Герр Вольф
Шрифт:
Ева отчаянно ревнует Гитлера к книгам, к Блонди, к валькириям, к старым партайгеноссе и прочим посетителям Бергхофа, когда «час чая» – прием важных гостей – затягивается до утра.
Вот и сейчас, как обычно, Ева с тоски уже успела ополовинить бутылку шампанского, а ее Ади все нет и нет.
Ну что ж, фюреру Германии все позволено! Позволено категорически не хотеть детей даже от нее! Ади панически боится стать отцом девочки!
– Какая-нибудь маленькая Гитлер! – возмущенно кричит он. – Представьте меня (!) отцом маленькой девочки!
Позволено быть весьма пикантным мужчиной.
Позволено иметь не совсем приличные вкусы. У Ади большая порнографическая библиотека, он открыто восхищается извращенно-эротической живописью Штакка. А как-то показал ей свои детские рисунки с откровенно сексуальной символикой! Юному художнику тогда было всего одиннадцать лет! Глядя на них, Еве казалось, что она проваливается в самые мрачные бездны его души.
Нет-нет, Ева всегда будет объективна к своему Дольфу! На самом деле он любит ее больше всех на свете! Даже больше, чем Гели Раубаль! Он уделяет ей максимум внимания, которое может себе позволить уделить женщине вождь и гений!
Ева читала у Бальзака, что ночь, проведенная с женщиной, стоит половины тома художественного произведения! «Но какая же женщина стоит целого тома!» – вполне справедливо уточнял Бальзак.
А Ади провел с ней уже много ночей! Значит, он высоко ценит ее как женщину! Разве он лично не фотографирует ее обнаженной для своей порнографической коллекции? И разве не ее ягодицы, снятые крупным планом, Ади считает украшением этой коллекции?!
Он обожает Евино нижнее белье из тончайшей белой ткани, маркированное клеверными листочками с четырьмя лепестками, получавшимися из причудливого переплетения двух латинских букв – Е и Б!
И разве буквально сразу же после прихода к власти он не подарил ей к совершеннолетию драгоценный турмалиновый гарнитур: браслет, серьги и кольцо?! Она никогда не расстается с ним и, если судьбе будет угодно, наденет его либо в день своей с Ади свадьбы, либо… в день собственной смерти.
Гитлер баловал свою Патшерль всем, чем мог. Ева имела коллекцию платьев от Роматского, обувь от модельера Ферагамо, дорогие меха, двухэтажную виллу в Мюнхене, личную машину. А чего только стоит его эксклюзивный подарок – леопардовый купальник! А два агатово-черных фокстерьера – Негри и Негус! И уж совсем-совсем уникат – огромный негр-охранник из СС с двумя саблезубыми эльзасскими волкодавами!
В Бергхофе Еву называли «хозяйкой дома»! Во время войны, соблюдая закон об обязательном труде, Гитлер назначил ее управительницей Бергхофа. В ее распоряжении – мажордом-интендант СС Кенниберг и его жена, с которой Ева вечно ссорилась, слуги Ханс и Лизи.
И все это благодаря ее возлюбленному!
А разве Гитлер не восторгается ее комнатой? Разве не наслаждается ее простотой и уютом? Ева с улыбкой скользнула взглядом по большому полукруглому дивану с подушками, по картине «Акт» над ним. На картине обнаженная стоящая на коленях красавица. Ее голова зовуще откинута назад. Красавица невероятно похожа на Еву! И разве не символично, что на противоположной стене висит портрет самого фюрера! О, Ади явно смотрит
На столе ожил телефон. У Евы екнуло сердце: неужели?! Гитлер никогда не обременял себя лишними звонками и если не собирался к Еве, даже предварительно пообещав, то и сообщать об этом не считал нужным.
Затаив дыхание, Ева прижала трубку к уху.
– Чапперль! Приходи ко мне! Да! Прямо сейчас! Я буду ждать тебя на нашем балконе!
Ева стремительно сорвалась с места. Короткий взгляд в зеркало. Салфеткой тщательно стерла с губ следы любимой французской помады, наскоро почистила зубы – упаси бог, остался запах недавно выкуренной сигареты! Ух, кажется, все в порядке!
Надо спешить! Ади не любит ждать! Сейчас она успокоит любимого, отгонит от него всех злых демонов войны! Она – его маленькая Чапперль, его ангел-хранитель, его амазонка и его валькирия!
Глава 54
Как и было условлено, Ева нашла Гитлера на большом балконе его апартаментов, куда кроме него разрешалось заглядывать только ей.
Обычно фюрер любил в самую глухую полночь выходить на балкон и подолгу, как на огонь в камине, смотреть на застывшие над вершинами гор, ярчайшие в кристально чистом морозном воздухе, звезды.
Сейчас он стоял, положив кисти рук на ограждение балкона и, не мигая, словно гипнотизируя, глядел в звездное небо. Ева обняла его за плечи и прижалась щекой к его щеке. Гитлер не шелохнулся.
Ева знала, что насквозь больной фюрер до смерти боится малейшей простуды, а после поражения вермахта под Москвой – снега. Еще в детстве он перенес тяжелое заболевание легких с кровохарканьем, а потом страшное травление газом. Но сейчас, несмотря на довольно ощутимый ноябрьский холод, вышел на балкон без шинели и фуражки. Значит, он перевозбужден и душа его далеко от Бергхофа.
В такие минуты лучше всего его ни о чем не спрашивать и не просить. Просто побыть рядом, подышать с ним одним воздухом, посмотреть на одни и те же звезды.
– Чапперль, – наконец после долгого молчания глухо сказал Гитлер, – ты не поверишь, но, когда я вышел на балкон, мне почудилось, что я в Гималаях! Конечно, Альпы – не Гималаи, но когда-нибудь они станут таким же местом поклонения, потому что здесь стоял я! Этот балкон станет историческим! Все говорят, что я политический гений. Но это не так. Я просто гений! Однако эту тайну я пока могу доверить только тебе!
– Ади, – пораженная его откровенностью, взволнованно произнесла Ева, – я слышала, русские… прорвали фронт под Сталинградом. Что же теперь будет?
– Не бойся, дорогая! Я не допущу нового нашествия варваров на Европу! Русские триста лет были под игом монголов! Они сумели вырваться из рабства только потому, что у монголов не родился второй Чингисхан. Пока я жив, я не позволю им победить цивилизованный мир! Что будет после меня… не знаю. Гении рождаются раз в столетия!
– Но как же тогда им удалось прорвать фронт? После Москвы я так боюсь нового поражения!