Гибель Марса
Шрифт:
В стене темнела дыра от снаряда, а из этой дыры тянуло сладковатым трупным запахом.
Действовать надо было тихо и осторожно. Слева дом окружал колючий кустарник. Здесь тоже были понатыканы сигналки, которые были сработанными через одну. Юмон даже обнаружил противопехотную мину - как раз сбоку от калитки. Можно было догадаться, кого или чего боялись камены. Но это что-то или кто-то сумел пробраться со стороны дороги, которая, казалось бы, должна была охраняться лучше всего.
Во дворе мы натолкнулись на свежий труп. Камен убегал. Его поймали, и кто-то большой и сильный оторвал ему руки. Трава обильно была залита кровью. Черные, запекшиеся сгустки указывали, откуда и куда тащили труп, чтобы подвесить его на конек сарая. Оружие оказалось бесполезным -
Похоже было, что колонна, проходя, оставила здесь заслон, а вечером на него напал гесион.
Я вошел, ступая на ребро туфель. Но как ни старался, гильзы, которыми сплошь был усыпан пол, выдали мое присутствие. Судя по всему, здесь велся долгий бой. А может, боя и не было, а была паника и безотчетный страх перед гесионом. Дыра в стене при ближайшем рассмотрении оказалась проделанной не снарядом, а чем-то иным, бревном, что ли? В нее мог преспокойно пролезть крупный мужчина.
Впервые о существах внеземного, то есть и внемарсианского происхождения заговорили буквально накануне нынешних событий. Это не было даже еще сенсацией. Мол, кто-то пропал на пикнике в районе Большого Атласа, а кто-то был отправлен в сумасшедший дом. Все походило на досужие домыслы желтой прессы, к которой я и "Петербургские ведомости" себя не причисляли. Отсюда до самой огромной горы Марса - целого высокогорного континента, было никак не меньше пяти тысяч километров. Да и само название - гесион -- возникло как синоним морских чудовищ, которых в глубокой земной древности насылали на города Греции. Все это смахивало на сказку для обывателей. Правда, и до Рифовой долины было далековато, и кто знает, что там завелось, после того как долину наполнили водой. Может, оно сидело миллионы лет и ждало этой воды, напилось и пошло гулять по планете.
Ночь, как и вообще все ночи на Марсе, пока не всходил Танаис, была темна, хоть глаза выколи. Звезды мерцали и от этого казались ярче. Октября выдался относительно теплым, и трупы разлагались быстро. Внутри дома стоял такой смрад, что меня едва не стошнило. Хорошо, что я не ел почти сутки.
За столом в большой комнате сидел мертвый старик. Смерть настигла его за трапезой. Во рту у него так и остался торчать здоровенный кусок хлеба. Его убили камены. В голове у старика зияла огромная дырка от пули. Я прижимал платок к лицу. Теперь мне пригодился фонарик, который дал мне Леха в обмен на Катажину. Но у фонарика был слишком узкий луч, и я не мог сразу мог оценить ситуацию в той или иной комнате. В первых двух из них и на кухне, кроме мертвого старика, никого не было. Зато наверху мне почудился странный шорох. Кто-то, почуяв мое присутствие, метнулся к окну. Я даже представил, как он стоит и выглядывает в него, прикидывая, сигануть вниз или нет.
В этот момент, не звякнув ни единой гильзой и не скрипнув ни единой половицей, вошел Сорок пятый и жестом спросил у меня, что происходит. Впрочем, он и так понял - ведь я стоял перед деревянной лестницей, чтобы подняться на второй этаж.
Он опередил. Трудно было не оценить его героизм -- даже если он и умел видеть, как кошка, он не был бессмертным. А это не лучший аргумент в данной ситуации.
Камен сидели в углу и дрожал как осиновый лист. У него даже не было сил поднять оружие, которое валялось рядом. Впрочем, оно было бесполезным против того, кого он боялся.
– - Что это было?
– спросил я, отшвыривая автомат подальше в сторону.
– - Не-не-не з-з-знаю...
– - выдавил он из себя.
– - Ну да... не знаю!
– засмеялся юмон.
– Гесион это был! Ге-си-он!!!
– - А-а-а...
– - на высокой ноте завыл камен, на карачках перебираясь в другой угол.
Его вой был жалким подобием воя гесиона.
– - Заткнись!
