Гибельной дорогой
Шрифт:
Таким образом, Fad изначально не препятствовали деятельности человека. При этом они сразу выдвинули требование: оставить систему Жёлтого Дракона и не возвращаться. Они не желали иметь с нами никаких контактов по совершенно загадочным причинам. Будто в своё время мы их обидели. «Паллада» отправлялась в одиночное плавание к Линь Цзе Сюй, чтоб объяснить позицию людей, которые стремятся к мирному добрососедству, объяснить богатство взаимных контактов, донести, что человечество не сможет выполнить их требование, и, наконец, стать первым дозорным.
Оставить без надзора цивилизацию вышедшую в космос, потенциально способную достигнуть ойkуmena и атаковать населённые миллиардами людей планеты человек не мог. На смену «Палладе» к Жёлтому Дракону должны были отправиться целые эскадры, которые, нравится это туземцам или нет, будут наблюдать за их развитием.
Глава шестая
Команда корабля, раздёлённая стенами, работала в отделах. Иногда проводились общие учения, чтоб отработать экстренный взлёт, срочную эвакуацию, проверить слаженность экипажа, произвести очередной отсев негодных в poиsk. Но однажды не только экипаж «Паллады», но всех, кто находился на территории МЦИК, подняли по боевой тревоге.
Мы быстро облачились в уnиforma: голое тело облепил эластичный скафандр, голову укрыл шлем с прозрачной личиной. На спине походный ранец, правую кисть заключил и продлил руку автомат. На левом плече уnиforma, как птица у древних пиратов, нарост ракетницы. Мы вошли в прямой контакт; перед глазами по очереди переключились режимы зрения – тепловой, звуковой, электронный; огляделись вокруг сенсоры, активировались защитные поля; словно лампа в комнате в мозгу зажглась и погасла информация о боекомплекте, таблетках питания, запасе энергии.
Ночью в густом тумане под командой офицеров десанта под прикрытием panzers мы прочёсывали полигон. Нашему отделению, подчинённому сержанту пехоты, отвели участок в 7 километров по фронту. По приказу мы перестали дышать процеженным воздухом и перешли на автономное дыхание скафандра; капсул питания, газовой смеси для синтеза воды и воздуха хватило бы на несколько дней. В ранце лежал ещё нетронутый боезапас – пули, батареи электрических зарядов, запасные линзы и аккумуляторы тепловых лучей, выстрелы паралитического газа, рассчитанного на человека и известных млекопитающих, самонаводящиеся ракеты, «колючки», что зарывались, как древние мины, создавая поля смерти, или наводились с высоты как бомбы. По команде, вздрогнувшей в мозгу, мы загрузили в форменный bиnder маршрут, поднялись на сто двадцать метров, включили ночной обзор и медленно двинулись вперёд с патрульной скоростью в десять километров. Над нами плыли panzers. Через несколько часов утомительного патрулирования вторая линия вышла вперёд, мы вышли из прямого контакта. Я заснул. Через час bиnder разбудил, подключился к мозгу, мы вновь вышли в передовую линию. Уже рассвело. Мы устало рассматривали жёлтые поля Сибири, посёлки двухэтажных домов, свои тени в плоских зеркальных крышах солнечных батарей. Маршрут шёл через Переславль. Издалека он казался тесным кустом остроконечных сталагмитов. Мы приближались; каждое остроконечное строение увеличивалось, наступало, закрывая обзор. Приказа о смене высоты, о разрешении переговоров не было, и мы, словно лыжники на искусственных снежных склонах, построенных на полюсах Сибири, лавировали между зданиями, как между флажками. Размеренный строй распался; выбирая сходные маршруты, мы сбивались в пары, отставали, уворачиваясь от раскалённых облаков panzers, скользящих между домами. Я задержался, потеряв скорость в поворотах. Но по карте дальше было озеро, я не спешил, собираясь нагнать цепь над водой. Неожиданно между двумя башнями что-то вспыхнуло. Тело затрясла тревога, объявленная по цепи. Я выскочил над акваторией, – впереди, километров в пять по фронту из воды протянулись к солдатам лучи. Вокруг тел в unиformа искрились, словно фейерверки, несколько мгновений защитные поля, гасли, будто отключали электричество, и вниз валились куски тел. Змеёй с чёрной головой и белым туловищем, пересекая картину воды и неба с солдатами, наполнившую мозг, пикировал сбитый panzer. Сверху, будто конфетти в искрящийся, перекрещенный лучами праздник, сыпались обломки. В сознании прозвучала общая команда, и я на полной скорости вонзился в воду, наблюдая сенсорами заднего вида, как ещё один panzer попал в перекрестье лучей, вспыхнул звездой и осыпался обгорелыми лепестками. «Не похоже на учения». В сознании
«Но может быть, это существо внизу, это последний уникальный разум планеты?»
