Гибель старых богов

После захвата Аншана персами, жизнь в городах княжества просто забила ключом. Размеренная и тягучая, как резина, она в очень короткий срок стала напоминать скачки на верблюдах, любимые соседними арабами. Не успели ввести деньги, как отменили долговое рабство. Потом появился новый бог, который стал успешно теснить богов старых, а следом за ним как-то незаметно храмовая проституция стала считаться постыдным занятием. Рыночные менялы, десятками поколений зарабатывавшие на курсе металлов и мухлеже с пробой, потеряли бизнес и проклинали новые власти. Как проклинали их заклинатели, приравненные напрямую к служителям демонов, и жрецы старых богов, которых таковыми считали множащиеся огнепоклонники.

Ахемен, по совету Заратуштры (он же Максим Гончаров в девичестве), провел перепись населения, благо это было крайне просто. Подданные жили общинами и мобильность имели практически нулевую. К удивлению, обоих, в княжестве проживал один миллион пятьдесят тысяч человек, что, определенно, внушало. Опять же, по совету пророка, имевшего практически картбланш на изменения, была проведена административная реформа. Княжество было разделено на графства, а те — на баронства.

Баронства делились на сельские общины, возглавляемые старостами. Почему-то, когда это все придумывалось, Максу это сначала показалось забавным, а потом разумным. Ахемен, отличающийся повышенной прямолинейностью мышления, идею поддержал, и жизнь стала налаживаться. Вместо многослойного и крайне запутанного административного устройства в прошлом, состоявшего из наделённых различными полномочиями жрецов, наместников и местной аристократии, новая система была простой, как лом. Староста-барон-граф-князь. Население очень долго искало, где подвох и кому нести взятки, но тут случилась проблема. Старую аристократию физически уничтожили, а жрецов, владеющих землями, изгнали, и коррупционная цепочка была разорвана. Крестьяне, ошалевшие от непривычной сытости и твердой ставки налогов, начали продавать излишки зерна за живые деньги и понесли их на рынок, который просто взорвался от увеличившегося спроса. Селяне потащили в родные деревни новый инструмент, одежду и бусы для жен, что ранее было просто немыслимо. Вдобавок, половинный налог последователям священного огня тоже способствовал увеличению благосостояния населения. Купцы из соседних стран, почуяв количество серебра и золота, выброшенного в оборот из храмовых запасов, потянулись караванами в Аншан, получая сумасшедшие доходы. Таможенных пошлин не было. Сбор на торговлю был абсолютно подъемный, дороги охранялись, а взяток никто не вымогал. К тому же Ахемен издал указ, что владелец любого каравана, ограбленного в его владениях, получит компенсацию. Соответственно, за разбой-смерть, и за мошенничество при получении компенсации — смерть. Практика Нормандии 10–11 века, которую Макс беспардонно позаимствовал у потомков викинга Рольфа Пешехода, и тут сработала на ура. Купцы молились всем богам, включая Ахурамазду, получая такие прибыли без рисков. Новая аристократия, которая еще пару лет назад пасла баранов и спала на блохастой кошме, приводилась к присяге лично князем. Нарушить данное слово было немыслимо для перса, а потому взяток никто не брал, вводя в ступор дуреющее от счастья население. Не всё, конечно, было так благостно. Писцы из местных эламитов тоже приводились к присяге, но давая ее, те держали скрещенные пальцы за спиной, что означало… ну сами понимаете. Для таких случаев Макс организовал тайный отдел, специализировавшийся на провокациях, и ловил негодяев с поличным. Будучи человеком с юмором, он предложил переводить чиновников, уличенных в коррупции, на должность золотарей с проживанием в родном ему рабском бараке, сроком на пять лет. Причем, все эти пять лет, бывшие высокопоставленные служащие, с выбритыми на рабский манер головами, чистили выгребные ямы у других государственных служащих, как бы намекая. Персидские князья, голосуя за такое изменение уголовного кодекса, хохотали до слез, и делали Максу прозрачные намеки на тему «пиши исчо». Видеть задумчивые лица писцов, к которым вчера приходил бывший начальник почистить туалет, было просто уморительно. Ничто сильнее не показывало всю бренность бытия, как вчерашний вельможа, голышом ведущий под уздцы мула с телегой, нагруженной дерьмом.

