Геймер. Тетралогия
Шрифт:
Лучший из воинов, само воплощение битвы, «Ветер» коротает жизнь в какой-нибудь продуваемой со всех сторон пещере, прикованный цепями к холодному камню или запертый в клетке.
О чем думает он, лучший из лучших, непревзойденный и непонятный убийца, чьим именем пугают в деревнях детей? Да, скорее всего, ни о чем. «Ветер» лишен мыслей, ему не приходится бороться с голосами в голове, вопросами и ответами, мешающими другим людям спать.
В своей голове или в своей душе «Ветер» никогда не разговаривает с отсутствующими людьми, представляя, будто они рядом, споря, оправдываясь, доказывая или купаясь в лучах любви и нежности, как обычно поступают все остальные.
«Ветер» не может любить, и это доказано.
Голова «Ветра» пуста, точно пещера, в которой не живут горные духи, его сердце умерло для любви и привязанности, дух же знает лишь одно счастливое время — время, когда «Ветер» может танцевать, как умеет танцевать только он — «Ветер».
Только об одном грезит в своем вынужденном одиночестве «Ветер» — он грезит о танце. Танце, который он начнет танцевать после того, как ему поднесут чашу с волшебным напитком, впрочем, это глупые суеверия. Суть жизни «Ветра» — танец, и танцевать он может без всяких там наркотиков, поэтому «желанный яд», как прозвали его синоби, не стимул для начала страшного танца, не его прелюдия, а скорее поводок, благодаря которому изначально вольный и прекрасный «Ветер» вынужден приползать к своим хозяевам.
Если бы «Ветер» мог осознать свою зависимость, он танцевал бы до тех пор, пока его кровь не изменилась настолько, что сама мысль о «желанном яде» перестала бы существовать. Но тогда, возможно, перестал бы существовать человеческий род. Потому что бесконечно долго может танцевать вольный «Ветер», а для танца ему необходимы простор и чистый горный воздух, какого днем с огнем не отыщешь в душных замках и скучных деревнях. Нет его в шатрах полководцев и тем более в казармах вонючей солдатни.
Оттого танцующий «Ветер» и вынужден освобождать для себя все больше и больше пространства, оттого и проливает он кровь глупых, лезущих на рожон человечков, не понимающих красоты и величия пляски «Ветра», не способных по достоинству оценить его откровения.
Хитрецы ямабуси, ловцы или воспитатели «Ветра», не говорят о нем синоби больше того, что те должны знать, иначе, глупые в своих мелочных расчетах, те попытаются завладеть «Ветром» и погубят и себя, и живущих в безмятежности людишек.
Сами же синоби способны только различать «Лунный» и «Солнечный Ветер». Все, что они успели узнать о «Ветре», это то, что «Солнечный Ветер», как правило, мужчина, которого с трудом сдерживают даже железные цепи, который бьется и пытается вырваться на свободу днем и ночью и может запросто прикончить даже принесших ему «желанный яд». Существо крайне опасное во всех отношениях. «Лунный Ветер» чаще женщина. «Лунный Ветер» отличается от «Солнечного» тем, что он, как правило, молча лежит в своем углу, редко пытаясь сорвать с себя цепи, а не безумствует, пытаясь уничтожить собственных кормильцев. «Лунный Ветер» может выглядеть больным или усталым, может показаться, что он умер или, потеряв сознание, находится далеко от места, в котором лежит, прикованное к земле, его тело. Оттого «Лунный Ветер» иногда называют «Ветром Мертвых». Но это не совсем правильно.
Не знают синоби, что «Лунный Ветер», по сути, не менее опасен, нежели «Солнечный», потому как, в отличие от «Солнечного Ветра», «Лунный» сохраняет частички сознания и в то время, когда его земная оболочка валяется без движения и признаков жизни, «Лунный Ветер» не спит, а танцует. «Лунный Ветер» всегда танцует внутри себя, а иногда танцует в своем теле. При этом «Лунный Ветер», в отличие от «Солнечного», способен самостоятельно давать оценку, кого следует прикончить, а кого оставить в живых. Движения «Лунного Ветра» неуловимы, так что окружающие не успевают разглядеть его стремительных пируэтов и отбивать удары. Глупыми куклами для тренировки выглядят самые сильные и опытные воины, когда рядом с ними танцует «Ветер».
Собственно, люди и узнали о смертоносном танце «Ветра» именно потому, что после его выступления кто-то умудрялся оставаться живым и невредимым, в то время когда вокруг него собирала свой урожай смерть.
Отсюда верная примета: если после танца «Ветра» остаются свидетели — значит, танцевал «Лунный Ветер».
И дельная рекомендация — если «Ветер» оставил кого-то в живых, лучшее, что можно сделать, это немедленно казнить уцелевшего, потому как «Лунный Ветер» не будет оставлять человека в живых просто так. Это либо помогающий «Ветру» агент синоби, либо тот, кого в ближайшее время завербуют.
Глава 33
Рождение Амакуса Сиро
Никогда не экономь на лошади и вооружении, в них твое спасение.
Дзёте Омиро заявился домой раньше обычного, так что заметившая его первой Марико только руками всплеснула, сзывая служанок спешно готовить мужу ванну и ужин. К слову, готовить ужин должны были не служанки, а повар, служивший в доме самурая Дзёте. Но тот как раз ушел на рынок.
От Марико не укрылось, что ее супруг одет в совершенно новое форменное кимоно с пятью гербами сюзерена в виде косых крестов святого Анудурея, заключенных в круг. Это было странно, ведь самураи никогда не носили с собой денег, а значит, Дзёте нипочем не мог купить кимоно. Впрочем, почему же нет, он мог взять обновку в лавке, с тем, что лавочник позже пришлет приказчика за деньгами. Но зачем?
Марико прикусила губку, лишние траты никак не входили в ее планы. Впрочем, это не главное, следовало догадаться, для чего муженьку понадобилось новое кимоно? Если он испортил старое, отчего было не послать оруженосца домой за сменой? Все это было очень странным.
Помогающий на огороде старик подскочил к хозяину и, с поклоном приняв у него повод, повел коня шагом. За стариком можно было не доглядывать, он делал все как надо, а не как это делают молодые и неопытные вакато, которым нет дела до хозяйского добра. Впрочем, у них с Дзёте было всего-то два самурая, второго он нанял сразу же после вступления в новую должность.
Легко спрыгнув с седла, Дзёте подошел к Марико, но вместо того, чтобы вежливо поклониться, как это было принято в обращении с супругой, вдруг порывисто сжал ее в объятиях, так что кости затрещали. Какое-то время они стояли молча, наконец, муж отпустил почти задохнувшуюся Марико и, взяв ее за рукав, повел за собой в дом.