«А если это учения и я не подчинюсь приказу? Меня отчислят, я не увижу Линь Цзе Сюй».
«А если жизнь, если мы вслед за Лесом уничтожаем уникальную форму жизни?»
«Меня уволят с флота за неисполнение приказа».
Ракетница дала залп, я помчался в бездну, мысленно распоряжаясь о настройке автомата на выстрелы электронными зарядами, включении на полную мощность защиты, чтоб электронные разряды и взрывная волна не сварили меня в воде. Неожиданно помехи спали. Гигантское существо с головой на длинной шее, похожее на дракона без хвоста, рыскало подо мной. Голова поворачивалась из стороны в сторону, из четырёх глаз тянулись кипящие в воде лучи. Воду бурили пенные стволы ракет, валились бомбы с panzers. Мгновение, и существо покрылось вспышками, рваными ранами, дымящимися синими чернилами крови. Всё это я видел уже спиной, поднимаясь на поверхность, чувствуя каждые две секунды толчки, когда вниз, мне в ноги отстреливала очередная ракета. Там всё пучилось в разрывах, а приглушённый фильтрами, но всё равно могучий жалостливый стон стоял в ушах, но я уже был спокоен.
Четырёхглазого дракона с глазами-лазерами мог придумать только человек.
Существом был автомат. Взрывались panzers без экипажей. Погибшие солдаты были биомашинами.
Дорогие учения.
Отличная пехота способная победить любые неожиданности. Верная тактика, мощная атака. Прекрасная уnиforma, доказавшая свою мощь на пиратских базах и в планетарных бунтах. Но кто знал тогда, сколь бесполезно всё это в будущей войне…
И напротив, сколь значимы мои жалкие сомнения перед атакой.
Глава седьмая
С приближением даты отлёта напряжённость работы возрастала. Дни проходили в проверках подчинённых мне отделов. Неделями сотрудники службы контакта жили рядом друг с другом, вырабатывая слаженность механизма. Как детали в моторе они притирались друг к другу. Контролируя их работу, я с психологами отслеживал роль каждого человека в коллективе, скрытые противоречия, подавленные антипатии, – внутренне напряжение в критический момент могло разорвать экипаж, как ядерный реактор. Одного из сотрудников пришлось отчислить, – ни её блестящий ум, ни огромные знания не стоят внутренних конфликтов при инопланетном контакте.
Вечерами, когда удавалось выкроить свободное время, капитан Трубецкой, судовой врач Кирилл Небойсягрязи и я собирались втроём распить бутылку драгоценного земного вина. В уютном баре МЦИК в отдельном кабинете мы возлежали на креслах, принимавших формы наших тел. Наш капитан, большой человек с густыми русыми волосами высокой волной уходившими к затылку, с усами и короткой русой бородой, с соразмерными чертами лица, всегда был немногословен. Потому мысли его всегда были точны, а гипотезы свежи и неожиданны.
Противоположностью был разговорчивый Небойсягрязи. По последней моде обритый наголо, но с тёмными узорами подращенных на сантиметр волос, что покрывали растительным орнаментом лысую голову. На тёмном лице светилась подковка усов выбеленной кожи, к правому уху поднималась по загорелым ступенькам лесенка незагорелых полосок. Надув вином щёки он маленькими глотками толкал вниз кадык, который всплывал, словно поплавок, Кирия замирал, наслаждаясь эхом вкуса, и начинал говорить, задавая тему наших бесед.
Конечно, больше всего мы говорили о системе Жёлтого Дракона. За два с половиной века исследований глубокого космоса человек ещё не сталкивался с цивилизацией освоившей межпланетные путешествия.
Никто из нас не нашёл определённый ответ на загадку Линь Цзе Сюй, но единогласно решили, что есть тайна в системе Жёлтого Дракона. Все мы хотели разгадать её; природное любопытство, – эхо творческого начала человека, опасение неизвестного, впитанное генами за тысячи лет выживания, притягивали нас, словно песни Сирен мореходов к гибельным скалам.