В армии тоже были произведены перемены. Особо отличившиеся воины, в основном, родственники Ахемена и его многочисленных жен, стали графами и баронами. Тяжелая конница была прикреплена к общинам на прокорм и содержание, попутно выполняя функции шерифов. Три тысячи бойцов не обременяли бюджет, и Ахемен уже подумывал о пяти, но заказы на доспехи и сбрую были расписаны на год вперед. Легкую конницу поставляли горцы-кочевники, как и прежде. Лучники, пращники и копьеносцы-фалангисты сами обрабатывали свои наделы, будучи сконцентрированы на границах и образуя что-то вроде военных округов. От налогов они были освобождены полностью, как российское казачество в свое время. Но вместо налогов такой воин должен был купить свою экипировку и по сигналу моментально прибыть с оружием и запасом еды на неделю. За его боеспособность отвечал десятник и сотник, живущие неподалеку. И не дай бог кому-то прийти с неполным колчаном или в стоптанных сандалиях. Можно было и надела лишиться, а желающие в очередь стояли. Были также образованы саперные войска, занимавшиеся наведением переправ и прокладкой путей, и артиллерия, состоявшая из требушетов и переносных баллист, изготовленных Лахму. Эти, впрочем, охранялись от чужих глаз, как золотой запас страны. Любопытствующие, как выяснялось потом, шпионы Элама, Ассирии и государств помельче, без затей топились в ближайшей речке, где курице по колено было. Разоренный персами и обезлюдевший Адамдун, стоящий на северной границе, был перестроен и превращен в первоклассный укрепрайон, резиденцию местного графа, командующего пятью тысячами воинов. Надо ли говорить, что им стал Камбис, младший брат Ахемена. Вдоль границы были расставлены наблюдательные вышки и пирамиды из бочек, наполненных смолой. В случае вражеского вторжения пирамида поджигалась, что автоматически давало сигнал о мобилизации, вывозе зерна и исходе населения. Горцы, увидев зарево, должны были собирать конное ополчение и идти к ближайшему графу для получения указаний. В армии действовал принцип, взятый Максом из Ясы Чингисхана — «не исполнивший приказание увидит смерть, промедливший, да будет смещен на самую низшую должность». Князья, покряхтев, признали полезность данной мысли и довели до своих многочисленных сыновей, зятьев и племянников, что папа не отмажет. На том и дали клятву.

Изменения проходили и в общественной жизни. Раз в пять лет решили проводить нечто вроде съезда представителей от графств и различных сословий, наподобие Земского Собора на Руси или Генеральных Штатов во Франции. Идея на Востоке, традиционно жившем в условиях деспотии, приживалась плохо. Но, тем не менее, по совету особо крикливых старост были прорыты дополнительные оросительные каналы в нужных местах, что увеличило посевные площади. В общем, с поганой овцы, хоть шерсти клок. Параллельно запретили кастрировать мальчиков и приравняли это действие к убийству. Персы, будучи настоящими мужчинами, со страхом относились к этой процедуре и с отвращением — к евнухам. Тех было особенно много в храмах Иштар, где

они работали задницей в прямом смысле, ублажая паломников во имя великой богини. Параллельно стала чахнуть храмовая проституция. Мужья, ссылаясь на требования нового бога, перестали выпускать жен для узаконенной измены, и храмы стали пустеть из-за отсутствия паломников- мужчин, которые, как выяснилось, туда приходили в большей степени за недорого потрахаться с ухоженной бабенкой без гонореи, чем из высоких религиозных соображений.

Гордостью Макса стала почта. По всей стране были проложены маршруты, по которым курсировали резвые конники-персы, которые за толику малую серебром доставляли любое сообщение в столицы графств и баронств. Честность персов была безукоризненна, к тому же читать они не умели, а потому опечатанные таблички, покрытые клинописью, доставлялись в любой конец княжества в считанные дни с полным сохранением тайны.

Огромное количество безработных жрецов переквалифицировалось в учителя. Прекрасно образованные люди открывали школы по всему княжеству, и на жизнь не жаловались. Эламский язык оставался языком общения, но все государственное делопроизводство было переведено на персидский, для которого была разработана гораздо более короткая клинописная азбука. (Именно так. Древнеперсидский язык имел клинописную письменность).

Особое внимание Макс уделял разведке. На эту работу он поставил амнистированного ростовщика Харраша, которого попутно поставили заниматься банковской деятельностью. Как выяснилось, эта работа сочеталась просто бесподобно. Бесконечные контакты с купцами из различных стран, посылка торговых эмиссаров и подключаемые к этой работе бродячие проповедники единого бога, позволяли в довольно короткие сроки получать качественную проверенную информацию, регулярно докладываемую совету князей и Ахемену, который к тому времени принял титул Царя Аншана и Персии.

