Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР
Шрифт:
Если кто-то думает, что любой хозяйствующий субъект может делать всё, что ему вздумается, без согласования с другими агентами и регуляторами рынка, то он наивен. Таких среди серьёзных советских или западных экономистов никогда не было.
Так что планирование экономики было, есть и будет. Именно такая экономика и называется “плановой”. И разговоры о воссоздании Госплана, конечно, работающим на новом уровне, правомерны.
Спорить можно о том, в каком виде он будет функционировать, какой уровень диктата ему будет позволен. Этот вопрос и пробовали решить в процессе перестройки. По институтскому образованию с 1970 года я инженер-технолог машиностроения, диссертацию на степень кандидата экономических наук я защитил в 1976 году, на степень доктора экономических наук через 10 лет – в 1986 году. В обоих случаях специализацией была экономика, организация и управление промышленностью. Мне довелось получить большой опыт по обеим специальностям. Реально с нуля, с разметки границ корпусов Волжского автозавода и улиц
В объединении работало около 230 тыс. человек. На КамАЗе проработал 4,5 года. Итого стаж на строительстве и двух заводах около 15 лет. Прошёл путь от хождения за асфальтоукладчиком до директора объединения в 450 тыс. работающих. Потом в роли директора по экономике работал на КамАЗе, где цифры АвтоВАЗа нужно увеличить в два раза, включая численность работающих, которая составляла в 1985 году почти 450 тыс. человек. Приходилось постигать теорию и практику организации экономики самых разных строительных объектов, ЖКХ, почти всех отраслей гражданской промышленности и сельского хозяйства. Практику я знал хорошо и продвижение по службе в своём коллективе свидетельствует, что и окружающие коллеги, и руководители воспринимали меня как профессионала, справляющегося с порученным делом. Но чем больше углублялся в осмысление проблем и причин их появления, тем больше портилось настроение. Может быть, и по причине не очень глубокого экономического образования и знаний в области теории политэкономии понимание ситуации у меня формировалось кусками, растянуто во времени. Созревание шло не быстро, поскольку приходилось буквально “проламывать стены догм”, впитанных в процессе образования и воспитания. Уже только работая министром СССР, я пришёл к выводу, что нельзя ничего добиться, изменяя только систему управления. Нужно менять МОДЕЛЬ экономики.
Советская система управления экономикой, созданная во времена сталинского “великого перелома” для мобилизации трудовых и материальных ресурсов и скорейшего достижения вполне конкретных хозяйственных и геостратегических целей (как их понимало руководство страны), к началу 1980-х годов по всем основным направлениям зашла в тупик. Дальше она развиваться не могла. Но это были не “застойные явления”, о которых говорил Горбачёв, а системный, генетический порок модели. Суть наших бед, на мой взгляд, в то время заключалась в исчерпании потенциала действующей модели экономики. Постепенно пришёл к пониманию, в чём состоит врождённый, генетический дефект этой модели, делающий её непригодной для современного научно-технического, производственно-технологического, организационно-экономического и даже социально-политического и личностного этапов развития советского общества. Модель основана на устаревшей и непригодной для дальнейшего развития жизни общества теории “дешёвой рабочей силы”. Корень зла, на мой взгляд, тогда был именно в этом. Отсюда – полная индифферентность хозяйствующих субъектов в научно-техническом прогрессе, автоматизации и улучшения организации труда, проявлении инициативы и т. д. В такой системе невозможно “заработать”, но можно “заслужить”, “достать”, “получить”…
Вся модель построена на поощрении только таких “обходных” путей.
Если говорить упрощённо и в привязке к модели экономики, то суть в следующем.
На мой взгляд, всё дело в том, что в основе построения модели лежит теоретически малообоснованный и весьма спорный тезис К. Маркса, подкорректированный В. И. Лениным, о праве коммунистического (социалистического) общества на полное (100 %) присвоение при коммунизме (у К. Маркса) и социализме (у В. И. Ленина) прибавочного труда. При социализме, стремление к которому стало безальтернативной целью и принудительное движение к ней единственно актуальным в результате революции, общество отождествляется с государством. Поэтому государство от имени всего общества, а на ранней стадии от имени и в интересах революционного гегемона изымает некоторое время в свои закрома практически 100 % всей продукции, а затем нормализует свою политику до изъятия практически 100 % не всего, а лишь прибавочного продукта. Сначала была продразвёрстка, которая в равной мере касалась всех производителей, а не только крестьян и продовольствия. Затем в более стабильном государстве эту роль стали выполнять Госплан СССР, Госснаб СССР и Минфин СССР, устанавливая директивные показатели и выделяя для их исполнения материальные ресурсы. Всё подсчитано. Реальность и обстоятельства позволят отклониться отдельным предприятиям ±1–3%, что в целом по стране в пределах статистической ошибки. Прибавочный продукт, а с ним и прибавочная стоимость и труд изъяты на стадии формирования и исполнения плана.
