Гибель Армады
Шрифт:
Филипп прошёлся по комнате.
— Сто тридцать судов! Армада одним своим видом способна сразить врага! — он представил себе целый плавучий город, грозно выступающий навстречу мелким английским судёнышкам. Огромные галеасы и галеоны, возвышающиеся над водой, как исполины, как замки, стремящиеся к небу. Высокие мачты, надутые ветром паруса, развевающиеся флаги...
— Наша победа в руках Господа. — Филипп положил руку на деревянное распятие, лежавшее на столе возле разбросанных бумаг.
Его сердце билось чуть быстрее обычного. Волнение всё сильнее охватывало душу. Филипп вспомнил Елизавету Неожиданно ему стало интересно, что она сейчас делает, о чём думает. Шпионы докладывали о проводимой королевой подготовке к вторжению
— Война, впрочем, выигрывается не теми, кто лучше подготовился, а теми, за кем стоит Бог, — Филипп сжал распятие так, что побелели пальцы, — но мы и готовы лучше. С таким флотом, — он взглянул на только что просмотренные документы, — им не выстоять. Главное — высадиться на берег. А там уж и папа наконец поймёт, кому необходимо оказывать поддержку, и перестанет сидеть сложа руки. Кругом — сплошной обман и пустые разговоры. Ничего! Скоро наступит долгожданная справедливость.
Утренняя свежесть отступала, уступая место жаркому солнечному дню. Запахи цветов, пение птиц могли отвлечь кого угодно, но не испанского короля. Он продолжал бормотать что-то, раскладывать перед собой бумаги, с нетерпением ожидая вестей из Лиссабона.
— Сегодня святой день, святой день. Свершится долгожданное чудо...
Он не спал всю ночь — назавтра планировалось торжественное благословение Армады. Наконец-то! Антонио понимал, его цель близка. Он сядет на корабль, ветер надует паруса и погонит его вперёд навстречу победе. Ожидание, длившееся более года, сменилось волнением: Антонио не просто впервые выйдет в море, но более того, он сразу попадёт на великое сражение!
— Всё-таки дон Алонсо оказался неправ! Видимо, Армада готова. Деньги прислали, и герцог сумел снарядить флот, — говорил утром Антонио самому себе, поправляя кружевной, высокий, белоснежный воротник. Затем он прицепил шпагу, ещё раз глянул на себя в зеркало и вышел на улицу.
Повсюду развевались флаги — город подготовили к славному событию. Но Антонио знал, что это лишь видимость. Медина-Сидония приказал всеми силами поднимать боевой дух матросов и солдат. На самом деле жители Лиссабона давно устали от вечно пьяных, обозлённых участников крестового похода. Да и откуда взяться тёплым чувствам у народа, чью страну совсем недавно испанский король нагло присоединил к своим владениям.
Антонио подъехал к собору. В рядах вельмож он сразу заметил де Лейву и, спешившись, поспешил к нему.
— Устроили праздник, — сквозь зубы прошипел Алонсо, — денег как не было, так и нет.
— Почему тогда герцог решил, что Армада готова?
Алонсо взглянул на своего юного друга. Тот в недоумении смотрел по сторонам на приодетых солдат и матросов, которых согнали к собору.
— Надо как-то действовать. Король настаивает. Но ни сегодня, ни завтра мы не выйдем из Лиссабона. Герцог намерен ждать денег. Следует закупить свежий провиант и выплатить хоть какие-то деньги экипажам.
На улице стало совсем шумно. К собору подъехал герцог Медина-Сидония. Как и у Антонио, лицо герцога обрамлял кружевной воротник. Но вместо расшитого золотом камзола, на нём сверкал доспех, ослеплявший окружающих блеском отражающегося солнца. Герцог спешился. Вокруг него образовалась небольшая толпа из приближённых. Де Лейва и Антонио прошли вслед за ними в собор.
