Гибель красных богов
Шрифт:
– Да, я подготовил проект!.. Да, я нахожу ваши замечания совершенно справедливыми!.. Нет, у меня нет никаких возражений!.. Нет, я не настаиваю!.. Считаю, Михаил Сергеевич, вы должны это сказать, а мы вас безусловно поддержим!..
В ларце, под граненой крышкой, был тот, ненавистный, с круглым лицом кота, бегающими мнительными глазами, с лиловой кляксой на лбу. Партиец, лишенный воли и власти, был зыбок, как тень. Был управляем, ведом. Был аппаратчиком, элементом партийной машины, которая находилась в ловких умных руках, мягко, послушно крутила валы и колеса. И такую тоску испытал Белосельцев при виде этой покорности, такое отторжение от Партийца, что скомкал последующий разговор и поспешно откланялся.
Глава
По рекомендации Чекиста Главком пригласил Белосельцева принять участие в штабных учениях в Белоруссии, где отрабатывались операции в масштабе театров военных действий. Главком приблизил к себе Белосельцева, показывал работу штабов, оперативных управлений, моделирование операций. Окруженный многочисленной свитой, генералами военных округов, командующими воздушных и танковых армий, множеством адъютантов и порученцев, он не забывал о госте.
Главком был статен, высок ростом, с седеющей щеткой холеных, ровно подстриженных усов. Сквозь очки с золотыми ободками властно, по-орлиному зорко смотрели серые глаза. Они сидели на прохладной веранде, окруженной пышными дубами, переполненными влагой и зеленью, в ожидании вертолета, чтобы лететь на место, где была развернута штабная система «Полководец», способная, подобно сверхмощному «искусственному интеллекту», управлять глобальным сражением. Главком в камуфляже, с зелеными погонами генерала армии, вальяжно откинулся в кресле. Подносил к губам стакан с парным молоком, отпивал, отчего усы у него окрашивались в млечный цвет, и он бережно отирал их салфеткой. Порученец-полковник издали, сквозь открытую дверь, смотрел, осталось ли молоко в стакане. У Главкома болел желудок, и парное молоко снимало боли.
– Ваша статья о роли армии в чрезвычайной социальной ситуации получила поддержку у комсостава сухопутных войск. – Главком окунул усы в молоко, сделал глоток, промокнул влажные усы салфеткой. – В армии действительно есть все: от городов, которые можно мгновенно развернуть на месте катастрофы, до мостов, которые вновь соединят берега Волги или Енисея. Нашим продовольственным запасом страна может питаться целый год. Атомная подлодка, перебросив кабели на берег, может освещать и обогревать целый город. А запасом социальной и гражданской энергии армия питает страну со времен Победы. Я даже готов утверждать, что Советский Союз, в самом широком смысле, – это и есть армия.
С веранды было видно, как под дубами, в тени, группами стояли офицеры, с папками и планшетами, в ожидании вертолета.
– Я сформулировал лишь общие идеи, – ответил Белосельцев. – Но у меня есть сомнения, готова ли армия в «час Икс» выполнить свои социальные функции.
– Она это сделает без труда, без угрызений совести, уверяю вас. – Главком говорил доброжелательно, словно уже многократно обдумывал ответ. – Арестовать два десятка предателей, включая двух-трех на самом верху, – об этом только и мечтают наши офицеры. Поговорите с любым, и вы это поймете. А большего не потребуется. Будет восстановлено управление, и народ вздохнет спокойно.
– Но мне казалось, что в армии формируется оппозиция. Появились либеральные генералы, как это ни дико звучит. Не все они отдадут приказ войскам в возможный «час Икс». – Белосельцев дорожил спокойной уверенностью, исходившей от Главкома. Тот был невозмутим, аристократичен. Парное молоко в стакане казалось вельможным чудачеством. Быть может, вслед за штабным вертолетом, в котором перемещался Главком, следовал вертолет с коровой и стогом сена. Полковник с вилами под рокот вертолетных винтов подбрасывал корове охапки зеленого клевера.
