Гибель крейсера "Блюхер". На "Дерфлингере" в Ютландском сражении

фон Шеер Рейнгард

Прислуга башни состояла из 1 офицера – башенного командира, старшины башни и 75 чел. прислуги. Распределение их было следующее: 1) в орудийном отделении – 4 унтер-офицера и 20 человек прислуги, 2) в перегрузочном посту – 1 унтер-офицер и 12 чел. прислуги, 3) в отделении распределительной доски – 1 гальванерный унтер- офицер и 3 гальванера, 4) в снарядном погребе – 1 унтер-офицер и 18 чел. прислуги и 5) в зарядном погребе – 1 унтер-офицер и 14 человек прислуги. Во время боя к ним присоединялись 12 чел. запасных, вступавших на места больных и отпускных.

Указатели падений

Эти приборы имелись в центральном,

переднем, заднем и наблюдательном постах. Они включались при каждом залпе замыканием рубильников по команде "залп" в соответствующих постах. Старший артиллерист слышал звон в свой головной телефон (характерное биение) одновременно трех указателей указателей центрального, переднего и наблюдательного постов.

Личный состав

Артиллерию обслуживали: 10 офицеров – старший артиллерист, второй, третий и четвертый артиллеристы, три башенных командира (4-ой башней, из-за некомплекта, командовал старшина башни), два офицера-наблюдателя, один офицер связи, один дальномерный офицер, 4 корабельных гардемарина, 6 кондукторов, 750 унтер-офицеров и матросов (в том числе 1 гальванерный кондуктор, 9 гальванерных унтер-офицеров и 20 гальванеров).

Прибор для стрельбы на качке

Этот прибор введен на германском флоте после Ютландского боя и испытывался в течение десятилетия. Он представляет собой жироскопический прибор, производящий выстрел тогда, когда оптическая ось прицела направлена на цель. Этим прибором учитывалась угловая скорость качки корабля таким образом, что орудие производило выстрел раньше – при быстрой качке и через более продолжительное время – при медленной качке.

Я искал своим перископом противника. Все еще продолжались попадания в нас, а мы совершенно не видели неприятеля, охватившего нас большим полукругом. Мы видели только громадные вспышки выстрелов, по которым приходилось определять расстояние. Я стрелял из двух башен, без особенной уверенности в успех, но я чувствовал, как каждый наш залп действовал успокаивающе на нервы нашей команды. Если бы мы прекратили огонь – всех охватила бы полная безнадежность, все бы думали, что еще несколько минут боя – и мы погибнем. Средняя артиллерия тоже принимала участие в бою, но из шести орудий с борта уцелело только два: в дуле четвертой пушки взорвался снаряд, а третья пушка была совершенно расстреляна.

К сожалению, во второй башне (Bertha) испортилась центральная наводка. Теперь у меня оставалась только одна башня, которую я направлял на противника. Во вторую башню установка моего перископа передавалась теперь из центрального поста. Но при постоянных переменах курса этого было недостаточно.

Я стрелял по кораблю, дававшему по очереди залпы из двух башен.

1-я башня действовала исправно, а 2-я стреляла иногда невпопад, по другой цели.

В 9 ч. 18 м. на корабле приняли радиотелеграмму командующего флотом: "Маневрировать в направлении головы неприятельской колонны". Это означало, что мы должны были приостановить наше движение вглубь полукольца и поддерживать бой с головными судами неприятельской линии. Мы повернули на SW. Теперь враг был за кормою, и управление огнем необходимо было перенести в кормовую рубку, но переключатель находился в центральном посту, куда не было доступа. Я скомандовал: "плутонговый огонь", предоставив управление огнем башенным командирам. Вскоре обе башни развили энергичный огонь. Некоторое время противник находился прямо за кормой, и мы не могли обстреливать его из носовых башен. При последнем повороте минный офицер выпустил мину на дистанции около 40 каб., одновременно с этим наши миноносцы, скрывавшиеся за нами, пошли в атаку. Несколько флотилий бросилось одновременно на неприятеля.

