Гейша
Шрифт:
«Вроде как фундамент», – ощупывая шершавую поверхность, решил Бирюков.
«Да-а, везде кирпич… Интересно, куда нас привезли? Мы все еще в Москве или вывезли за город? Хотя и ехали вроде недолго, но это смотря в какую сторону ехать… И сырости в этом подвале нет, даже нож между кирпичами не просовывается. Хорошо построено, крепко. Тут подкоп не сделаешь, как тот граф, что на острове сидел, в замке…»
На железной двери камеры со скрипом, от которого мурашки побежали по коже, открылся засов. Дверь распахнулась, и в прямоугольнике света в проеме нарисовалась фигура в широком спортивном костюме, с автоматом на плече.
Бирюков испуганно замер на месте, а сын Осепьяна даже не шелохнулся, сидя в той же позе в углу.
Бандит шагнул внутрь камеры. Мальчишка, взвизгнув, неожиданно прыгнул вперед, обеими руками обхватил бандита за ноги, дернул под колени и повалил его на землю. Все произошло так неожиданно, что бандит не успел даже охнуть. Бирюков увидел, как мальчишка сорвал с тела поверженного автомат и прикладом принялся молотить бандита в лицо, пока оно не превратилось в сплошное кровавое месиво.
Бирюков же осторожно, как мышь, выглянул наружу. Никого вокруг вроде не было. Их камера находилась в дальнем углу длинного и вытянутого ангара с полукруглой крышей, похожего на заброшенный и разворованный заводской цех. Из бетонного пола торчали намертво к нему привинченные остовы каких-то станков, разобранных до последней гайки, которую еще можно было отвинтить и унести с собой. Тусклый утренний свет едва проникал сквозь покрытые вековым налетом пыли и копоти окна, расположенные высоко под крышей ангара. Там, наверху, гнездилась целая колония голубей.
Бирюков быстро побежал, прячась на всякий случай за редкими кирпичными колоннами, к железной лестнице, ведущей наверх, на решетчатую платформу. Оттуда он надеялся через окно выбраться на крышу ангара.
Забравшись наверх, Бирюков принялся отдирать забитые оконные рамы, но они не поддавались. С большим трудом он приоткрыл форточку и просунул в нее голову, чтобы оглядеться. Вид, открывшийся из окна, обнадеживал: прямо под окном проходила узкая железная лесенка, предназначенная, наверное, для мойщиков стекол. Ангар окружал небольшой лес, а примерно в километре виднелось шоссе, по которому то и дело проносились огромные грузовые фуры.
«Только бы добежать до шоссе, а там уже не страшно!»
И Бирюков снова принялся отдирать намертво прикрепленную к оконной коробке раму. Он сломал лезвие перочинного ножа, погнул штопор и теперь орудовал открывалкой, осторожно вытягивая из рамы гвоздь за гвоздем. Иногда он посматривал вниз, следя за обстановкой, но ни мальчишки, ни бандитов не было видно. Бирюкову уже удалось вытащить все гвозди, когда внизу раздались трескучие автоматные очереди, крики и одиночные выстрелы. Рванув со всей силы на себя раму, Бирюков выбрался через окно на лестницу и заметался, ища глазами спуск, но на этой стороне ангара лестницы вниз не было видно. Он побежал кругом.
С обратной стороны он увидел лестницу, но также увидел и стоящие перед воротами ангара две вместительные иномарки, принадлежавшие, судя по всему, бандитам Свища. Стрельба и крики не прекращались. Казалось, что стреляли прямо у входа в ангар. Но делать было нечего, Бирюков стал осторожно спускаться вниз. Спрыгнув на землю, он помчался к зеленеющей опушке леса. Рядом, у самых ног, из земли вырвался фонтанчик песка, другой, третий. Бирюков понял, что это стреляют в него, и запетлял, как заяц. Что-то больно ткнуло его в левый бок. Бирюков машинально схватился за него рукой, и спасительные заросли молодого березняка поглотили его и спрятали.
