Гибель красных Моисеев. Начало террора. 1918 год
Шрифт:
Присутствовавший тут же Моисей Маркович глубокомысленно заметил, что так все и должно быть…
— Почему? — удивился Григорий Евсеевич.
— А что от него требовать? — сказал Моисей Маркович. — Он же меньшевик.
— Меньшевик?!
— Да… Я точно знаю, что раньше Урицкий состоял у меньшевиков.
Сцена вышла по-большевистски трогательная.
Володарский действительно знал, что не прошло еще и года, как Елена Дмитриевна Стасова-Абсолют выдала товарищу Урицкому билет члена РКП (б). Но ему-то самому, сменившему за год три партии,
Григорий Евсеевич мягко объяснил Моисею Марковичу, что меньшевиком был даже сам Лев Давидович Троцкий, но Володарский уже закусил удила. Он принялся доказывать, что из-за меньшевистской нерешительности Урицкого, из-за его неумения взяться за дело решительно и откладывается процесс над погромщиками.
Наверное, Моисей Маркович и сам понимал, что полез не в ту степь, но — опять подвела профессиональная болезнь оратора-пулеметчика! — привычка не только говорить, но и мыслить штампами взяла верх, а остановиться, зарапортовавшись, Моисей Маркович не мог.
Разговор этот состоялся 6 июня, а уже 7-го Петр Юргенсон, служивший водителем в смольнинском гараже, двоюродный брат чекиста Юргенсона, того самого, который так прокололся на обыске у Луки Тимофеевича Злотникова, подошел к водителю «роллс-ройса», на котором обычно ездил Моисей Маркович, и спросил:
— Хочешь, Гуго, денег заработать?
В показаниях самого Гуго Юргена этот эпизод описан подробно и определенное:
«— На мой вопрос: “Как?” — Юргенсон говорил: — Очень просто. Надо Володарского убить.
— Я, что ли, должен убить? — спросил Гуго.
— Нет. Ты сиди в машине и молчи. Когда навстречу будет идти машина и покажут сигнал, остановишься. Сделаешь вид, что машина испортилась, — ответил Юргенсон. — Тогда сделают все, что надо».
Гуго Юрген заколебался, и Юргенсон сказал ему, что в награду Гуго может взять себе бумажник убитого Моисея Марковича Володарского.
Тут, отвлекаясь от пересказа показаний Гуго Юргена {158}, надо сказать, что если слухи об участии Моисея Марковича в парвусовских аферах действительно верны, то речь шла, разумеется, о весьма солидной сумме.
Однако сам Гуго на допросе на этой детали не стал останавливаться, а просто заявил: Юргенсон «сказал, чтобы я не кричал, а взял бы бумажник Володарского в свою пользу и только потом заявил бы о случившемся. Потом учил, чтобы я незаметно брал бы бумажник от Володарского, осматривая его, где его ранили».
Вот такой разговор происходил 7 июня в смольнинском гараже…
— А кто же убьет его? — глуповато спросил Гуго.
— Адвокаты и студенты… — засмеялся Юргенсон.
Об этом разговоре Гуго Юрген рассказал на допросе в ЧК уже после убийства Володарского, а тогда, две недели назад, — видимо, он тоже очень любил Моисея Марковича, заставлявшего его катать на машине
6
Ну а 20 июня события развивались так… В половине десятого утра Гуго Юрген, как обычно, подал машину к «Астории» на Большой Морской улице, где жили ответственные большевики из петроградских партийных и советских учреждений.
Володарский сел в автомобиль с дамой и, доехав до редакции «Красной газеты» на Галерной улице, велел отвезти даму в Смольный.
На Галерную улицу Гуго вернулся в половине одиннадцатого и до четырех часов стоял, пока не повез Моисея Марковича обедать. Кормили и Юргена, и Володарского в Смольном, но в разных столовых.
С полагающимся прислуге пайком Гуго управился быстрее, чем Володарский со своей трапезой партактива, и, дожидаясь шефа, зашел в комнату № 3, чтобы взять наряд на следующий день.
Тут он снова столкнулся с Петром Юргенсоном.
«Мы разговаривали две-три минуты. Юргенсон спросил: “В какой комнате в «Астории» живет Володарский? Сегодня я должен дать окончательные сведения”».
Тут Гуго недоговаривает…
Судя по показаниям Петра Юргенсона {159}, разговор был обстоятельнее, и Гуго жаловался, что «боится ехать с Володарским, ибо толпа кричит и орет».
Но существеннее другое…
За несколько часов до убийства Володарского его водитель говорит со своим приятелем об этом убийстве.
Разумеется, на первом допросе Гуго не заикался об этих пикантных подробностях, они выяснились в ходе расследования, а 20 июня Гуго Юрген подробно рассказал лишь о том, как произошло само убийство…
После обеда Гуго свозил Моисея Марковича в трамвайный парк на Васильевском острове, оттуда — на Средний проспект в районный Совет и снова в Смольный.
Около семи вечера он отвез шефа на митинг на Николаевском вокзале.
Чтопроисходило на митинге, Гуго не знал, но понял, что Моисея Марковича хотели на митинге избить. Железнодорожники кричали: «Голодаем, жрать нечего, детишки пухнут от голода!» Володарский снова и снова объяснял, что хлеба нет по вполне объективным причинам и поэтому не надо волноваться. Слушать оратора-пулеметчика рабочие не хотели. Они требовали, чтобы на митинг немедленно приехал председатель Петроградского Совета Зиновьев.
Володарский пообещал привезти Зиновьева и направился к машине, но его не пропустили. «Министру болтовни» пришлось бежать «через другие ворота, тайком от митинга». Растерзанный, он юркнул в свой «роллс-ройс».
Чтоеще узнал Моисей Маркович на митинге, о чемон безотлагательно хотел поговорить с товарищем Зиновьевым, — неведомо. Однако, видно, что-то узнал, о чем-то важном хотел поговорить, потому что остаток последнего в своей жизни вечера он посвятил поискам Григория Евсеевича.