким кивком и вошел в дом. Его непроницаемый взгляд оценивающе скользил по обстановке, отмечая обтрепанные края ковра на лестнице, поцарапанную, хоть и натертую воском резьбу деревянных панелей. В воздухе стоял неистребимый запах плесени и упадка. Как он и ожидал, этот дом отчаянно нуждался в ремонте и обновлении.

Минуты через две дворецкий возвратился. Не глядя Николаю в глаза,

он сказал:

– К сожалению, ваша светлость, я ошибся. Лорда Милбэнка нет дома.

– Понимаю.
– Не сводя сурового взгляда с невыразительного лица дворецкого, Николай позволил молчанию неловко затянуться. Тот напрягся, лоб его покрылся потом.
– Мы оба с вами знаем, что он дома, - тихо произнес Николай.
– Вернитесь к лорду Милбэнку и передайте ему, что мне необходимо обсудить с ним деловое предложение. Это не займет много времени.

– Хорошо, ваша светлость.
– Дворецкий исчез с такой быстротой, что один из его начищенных башмаков оставил след на мраморном полу.

Вскоре в холл спустился лорд Милбэнк.

– Здравствуйте, князь Николай, - проговорил он с настороженной улыбкой.
– Не могу представить, что привело вас сюда. Мне передали, что у вас ко мне дело.

– Дело, и притом личное…

Они обменялись оценивающими взглядами. Видимо, ощутив неприязнь за холодной сдержанностью Николая, Милбэнк невольно сделал шаг назад. Он выглядел моложе, чем показалось Николаю ранее. Смазливое лицо, карие щенячьи глаза.

– Не угодно ли вам пройти в гостиную, выпить чего-нибудь освежающего?
– нерешительно предложил Милбэнк.
– Может быть, чаю с тостами?

Чаю с тостами! Типично английское угощение… еще довольно щедрое. В этой стране гостям обычно ничего не предлагали. Вот в России, кто бы ни пришел, будь он друг или враг, его встречали особой едой и напитками. Николай с трудом подавил вздох, с тоской вспомнив о традиционных русских закусках - соленых огурчиках, икре, пирогах, хлебе с маслом, которые запивали холодной водкой. Да, он заново создал себе дом в Англии, но никогда ему не почувствовать себя уютно здесь, где культура и традиции настолько отличались от обычаев его родины.

– Нет, не надо, благодарю вас, - отказался он.
– Это не займет много времени. Я пришел поговорить с вами о Стоукхерстах. В частности, об одном из представителей этого семейства.
– Он намеренно выдержал паузу, наблюдая, как каменеет лицо Милбэнка.
– Я хочу, чтобы ваши отношения с Эммой прекратились.

Бархатные карие глаза изумленно расширились.

– Я… я не понимаю. Это герцог просил вас предупредить меня, чтобы я держался подальше от его дочери?

– Не будьте глупцом, - пожал плечами Николай.
– Стоукхерст вполне способен прогнать вас без моей помощи.

Милбэнк недоумевающе потряс головой.

– Значит, вы просите об этом от себя? Почему?… Что за причина у вас?

– Вам этого знать не надо.

Милбэнк резко втянул в себя воздух.

– Прошлым вечером я наблюдал, как вы танцевали с Эммой. Бог мой, что, собственно, происходит? Ведь у вас не может быть к ней личного интереса!

– Почему

бы нет?

– Зачем вам такая девушка, как Эмма? Приданое ее вам наверняка не нужно.

Николай выгнул золотистую бровь:

– Вы считаете, что, кроме приданого, Эмме больше нечего предложить мужчине?

– Этого я не говорил, - поспешил возразить Адам. Лицо Николая осталось невозмутимым, но в голосе прозвучало презрение:

– Сезон вскоре закончится. Как обычно, за бортом останется несколько богатых невест, недостаточно приглядных, чтобы найти себе мужа. Они с радостью осчастливят вас своими пухлыми ручками. Если вам нужны деньги, женитесь на одной из них. Но держитесь подальше от Эммы Стоукхерст.

– Черта с два я вас послушаюсь!
– Подбородок Адама задрожал то ли от гнева, то ли от страха, то ли от взрывчатой смеси того и другого.
– Я собираюсь попытать счастья с Эммой. Я, видите ли, люблю ее. А теперь убирайтесь из моего дома и никогда не возвращайтесь.

Губы Николая искривились в леденящей усмешке. Как бы убедительно ни играл Милбэнк свою роль, Николай видел насквозь все его притворство и фальшь.

– Думаю, вы меня не вполне поняли, - почти промурлыкал он.

– Если вы пытаетесь меня запугать…

– Я не оставляю вам выбора в отношении Эммы. Никаких визитов, никакой переписки, никаких тайных свиданий! Если вы попытаетесь увидеться с ней, вы причините себе ненужные мучения.

– Так вы мне угрожаете?

Всякие следы насмешки исчезли с лица Николая. С беспощадной суровостью он ответил:

– Обещаю превратить вашу жизнь в такой ад, что вы проклянете свою мать за то, что она вас на свет родила.

Казалось, воздух в комнате сгущался из-за исходивших от хозяина досады и неудовлетворенности. Спокойно выжидая, Николай с наслаждением наблюдал за очевидной внутренней борьбой Милбэнка между страхом и алчностью. Милбэнк был трусливым шакалом: он жаждал заполучить Эмму вместе с ее деньгами, но не хотел рисковать своей безопасностью.

Кровь бросилась Милбэнку в лицо.

– Я много слышал насчет разрушенных вами судеб. Наслышан о вашей жестокости… и свирепости. Если вы осмелитесь причинить вред Эмме, я вас убью!

– Никому не будет причинено никакого вреда, пока вы будете следовать моим пожеланиям.

– Зачем вам это?
– хрипло произнес Милбэнк.
– Каковы ваши намерения насчет Эммы? Я имею право знать!

– Во всем, что касается Эммы Стоукхерст, у вас больше нет никаких прав.
– Николай поклонился с изысканной грацией и удалился, оставив дрожащего от ярости Адама Милбэнка в полной растерянности.

***

Весело насвистывая, Эмма вошла в холл лондонского дома Стоукхерстов, расположенного на берегу Темзы. Июньское утро выдалось прохладным, и верховая прогулка по Гайд-парку взбодрила и доставила ей удовольствие, хотя ее лошадь, красивая, но нервная двухлетка, была почти неуправляема. Раскрасневшаяся от быстрой езды, Эмма, едва войдя в холл, на ходу расстегнула короткий жакет амазонки.