Густой дым разделил нас от противника. Все новые и новые миноносцы ныряли в этот дым и появлялись снова на короткие мгновения. Выпустив мины, они возвращались обратно. Флотилии собирались близ нас и снова шли в атаку. Неприятель скрылся, и всплески его залпов прекратились. На корабле облегченно вздохнули. Звуки неприятельских залпов раздавались с тою же силой, но мы не были уже более его целью. С 9 ч. 15 м. запись стрельбы прекратилась, одновременно с оставлением центрального поста.

В 9 ч. 23 м. мне донесли: "Артиллерийский центральный пост исправлен". Я впоследствии узнал, что густые желтые газы попали в центральный пост по переговорным трубам из третьей башни. В пылу боя никто на это не обратил внимания, весь центральный пост оказался наполненным этими газами. Все надели маски, и офицер связи приказал переключить приборы управления огнем на передний артиллерийский пост. Чуть позже один из гальванеров вошел в маске в центральный пост и заткнул деревянными пробками переговорные трубы. Затем пустили электрическую вентиляцию, и вскоре вся прислуга центрального поста вернулась на свои места.

В 9 ч. 37 м. мы дали отбой, так как неприятеля нигде не было видно. Вся прислуга орудий отошла от своих постов для тушения пожара. Носовая боевая рубка была вся окутана пламенем, и прислуга казематов также вышла для тушения огня. Артиллерийский бой приостановился, но внутри корабля шел бой с огнем и водой.

Около 10 ч. вечера мы справились с главными пожарами, только третья и четвертая башни еще дымились, и иногда из них вздымались облака густых желтых газов; но и это прекратилось после затопления погребов. Никто никогда не думал, что корабль может выдержать столько попаданий. Около 20-15-дюймовых снарядов попало в нас, и почти столько же крупных снарядов других калибров. Живучесть наших кораблей и мощное действие их вооружения делали честь строителям нашего флота, в особенности адмиралу А. Тирпицу.

Линейный крейсер "Lutzow" скрылся из виду; в 9 ч. 20 м. в кормовой боевой рубке записали: "Цель закрыта дымом горящего крейсера "Lutzow".

Наши боевые товарищи "Seydlitz”, "Moltke” и "Von der Tann" были с нами. Они также сильно пострадали, в особенности "Seydlitz". На нем также выбивались громадные столбы пламени из одной башни. На всех кораблях возникли пожары. Hoc "Seydlitz" был под водою, и когда адмирал Хиппер подошел к нему на миноносце, он узнал, что радиотелеграф крейсера выведен из строя и что корабль принял уже несколько тысяч тонн воды. Тоща адмирал решил перейти на "Moltke".

Коща миноносец подходил к "Moltke", последний попал под такой сильный обстрел, что командир его не мог уменьшить хода, и адмирал направился к нам.

Мы ему передали, что в строю только 2-12-дюймовых и 2-6-дюймовых орудия левого борта. Корабль принял 3400 тонн воды. Все сигнальные приспособления и радиотелеграф выведены из строя. Адмирал все-таки перешел на "Moltke”, коща позволила обстановка. Но во время всей четвертой фазы боя линейные крейсера вел командир "Derfflinger” капитан 1 ранга Хартог, с именем которого навеки связана последняя атака неприятеля нашими линейными крейсерами.

Сотни наших товарищей погибли смертью героев, но мы и флотилии миноносцев исполнили нашу задачу – прикрыть отход флота. Адмирал Шеер смог увести нас из охвата без всяких потерь.

На черт. II виден весь наш путь. До 7 ч. 48 м. флот шел курсом NW в строе пеленга, затем до 8 ч. 35 м. в строе кильватера, курсом N0. В 8 ч. 35 м. флот повернул в первый раз на W, но затем снова изменил курс на О, для прикрытия горящего легкого крейсера "Wiesbaden", сильно страдавшего от неприятельского огня. В 9 ч. 17 м. мы закончили поворот на W "всем вдруг" по сигналу, данному в 9 ч. 12 м., и вышли из полукольцевого охвата, прикрываемые линейными крейсерами и миноносцами.