Отдельным решением Макс протолкнул запрет жениться на кровных родственницах, хотя в эту эпоху такая практика была не просто принята, но и считалась чрезвычайно полезной и угодной богам. Макс знал последствия близкородственных браков. Вспомним редкостного красавца Тутанхамона и испанских Габсбургов, которых можно было при жизни в банку со спиртом засовывать и за деньги показывать. Тут все прошло легко. Персы, издревле занимавшиеся разведением скота, знали не понаслышке, как важна свежая кровь в стаде. Да и светлый царь Шутрук-Наххунте, кривоногий уродец с задницей шире плеч, был лучшей антирекламой такой практики. Даже если взять великий род египетских Птолемеев, то уже Птолемей двенадцатый был редкостным ничтожеством, а цари с номером тринадцать и четырнадцать вообще погибли благодаря своей сестре и одновременно жене Клеопатре VII. Та как раз была вполне себе нормальной женщиной, так как была рождена от наложницы. Ну и крутила романы по очереди с Цезарем и Помпеем, не догадываясь, что ее способ решения геополитических вопросов через постель будет так популярен в наше время.

В личной жизни у Макса все было замечательно. Любимая жена Ясмин родила сына и дочь, и была беременна третьим ребенком. Они поселились в загородном поместье около Аншана, охраняемом полусотней тяжелых копьеносцев. Все-таки у пророка единого бога было порядочно врагов, и обширное поместье, примыкающее к отвесным скалам с одной стороны, и к болоту с другой, напоминало маленькую крепость, имея скрытый колодец, запасы еды и два потайных хода, прорытых в разных направлениях. Макс был реалистом, и ничуть не обольщался насчет тотальной любви к своей особе.

А в жизни Ахемена все было гораздо хуже. Семь его жен уже родили по ребенку и не собирались останавливаться. Данная ситуация беспокоила Макса и всю прогрессивную общественность, а потому был принят закон, что наследника утверждал съезд князей и графов, выбирая достойнейшего из детей действующего царя. Учитывая природную честность персов и насаждаемые религией постулаты на эту тему, выборы в ближайшие пару поколений должны были пройти относительно честно. А дальше Макс уже не загадывал.

Эну Нибиру-Унташ-Лагамар тоже времени не терял и создал священные тексты «Авеста», ставшие прообразом Библии и Корана. Макс всунул туда все, что знал полезного, надеясь запретить на религиозном уровне совокупляться с сестрами и племянницами, пить грязную воду и мазать рану свежим навозом. Евреи-то смогли в Ветхий Завет кучу бытовой мудрости внести, почему сюда нельзя? Единообразное богослужение, подчеркнутый аскетизм новых жрецов и отсутствие необходимости в строительстве гомерических по размерам храмов, дали резкое увеличение свободного продукта, что привело к росту потребительского спроса и налоговой базы. Поскольку смертность от голода снизилась, новые земли стремительно осваивались подрастающими крестьянскими сыновьями. В перспективе одного поколения Макс уже видел проблему перенаселения, и размышлял на тему территориальной экспансии для стравливания лишних людей. А вот куда? Плодородные земли представляли собой узкую полоску между горами и морем. На Севере- многолюдный, и все еще могущественный Элам, над которым нависла ненасытная Ассирия и набирающая силу Мидия, которая выращивала на густых прикаспийских лугах лучших коней своего времени. На западе — Персидский залив, на востоке — горы Загроса, заселенные персами, и ими же стремительно освоенные. За областями Персиды на востоке располагалась Дрангиана, также покоренная Мидянами. Оставался юго-восток, где был плодородный Керман, а за ним, по караванным тропам засушливой Гедрозии, через четыреста фарсангов (более двух тысяч километров), можно было дойти до дельты Инда. Там было великое множество княжеств, завоеванных родственниками персов — ариями, которые установили там кастовую систему, вытесняя местных, почти черных дравидов на юг, или превращая их в низшую расу. Террор и несправедливость при этом были чудовищными. Доходило до того, что убийство брахманом крестьянина — шудры даже не считалось преступлением. Проблема с перенаселением была серьезная, но неактуальная, поэтому Макс на время предпочел выбросить ее из головы.

А более актуальной была проблема иная. Как всем известно, Иран, особенно около Персидского залива, просто купается в легкой высококачественной нефти. И было от Аншана до моря десять дней пути для пешего и пять дней — для конного. Для Древнего Востока, где нефть возили в кожаных бурдюках на верблюдах, это было просто смешное расстояние. Жуткие истории про заснувшие и непроснувшиеся караваны в местах выброса природного газа, подогревали веру в злых духов, а негасимые газовые факелы и породили веру в священный огонь. Битум использовался в виде кладочного раствора и смолы для днищ лодок, а из асфальта местные богачи делали ванны. Но главное качество нефти Макс знал точно. Она должна была офигенно гореть.