Пробежав еще пару сотен метров, Бирюков рухнул на землю. Сердце выпрыгивало из груди, под ребрами жгло, перед глазами темнело. Полежав немного, он попытался привстать и с ужасом увидел, что вся рубашка на груди и левый бок залиты кровью. Он с ужасом разорвал рубашку, ища на своем теле раны. Пуля попала в него сзади, вошла с левой стороны. Он попытался вдохнуть полной грудью, но не смог: страшная боль, проснувшаяся слева под лопаткой и под ребрами, мешала дышать. Но мысль о том, что ранение может оказаться смертельным, не посетила Бирюкова. Он встал и медленно побрел через лес к шоссе, придерживая раненый бок обеими руками.
Он не знал, что произошло в ангаре и из-за чего поднялась стрельба, и не испытывал никаких мук совести оттого, что бросил там мальчишку – сына покойного Осепьяна. Он думал только о том, как доберется до шоссе, остановит машину и попросит отвезти его в ближайшее отделение милиции…
Он не знал, что, когда он поднялся наверх, чтобы выбраться из ангара через окно, мальчишка Осепьян с автоматом прокрался в то помещение, где ночью Свищ устраивал допрос пленников. В это время там сидели Мясник и Годзилла. Выскочив с отчаянным криком на середину помещения, Осепьян-младший нажал на спусковой крючок и стал стрелять во все стороны, почти не целясь. Мясник был сразу же смертельно ранен в грудь и живот, Годзилле пуля угодила в плечо, но он успел спрятаться за крышкой перевернутого стола и стал отстреливаться.
На звук выстрелов сбежались остальные бандиты. Мальчишка Осепьян был убит, а его дядю, который всю ночь разговаривал со Свищом и в принципе успел с ним договориться, озверевшие бандиты долго избивали, потом накинули на шею проволочную петлю и задушили. Трупы положили в пластиковые мешки и бросили в заросший пруд.
…Дорога до шоссе оказалась труднее и дольше, чем предполагал Бирюков. Он сбился, потерял ориентировку и плутал кругами. Из раны в боку шла кровь. Повязка, кое-как сделанная из рубашки, вся промокла, на нее садились слепни и мухи. К тому же Бирюкова мучила сильная жажда. Когда он выбрался наконец на обочину шоссе и остановил проезжающий мимо допотопный зеленый «Москвич», прошло минут тридцать со времени побега. В машине он потерял сознание.
Шофер легковушки отвез Бирюкова не в милицию, как тот просил, а в больницу ближайшего подмосковного поселка Авдотьино. Там Бирюков и скончался от потери крови в приемном покое, не дождавшись, когда соберут бригаду хирургов для срочной операции. Документов при нем никаких найдено не было. Единственное, что мог сказать изумленный шофер прибывшему участковому, – это что босой и окровавленный человек остановил его на шоссе километрах в семи отсюда, сказал, что он – капитан ГИБДД Бирюков, что его похитили бандиты, что в него стреляли и что его нужно немедленно доставить в ближайшее отделение милиции.
Сотрудники райотдела милиции для установления личности погибшего первым делом проверили всех офицеров ГИБДД Московской области, но капитана по фамилии Бирюков среди них не нашлось. Имелся один прапорщик, но тот был жив. Тогда проверили пофамильно всех московских капитанов дорожно-постовой службы Бирюковых, но и в Москве, судя по всему, погибший не проживал. И неизвестно, сколько времени понадобилось бы для установления личности человека, скончавшегося в приемном покое Авдотьинской больницы, если бы спустя несколько дней на всякий случай не сверили его приметы с приметами из списка пропавших без вести в столице за последнее время. Среди исчезнувших в списке значился некий капитан Александр Владимирович Бирюков 1948 года рождения, житель Твери.