Несмотря на грустные слова Алонсо, молодой человек почувствовал, как его охватывает волнение. Во время мессы он не слышал ни слова из тех, что произносил архиепископ. Антонио очнулся лишь в конце, когда на улице грянул торжественный залп и герцогу вручили знамя, с которым он собирался идти в поход. На знамени был изображён герб Испании и лик Христа.
С кораблей тоже послышались залпы орудий.
Чуть позже стало понятно: дон Алонсо был прав — Армада пока остаётся в порту. Герцог собрал всех командующих армадами, капитанов и ближайшее окружение, чтобы сообщить об очередной задержке.
— Я жду известий от короля, — говорил он медленно, будто каждое слово давалось ему с огромным трудом. — Надеюсь, мы сможем вскоре выйти в море.
— Погода сейчас стоит идеальная, — подал голос один из капитанов, — хорошо было бы ею воспользоваться. Ветер дует в нужную сторону.
Медина-Сидония кивнул, не вступая в спор. Его взгляд остановился на одной, лишь ему видимой точке. Решение было принято, и герцог не собирался его менять.
— Да, конечно. Я вас понимаю. Но мы не покинем порт, не закупив свежего провианта. То, что у нас есть, — протухло, сгнило или кишит червями. Больницы заполнены, — он помолчал, — заполнены теми, кто отравился раздаваемой едой и питьём. С кораблей бегут, потому что мне нечем платить жалованье. Не хватает пороха. Собрал я вас здесь не только для того, чтобы сообщить об очередной задержке. Несмотря ни на какие препятствия, мы всё же выступим на днях. Поэтому я приказываю, — герцог снова замолчал. Глядя на него, никто не мог и вообразить, что он способен командовать огромным флотом. Усталый, не вполне здоровый человек, не привыкший брать на себя ответственность, желал одного: быть рядом с женой в уютном поместье вдали от всех этих забот и непреодолимых препятствий.
— Я приказываю не отпускать экипажи в город. Никаких игр, развлечений, плотских утех. Молитвы, строгий распорядок. Души моряков и солдат должны быть подготовлены к служению высоким помыслам.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Большинство присутствовавших и сами устали от долгого ожидания. Оставалось смириться и ждать...
— Отец просил кое-что разузнать, — де Лейва пригласил Антонио в свою каюту сразу после совещания у герцога, — теперь у нас есть время поговорить спокойно, не торопясь. Речь пойдёт о де Виларе.
— Сыне? О том, который числится на «Санта-Марии»? — уточнил Антонио. При упоминании имени графа, у него тут же проснулся интерес к теме разговора.
Дон Алонсо наполнил бокалы красным вином. На столе стояли фрукты, по стенам каюты плясали отблески пламени свечей. Тяжёлые серебряные канделябры отражались в бокалах, придавая вину своеобразный неестественный металлический оттенок.
— Я расскажу то, что выяснили мои люди. Не в моих интересах брать на борт корабля человека, который тайно действует против Испании. Полученные мною сведения не обрадовали, скажу честно. Влиятельное лицо настаивает на присутствии де Вилара на Армаде. Необходимо доказать, что этот человек играет на стороне англичан. Доказать мы это сможем, только уличив де Вилара в шпионаже. На корабле тех, кто знает истину, двое: ты и я. Так что слушай внимательно. Родриго де Вилар, кровный враг твоего настоящего деда, Фредерико Альвареса, служил одновременно всем и никому. То есть в первую очередь он преследовал свои интересы и зарабатывал деньги любыми возможными способами, работая на несколько стран сразу. Он готов был предать каждого, переметнувшись на сторону врага, если враг платил больше. Когда Франция вступила в тайный сговор с Османской империей, де Вилар понял, кто ему на самом деле ближе по духу. Огромный дворец, выстроенный им в Эдирне, поражал бьющей в глаза роскошью и великолепием. Во дворце жили наложницы и жёны графа. Разве мог он о таком даже мечтать в Англии, Франции или Испании?