– Военная оппозиция? Если вы имеете в виду этого перевертыша из Главного политического управления, который сделал себе карьеру на марксистской теории, а теперь поносит марксизм и Сталина, то это скорее антипример. Этот карьерист должен был появиться, чтобы его возненавидела армия. Он первый, кого поведут на гауптвахту. – Белосельцев с ним соглашался, почему-то представляя, как в воздухе за штабным вертолетом следовала группа тяжелых транспортов с дойным стадом коров. Коровы прижимались мордами к иллюминаторам, смотрели с неба на землю, на реки, луга и покосы, и полковники белой и коричневой краской подкрашивали пятна на дышащих коровьих боках.
– Не кажется ли вам, что у армии есть уязвимые точки, куда уже направлены удары вражеской пропаганды. Все эти разговоры о дедовщине, «афганском синдроме», упреки в непомерных военных расходах, – Белосельцев спрашивал, чтобы услышать обнадеживающий ответ Главкома, ощутить покой и уверенность рядом с этим властным и умным аристократом, любимцем армии.
– Дедовщина присутствует во всякой артели, семье и спортивной команде, – спокойно пояснял Главком. – И напрочь пропадает на войне, когда солдат должен спасать другого солдата. «Афганский синдром» – это выдумка журналистов. «Афганцы» составляют военное братство, на которое может и в мирной жизни опереться государство. Военные расходы на армию – это расходы на мир. В случае войны расходы были бы неизмеримо больше.
Белосельцев был счастлив оказаться рядом с этим красивым, стареющим человеком, от которого веяло легендой двух великих красных парадов. Парада 1941 года, когда в снегопаде полки уходили на запад умирать под Волоколамск и под Истру. И парада 1945 года, когда победивший народ возвращался с запада, швырял к Кремлю поломанную ржавую готику. И явилась сладкая мысль – одолеть все напасти, спасти страну, сохранить красный смысл. Пройти по площади парадом 1991 года. В сверкающем лимузине перед строем полков – Главком, наследник великого Жукова, принимает триумфальный парад.
В дверях появился молодой генерал, отдавая честь.
– Вертолет прибыл, товарищ Главнокомандующий. Можно идти на борт.
Они летели в пятнистом штабном вертолете. Мысль о параде 1991 года туманно витала в сознании. И следом, на расстоянии, мерно помахивая крыльями, летело пятнистое стадо коров.
Они опустились на лесном увале в красно-серебряных сосняках, у крохотного хутора с деревянными избой и сараем, копаным прудом и капустными грядками. За хутором открывалась просторная белесая низина, с зеркальцами болот и озер, с легким солнечным дымом, в котором чудились утиные кряки, плеск тяжелых птичьих тел, падающих среди осок и кувшинок. Вышли из вертолета, обогнули сарай. И здесь, на опушке, под пятнистой маскировочной сеткой, неотличимый от леса, песка, розовых тропок стоял «Полководец». Длинные ребристые фургоны, состыкованные под тупыми углами, прилепились к земле, словно огромный изогнутый дракон с туловом гигантского червя, с прозрачными, натянутыми среди деревьев перепонками, с чашами и усами антенн, которыми была покрыта его тупая мощная голова, взиравшая из-под сосен в бесконечно удаленные пространства континентов и океанов. Машина была беззвучна, но жила, дышала, источая вокруг себя грозный жар непомерной, загадочной жизни.
– Виктор Андреевич, – к Белосельцеву подошел худенький моложавый полковник в очках, похожий на студента. – Командующий поручил мне сопровождать вас во время учений и давать необходимые разъяснения.
Главком со свитой поднялись по ступенькам и скрылись в чреве дракона. Белосельцев медлил, осматривая чудище с зеленой стальной оболочкой, покрытой легкой испариной. Под железной кожей таилась жаркая думающая электроника, от которой сквозь сталь проступал мельчайший пот.
– Эта машина собирает информацию с глобального театра войны, – пояснял старательный гид, делая взмах рукой, словно в ней был хрупкий стебелек указки. – Со всех океанов, континентов, из космоса, с морского дна. Ее интеллект способен предсказывать развитие мирового конфликта и с учетом геостратегической ситуации, боевых потерь и сохраненных ресурсов помочь Генеральному штабу выработать оптимальное решение для победного завершения мировой войны. Такой машины нет ни в одной стране мира. Это одно из первых ее полевых испытаний.