Гибель Британии

Григорьев Сергей Тимофеевич

Первое столкновение произошло на полигоне Эмбенской центральной станции. Эскадра Британии пролила над полигоном сернистый этил, газ, который получил тогда гордое название «царь ядов», и думали, что от него нет спасения, — этот газ при опытах на годы убивал всякую жизнь в почве.

Но над Эмбенской централью, — она подземная, как и все сооружения в Новой Стране, — земля оказалась залитой водой и засеянной ксантофлором, а в воде были примешаны большие количества глубинных морских водорослей, именно тех, которые живут и питаются водою, насыщенной сероводородом. Для этих водорослей всемертвящий «царь ядов» оказался самою приятной и питательной пищей. Они

пышно разрослись, усваивая его нацело, ибо это был сернистый этил; ксантофлор погиб, но газы были обезврежены в несколько часов.

Когда же ядовозы вернулись на свою базу для того, чтобы запастись новым грузом яда, то оказалось, что аэродромы и склады заросли высокими и густыми рощами невиданной и гигантской травы, похожей на бамбук, посеянной аэропланами противника.

Босфор, Гибралтар, Суэзский канал, а равно и новый морской канал, соединяющий Черное море с Каспием (Гирканом), были противником также засеяны с аэропланов, которые именовались пылесеями, какой-то чрезвычайно быстро растущей водорослью, в которой путались и застревали винты дредноутов и крейсеров. Таким образом, был парализован и весь флот Великобритании.

Вообще, противник неотступно и планомерно держался одного тактического приема, — парализовать все силы противника, ничего не уничтожая и никого не убивая. В первый раз за всю историю человечества война, которую вела величайшая мировая держава, превратилась в веселый фарс. Тогда правительство Великобритании решило нанести Новой Стране последний удар.

Предполагалось, что весь воздушный флот островов поднимется сразу с максимальным грузом взрывчатых веществ и в один час засыплет всю Новую Страну на протяжении от Эмбы до Памира бомбами колоссальной разрушительной силы. План этого «посева» не мог быть скрыт и был предотвращен армией Новой Страны совершенно неожиданным способом, изобретение которого в Америке связано с именем одного бывшего американца Бэрда Ли, который британской гильдией ткачей был командирован в Новую Страну военным шпионом, но тоже перешел на враждебную сторону.

Бэрд Ли, как и следовало ожидать от манчестерского ренегата, изобрел «аэроткань». В то время, как британские самолеты снаряжались для дальнего полета, над островами Англии внезапно появились целой тучей в несколько десятков тысяч аппаратов аэропланы типа пылесеев. Они разделились на две группы: первая понеслась стройным рядом с юга на север и с севера на юг, выпуская после себя тонкую и легкую нить, — это была основа аэроткани; между тем, другая группа самолетов начала, подобно челнокам в ткацком станке, переплетать основу нитями утока…

Истребители, поднявшись для погони за врагом, наткнулись на падающую сверху сеть и запутались в ней. Сеть медленно опускалась и накрыла своими редкими петлями нею Великобританию от Оркнея до Фальмута и от Корка до Ярмута.

Вся страна и Ирландское море оказались под тонкой, но очень прочной паутиной из неведомого материала, напоминающего вискозу (искусственный шелк). Воздушно-морские эскадрильи Англии не могли выпутаться из паутины, остановившей и все автомобильное и железнодорожное движение… Лондон был беззащитным, и если бы военные вожди Новой Страны захотели применить к противнику те способы войны, какие практиковал он сам, то это было бы очень легко сделать.

Вместо этого пылесеи носились вдоль английских берегов, в Ламанше и в Немецком

море, разливая какую-то белую жидкость, похожую на известковое молоко. Через несколько дней было замечено, что воды морей, окружающих Англию, приобрели заметный молочный оттенок. Анализ, сделанный во многих лабораториях, показал одно и то же, что морская вода кишит какими-то корненожками, весьма похожими на тех, из скорлупок которых в меловую эпоху слагались земные пласты в десятки километров мощностью.

Море вокруг Великобритании быстро мутнело, окрасив морские течения далеко вокруг молочною рекой. Через десять дней, которые понадобились на то, чтобы распутать и разорвать над страной накинутую на нее сеть, вода в прибрежных водах стала похожа на жидкую кашицу, в которой с трудом пробивались моторные суда. А еще через десять дней воды Ламанша застыли, подобно гипсовой отливке, и из Шербурга в Портленд и из Дувра в Кале посуху на лыжах перебрались первые смельчаки. Англия превратилась в полуостров, а ее великолепные гавани и бухты продолжали обрастать мелями и рифами… из отложений мельчайших раковин.

Продолжать борьбу при этих условиях было бессмысленно. Америка, которая созерцала в полной боевой готовности борьбу, предложила противникам свое посредничество. Англия согласилась первая вступить в переговоры о мире. Перемирие было заключено в Бендер Абассе, и в Дэли в стандартном зале открылись мирные переговоры, которые были, в сущности говоря, переговорами об унификации мирового хозяйства».

Так рассказывают учебники о величайшей победе, когда-либо одержанной в мире. Вместе с тем была одержана и другая победа, значение и смысл которой мы и не решаемся определять.

Бэрд Ли был на вершинах упоения. То, что он предложил применить к Великобритании, так сказать смирительную рубашку для технического мира, было эпизодом мало значительным в общих очертаниях мировой борьбы, но Америка подняла вокруг этого события неслыханный и невиданный шум.

Еще не были разобраны развалины небоскребов, а уж подле них в сараях из волнистого железа выли ротационные машины, печатая портреты американца Бэрда Ли, величайшего изобретателя всех времен и народов, гениальнейшего из всех журналистов Нового Света (так еще продолжали именовать в патетические минуты американцы свою страну). Бэрду Ли платили за интервью по пятидесяти долларов за слово.

Образовался новый газетный трест, который предлагал Бэрду Ли десять миллионов долларов за его дневник во время пребывания в стране Чинграу…

У Бэрда Ли начались головокружения и странные боли в теменной части головы. Янти посоветовала Бэрду Ли обратиться снова в клинику Чинграу:

— Я боюсь, что это отголосок того дня, когда прорвалась плотина и вы не хотели меня освободить от своих об'ятий…

Она лукаво усмехнулась, у Бэрда Ли крепко застучало сердце.

Профессор Гафтер подверг череп Бэрда Ли подробному обследованию. Он просвечивал его, рассматривал с глубоким интересом посредством ультрамикроскопа.

— Гм. Поразительно. Невероятно, — бормотал профессор, — мой друг, признаюсь, прошлый раз я воспользовался тем, что ваша черепная коробка раскрыта, и удалил, в виде опыта, одну из мозговых извилин. И, представьте себе, я сделал это недостаточно чисто, — мозг регенерирует дефект. Осталось там несколько клеточек этой извилины и, преставте себе, они разрослись… Нет, нет, это не соединительная ткань, — это именно то корковое вещество мозга, в котором заключено все… Мой друг, вы не чувствуете себя немножко, как бы это деликатнее выразиться… американцем, что-ли?…