Гибель Земли
Шрифт:
— На, получай!
Первый залп пробил в борту корабля дыру диаметром метров двадцать. Из неё в открытый космос полетели какие-то обломки, что-то металлическое, блестящего цвета, и несколько черных фигурок хинков. А Сомов нажал на гашетку еще.
— За Валю! За отца, за мать! — кричал он.
Тарелка по инерции тихонько перемещалась вниз, и удары плазменной пушки создавали в корпусе линкора одно отверстие за другим. Адмиралу Замину Ганну повезло, один из зарядов прошел всего в трех палубах выше его рубки. Сам адмирал был в полном неведенье, что происходит с его линкором. Первый же выстрел Сомова вывел из строя систему внешнего обзора линкора. Сидя в рубке перед черными экранами, Замин Ганн слышал, как по телу огромного корабля пробегали судороги от наносимых снаружи ударов.
— Восстановить наружный обзор! Где защитное поле, где корабли охранения, что происходит?! — закричал он.
Через несколько секунд пришедший в себя главный оператор систем управления линкора переключил управление на запасной пункт, и вместе с чернотой окружающего космоса они увидели последний кадр этой драмы. Сомов, терзая ударами линкор совсем не думал о защите. Его блестящее в лучах солнце блюдце было хорошей мишенью для командира эсминца сопровождения.
— Цель захвачена, — сообщил бомбардир.
— Огонь! — приказал командир эсминца.
Корпус судна содрогнулся от рева исторгаемой плазмы, но, очутившись в вакууме кусок огня с температурой в несколько миллионов градусов бесшумно и мгновенно прочертил короткий пунктир в сто километров и поглотил в своем громадном чреве тарелку Сомова. У него не было шансов и со включенной защитой, а так… Он взорвался, не успев понять, что произошло.
Увидев в спектре взрыва оттенки фиолетового цвета, командир эсминца восторженно закричал.
— Я взорвал её! Я взорвал эту чертову тарелку!
— Командир, кто вы по званию? — спросил Замин Ганн.
— Майор.
— Можете вешать на грудь золотую ящерку.
— Да здравствует Мировой ящер! — рявкнул командир эсминца.
— Показать гибель истребителя хасков во всех частях и соединениях, — приказал адмирал.
Через полчаса и на базе хасков все наблюдали последний бой Александра Сомова. Видела его и новая группа пилотов, инструктируемая все тем же Клебановым. Помолчав несколько минут, он развернулся к своим курсантам.
— Вы видите теперь, что и такая современная техника, как эта, уязвима. Ничто не заменит голову пилота, никакая электроника.
Глава 24
Вечером того же дня генерал Райт занимался делом, самым невероятным для нынешнего положения дел на планете. Он гладил свой парадный костюм. Утюга, у хасков, конечно, не нашлось, так что ему прошлось воспользоваться каким-то хитроумным компьютером, размером с кулак человека. Судя по всему, он занимался чем-то жутко умным, а так как при этом нагревался, то подошел генералу, и для этих благородных целей. Когда Сакис, зайдя в рубку, увидел эту картину, он просто остолбенел.
— Что вы делаете, генерал? — спросил он.
— Привожу в порядок свою форму. Ради нее я даже слетал в свой разрушенный дом, постирал ее. Я не хочу предстать перед своими парнями в таком неприглядном виде.
— Хорошо, только осторожней с этим… утюгом. Вообще то он контролирует натяжение силового поля нашей базы.
Райт восхитился.
— Да что вы говорите! Такой маленький, а такой умный.
Докончив процедуру, он вставил прозрачный куб в панель, где в своих гнездах размещались еще десятка полтора таких же кубиков, и, с довольным видом осмотрел мундир.
— Ну, вот, теперь мне не стыдно показаться на людях.
Через полчаса он уже летел над океаном, пилотом его в этот раз был Майкл Коэн. Был риск, доверять подобную, сложную миссию плохо подготовленным пилотам землян, но генерал решил, что лучше рискнуть в этом, чем прогадать в другом.
— Вот она! — возбужденно воскликнул Майкл, ткнув пальцем в отметку на локаторе радара.
— Ты молодец, парень, быстро ее нашел, — одобрил Райт. — Ныряем.
Пилот выполнил все как надо, и вскоре они, на самом малом ходу подошли к нужному им объекту.
Ядерный, подводный ракетоносец «Пенсильвания», класса «Огайо», находился в походе уже три месяца. Не всплывать он мог еще как минимум столько же, и продуктов, и запасов ядерного топлива было в избытке. Кончалось другое — терпение. С тех пор, как из эфира исчезли все позывные, лодка словно ослепла и оглохла. Сначала они решили, что началась ядерная война, и враг все же смог напасть на Соединенные Штаты внезапно, так, что система ответного удара не успела запустить карающий меч возмездия. Но данные проб воздуха, проведенные через воздухозаборник, показали, что естественный радиационный фон не повысился и на долю процента. На борту «Пенсильвании» находились двадцать четыре ракеты типа Трайден-2. Каждая из них несла восемь боеголовок уничтожающей мощностью 475 килотонн. Вся эта чудовищная мощь могла обрушиться на врага соединенных Штатов, но кто он, этот враг? Связавшись по радио с ближайшими субмаринами, они решили отправить две атакующих подводных лодки на разведку. Те всплыли наверх, последовали два мощных взрыва, после чего связь с ними прекратилась. Все остальные субмарины, находившиеся в Тихом океане, восприняли это как дурной знак. Посоветовавшись, командиры задали курс на Америку. Сейчас «Пенсильвания» лежала на мелководье всего в двадцати милях от Лос-Анджелеса. В раздумьях о том, что делать им дальше, Барт Мартин, капитан первого ранга, лежал у себя в каюте.
"Надо высадить разведгруппу через торпедные аппараты, — уже почти решил он. — На резиновой лодке они доберутся до берега, и узнают, что там произошло".
От этих мыслей Барта отвлек взволнованный голос дежурного офицера.
— Господин капитан, вас срочно просят пройти в рубку!
Мартин торопливо прошел в командный пункт.
— Нас вызывают! — сказал дежурный, подавая ему наушники. Тот одел их, и услышал мерный размеренный голос.
— "Пенсильвания", «Пенсильвании». Вызываю командира подводной лодки. Отзовитесь, прошу вас.
Голос был с явно характерными, командирскими интонациями. Кроме того, ему показалось, что он где-то уже его слышал. Барт немного подумал, и решительно нажал на кнопку передатчика.
— "Пенсильвания" слушает. С кем имею честь разговаривать?
— Боже мой! Неужели это Барт Мартин? Старик, я думал, ты уже на пенсии.
— Должен был уйти на покой после этого дежурства. Я не узнаю вас, сэр.
— Хорошо, я тебе подскажу. Ирак, две тысячи третий год. Я был твоим командиром, сынок.