– сказал я.
– В поселке есть еще кто-нибудь?
Камен отрицательно замотал головой и снова завыл. Был он совсем мальчишка - тщедушный и жалкий особенно рядом с мускулистым юмоном. Меня так и подмывало спросить, зачем он подался в камены? Не из-за идейных же соображений? Ведь здоровья явно не хватало. Но оказалось, я ошибался.
– - Доброволец, -- безапелляционно сказал юмон, тыкая камена стволом автомата, чтобы он замолчал.
– Из чокнутый. Такие никогда не раскаиваются. Толку от него никакого. Лучше сразу застрелить.
Полицейские юмоны под завязку были напиханы различными законами и инструкциями. Эти законы и инструкции заменяли им совесть. В данном случае перед нами был враг, который пришел, чтобы уничтожить марсиан. Время было военное, а Столицу мира была разрушена.
Камен подобострастно улыбнулся. Крыша у него, видать, уже съехала. Их так и подбирали опытные вдохновители - по спортивным клубам и секциям, заставляя играть в скаутов, туристов и суперлюдей. Они ненавидели мир, в котором жили, и по большому счету сами не знали, чего хотят. Этот возраст надо было пережить, но большинство так и оставались инфантильными до самой своей смерти.
– - Возьмем его с собой, -- сказал я, делая шаг к лестнице.
Не оставлять же мальчишку. Сорок пятый кисло ухмыльнулся. Это значило, что при первом удобном случае он, не задумываясь, убьет камена и скажет, что при попытке к бегству.
Не успел я ступить на лестницу, как навстречу мне из темноты первого этажа ударила очередь. Пули летели веером. Хорошо, я не включил фонарик и нащупывал дорогу правой рукой. В свете зеленовато-фосфорического облака калачарки я увидел силуэт камена, который, упершись ногами в пол, стрелял с бедра. Это было последним мгновением его жизни. Впрочем, он все равно ничего не понял. Его просто не стало. Он испарился вместе с одеждой, штурмовым автоматом и всеми теми пулями, которые успел выпустить. Все это произошло так быстро, что я даже не успел испугался. Однако на этот приступ слабости длился всего лишь доли секунды. Кажется, я научился тратить ровно столько энергии, сколько нужно было в конкретный момент.
Сорок пятый, который прикрывал тылы, скатился вниз и еще раз обследовал первый этаж. Видно, камен прятался в подполе и выжидал, чтобы устроить засаду. Если бы он был умнее, он бы бежал отсюда без оглядки.
После этого юмон вернулся и ударил камена.
– - Ты зачем наврал?
– - Я-я-я не з-з-знаю, -- корячась от боли, выдавил из себя камен.
– Я здесь давно сижу.
– - Может, еще кто-нибудь есть?
– зло спросил Сорок пятый и ударил еще раз.
Он знал, куда бить, потому что камен не потерял сознание, а взвыл, словно ошпаренный. Юмон заткнул ему рот какой-то тряпкой, валявшейся на полу, и дождался, когда камен замолкнет. После этого он выдернул изо рта тряпку и замахнулся.
– - Говори, собака!
Камен скорчился, как эмбрион, подставляя под удары только спину. Его так учили. Натаскивали до уровня рефлексов. Он был худ и тщедушен. Из-под ворота торчали жалкие ключицы.
– - Оставь, -- сказал я.
– Он ничего не знает. А если и знал, то все забыл от страха. Пошли за нашими.
По пути мы заглянули в соседний дом. Он оказался пуст. Камены сбежали, оставив после себя раздавленные бычки и кучки кала в углу большой комнаты. На втором этаже мы обнаружили два женских трупа. Женщин изнасиловали, а потом зарезали.
– - Ты тоже их?!
– - Сорок пятый тряхнул за воротник камена, которого мы таскали за собой в качестве живого щита.
Камен отворачивался и подгибал ноги. Но Сорок пятый был настолько силен, что держал его навесу. Правда, для этого ему пришлось приподнять его за голову. Вдруг в камене что-то хрустну, как в игровом автомате, и он обвис, словно тряпка.
– - Готов, -- безжалостно констатировал Сорок пятый, отпуская камена, который, как мешок с костями, рухнул на пол.
– - Не оставляй его здесь, -- сказал я, подумав, что это будет нечестно по отношению к женщинам.