Гибель Айдахара
Шрифт:
Он не хотел умирать. Больше не было могущества и славы‚ но были золото и серебро‚ жемчуг и драгоценные камни‚ красные заморские кораллы и дорогое оружие. О них знал только сам Мамай. Он знал еще и то‚ что если сумеет разумно распорядиться своими сокровищами‚ то они сохранят ему жизнь. Пройдут годы‚ и кто знает‚ какой стороной повернется еще к нему судьба. Тайная‚ слабая‚ но все-таки жила надежда‚ что когда-нибудь все станет по-другому. Вкусивший власть однажды‚ даже брошенный на землю‚ до последней минуты верит‚ что его время еще наступит‚ и он вновь обретет потерянное. Именно поэтому и послал Мамай в Кафу‚ к генуэзким купцам‚ Кастурика,
Купцы думали‚ что оказывают покровительство нищему‚ но когда в город вошел караван‚ навьюченный тяжелыми тюками с драгоценностями‚ и им стало про то известно‚ глаза у купцов загорелись алчным огнем. Жители Кафы кричали: «Почему один человек‚ да еще потерявший власть‚ смеет владеть таким богатством! Следует убить его и все разделить между собой!».
За дорогую цену купил Мамай каменный дом на берегу моря. Здесь было все: и большой двор‚ обнесенный высокой стеной‚ помещения для слуг и для стражи‚ подвалы для хранения продовольствия. Вскоре ремесленники‚ нанятые Мамаем‚ подняли стену еще выше‚ а у ворот‚ окованных железом‚ встали в караул угрюмые и свирепые нукеры в блестящих латах и крепких островерхих шлемах. Дом превратился в крепость.
Отныне здесь жили все шесть жен Мамая‚ его дети‚ нойоны и нукеры‚ не покинувшие бывшего правителя Крыма в это жестокое для него время. Никто не имел права без разрешения Мамая войти в ворота или выйти из них. Только Кастурик и старый битикши – управитель – тибетец Сурай могли беспрепятственно общаться с горожанами‚ которые жили по ту сторону каменной стены. Не доверявший всем‚ Мамай тем не менее верил Сураю. Тибетец все эти годы был главным хранителем его казны‚ глазами и ушами в Орде. Слухи и правду приносил он своему повелителю и всегда помогал разобраться в том‚ чему стоило верить‚ а чему – нет.
Привыкшему к степному раздолью‚ Мамаю теперь постоянно казалось‚ что толстые стены дома давят на него‚ мешают думать Соколу‚ привыкшему парить в высоком небе‚ было душно и тесно в клетке‚ которую он сам себе выбрал. Непривычность обстановки угнетала бывшего правителя Крыма‚ и все чаще на смену надеждам приходили тоска и отчаяние. Когда же тибетец принес ему известие‚ что покинувшие его нойоны решили сделать все‚ чтобы живым или мертвым отдать его в руки Тохтамыша‚ Мамаем овладел животный страх. Однажды поселившийся в его душе‚ он теперь не покидал его ни на миг. Бывший правитель Крыма боялся теперь даже собственной тени.
Во всем чудились Мамаю предательство и измена. Он перестал верить даже тем‚ кому верил еще вчера. В нойоне и простом нукере‚ в собственных женах он видел своих убийц. Он заперся в отдельной комнате‚ велел поставить на окнах железные кованые решетки. Днем и ночью стерегли запертую дверь нукеры с обнаженными саблями.
Говорят‚ что сердце – вещун. И быть может‚ не слухи о готовящемся убийстве напугали Мамая‚ а собственное сердце подсказало‚ что конец его близок. Порой ему казалось‚ что он видит руку‚ занесшую над его головой кривую блестящую саблю. Все еще сильный‚ не сломленный до конца‚ Мамай старался не выдавать своего страха‚ и оттого окружающим казалось‚ что железные решетки на окнах‚ и круглосуточная стража у дверей всего лишь необходимая предосторожность.