Проще говоря, тезис “От каждого по способности – каждому по потребности” в сфере управления экономикой развивается в простую и логически очень взаимосвязанную конструкцию. Логически выстраиваются опорные основы модели: нужно определить уровень “работы по способности”, установить директивный план по производству индивидуально для каждого из десятков миллионов хозяйствующих субъектов в СССР, нормы труда для каждой профессии, вида работ и квалификационного разряда для каждого из примерно 100 млн работающих. Эти показатели в основе своей отражают понимание государственным органом управления уровня способности к труду каждого человека и предприятия с учётом технологического оснащения и одновременно формируют основу для определения уровня его потребления.
При социализме каждый, кто хочет потреблять, должен работать – “Кто не работает – тот не ест!”. Выполнение директивного плана и установленных норм труда и закрепляет эту позицию. Если работаешь, имеешь денежный доход в форме тарифной ставки, установленной в соответствии с присвоенной тебе профессией, квалификацией и видом выполняемых работ. Не работаешь – тунеядец, который со временем отправляется на принудительный, а нередко реально бесплатный труд. А вот если выполняешь и перевыполняешь производственные задания, то имеешь право на потребление из общественных фондов. Передовики получают путёвки в пансионаты и санатории, при получении квартир или дачных участков первый вопрос – как с трудовыми показателями… На первом этапе потребление – “по труду”, который имеет для общества разную ценность, поэтому тарифы оплаты труда дифференцируются с учётом условий, характера, квалификации труда и политики государства. Здесь тоже полно практически очень труднорешаемых проблем. Самое непонятное для обычного человека: почему на одинаковых работах в гражданском и оборонном машиностроении тарифы разные? Почему рыбаки, моряки и т. д. в рыбном, морском, речном и военно-морском флоте имеют разные тарифные сетки оплаты труда, формирующие в конечном счёте разницу в зарплате в 1,5–2 раза?
Есть и другая сторона дела. Общественная значимость труда в обычных (не военных или чрезвычайных) условиях жизни, примерно одинакова (брюки, ботинки, мыло, часы… нужны не меньше, чем хлеб и овощи, а тем более снаряды и пушки), поэтому основные, первичные доходы работников, семей и юридических лиц должны выравниваться каждый в своём слое. Уровень, по которому выравнивается базовое потребление, определяется потребностями простого воспроизводства (потребление должно быть достаточным для сохранения сложившегося уровня жизнеобеспечения. Именно этот уровень и должен покрываться тарифной частью зарплаты. Если человек и коллектив перевыполняют централизованно установленные государством усреднённые нормы труда, все получают дополнительные деньги на увеличение потребления – премии, надбавки, строительство жилья.
Здесь первая проблема: простое воспроизводство не даёт развиваться, начинается “застой”. Нужно обеспечить расширенное воспроизводство, только при таком типе воспроизводства возможно развитие техники, технологии, рабочей силы, что в конечном счёте приводит к появлению новой продукции нового качества. Но на всё это нужны ресурсы и финансовые, и научные, и производственно-технические и материальные… Всё это в большом дефиците.
В результате расширенное воспроизводство жёстко регулируется государством путём централизованного определения государственных приоритетов и распределения всех видов ресурсов в соответствии с выбранными приоритетами. У физических лиц и домохозяйств личный трудовой доход дополняется нормированным потреблением из общественных фондов потребления (образование, культура, медицина, жильё, ЖКХ, общественный транспорт). Всё это потребление с финансовой точки зрения для государства стоит немало, а конкретному потребителю (человеку или предприятию) достаётся практически бесплатно.
Здесь оговорка – бесплатно в смысле финансовом, но не политическом и поведенческом. Для получения поощрения необходимо добиваться не только высоких трудовых показателей, но и обязательно быть политически и персонально лояльным к власти, активно поддерживать руководство на всех уровнях, проявлять инициативу в доступе к телу партийно-профсоюзных вождей.
Понимание, что модель нашей экономики базируется на неприемлемом на новом этапе развития, явно устаревшем тезисе о необходимости сохранять дешёвую рабочую силу, сохранении низкой цены труда и полном изъятии прибавочного продукта, у меня сформировалось, когда я приступил к обязанностям министра труда СССР. До этого, может, немного самонадеянно, считал, что вполне свободно ориентируюсь в круге экономических, организационных и управленческих проблем предприятий практически всех отраслей и буду полезен при выработке мер по улучшению управления народным хозяйством.
На меня такой вывод произвёл ошеломляющее впечатление. Во-первых, он полностью разрушал всё моё мировоззрение, сформированное советской системой образования, комсомольской работой, членством в КПСС, партийно-советской пропагандой… Во-вторых, глубоко задумался о собственной роли в этой работе: что я должен делать? Укреплять ли базовые основы действующей модели, практически предпринимать шаги по сохранению низкой стоимости труда и рабочей силы? Или действовать прямо противоположным образом – всеми возможными шагами добиваться роста стоимости труда человека, создавать рынок труда – единственное реальное мерило стоимости рабочей силы, повышая и уровень доходов, и социальные гарантии на рынке труда.