Но степняки умеют преследовать и окружать свою жертву. Им известны приемы и способы самой страшной в мире охоты – охоты на человека.
Однажды Сурай сказал Мамаю:
– Мой повелитель‚ Кастурик слишком часто ходит в город. Почему?
Тот насторожился:
– Ты что-то знаешь?
Тибетец пожал плечами:
– Мир полон коварства… Кастурик встречался с богатыми генуэзскими купцами…
Глаза Мамая блеснули. Многое было ему непонятно в поведении батыра. Все‚ кто не покинул его‚ привезли свои семьи в Кафу‚ и только Кастурик не сделал этого. Его близкие по-прежнему оставались в ауле. Очень не хотелось Мамаю верить в то‚ что батыр замышляет против него недоброе. С детства росли они вместе‚ вместе ходили в походы. И сейчас‚ после поражения‚ Кастурик служит ему. И все-таки слова Сурая вселили тревогу.
– Узнай о нем подробно‚– сказал Мамай. – У нас еще есть время…
Но времени у него оставалось мало. Уставший от постоянного страха‚ Мамай все чаще думал о смысле жизни и все чаще спрашивал себя: зачем он живет так‚ как он живет? Время шло‚ а чуда не происходило – степь словно забыла о нем‚ и Мамай начал понимать‚ что возврата к прошлому не будет. На смену надеждам пришло безразличие и к тому‚ что происходило вокруг‚ и к своей судьбе.
Тибетец доносил Мамаю о каждом шаге Кастурика‚ и вскоре стало ясно‚ что подозрения Сурая были не напрасны – вместе с генуэзскими купцами тот замышлял против своего повелителя недоброе. Но воли к жизни у бывшего хана уже не было. Удивляясь себе самому‚ Мамай все тянул‚ откладывая расправу над коварным батыром.
Неожиданно‚ кем-то отравленный‚ умер в мучениях Сурай‚ и Мамай понял‚ что остался на всем свете один. Но и теперь что-то удерживало его‚ мешало отдать приказание о казни Кастурика. Подавленный и угрюмый‚ сидел он в одиночестве‚ и ожидание близкого конца уже не пугало его‚ а скорее‚ казалось ему‚ несло освобождение от всего.
Однажды ночью дверь комнаты‚ где спал бывший претендент на трон Золотой Орды‚ приоткрылась‚ и в нее проскользнул высокий худой человек. Мамай услышал шорох и сел на постели.
– Это ты‚ Кастурик? – спросил он спокойно и негромко. Некоторое время он молчал‚ потом устало и спокойно сказал: – Я знаю… Поздновато только пришли‚ ведь скоро рассвет…
Пораженный батыр молчал. Он ожидал сопротивления‚ крика‚ мольбы о пощаде‚ но не этого равнодушия. Кастурик вдруг понял‚ что, потеряв славу и власть‚ Мамай больше не дорожил жизнью.
Несколько теней прошмыгнули мимо Кастурика‚ и там‚ откуда только что доносился голос Мамая‚ послышался приглушенный тяжкий стон.
Батыр подошел к распростертому на полу телу Мамая и наклонился над ним. Впервые с того дня‚ когда русские разбили золотоордынское войско на Куликовом поле‚ на лице бывшего повелителя Крыма больше не было ни беспокойства‚ ни страха. Тронутое смертью оно сделалось просто худым и желтым.
Кастурик опустился на колени, неторопливо вынул из ножен широкий клинок и‚ схватив Мамая за жидкую‚ побитую сединой бороду‚ отрезал голову. Когда же взошло солнце‚ он приторочил к седлу хуржун со своей добычей и‚ нахлестывая коня‚ помчался в степь.
Ворон не выклюет глаз ворону. Завладев Крымом‚ Тохтамыш не стал проливать ничьей крови. Он не тронул даже Гияссидина Мухаммеда – бывшего хана Крымской Орды. Всех нойонов‚ покинувших Мамая‚ не попрекнув прошлым‚ Тохтамыш взял под свою руку. Победитель был щедр и великодушен.