Гиблое место. Служащий. Вероятность равна нулю
Шрифт:
— Почему пустой? В нем могли быть подарки для доброго дяди, — неожиданно сказал Ковачев. Он тоже включился в игру на стороне генерала.
— Вы прекрасно осведомлены, товарищ полковник, что чемодан, который вернул Пешо, был пустой.
— Или он стал пустым к тому времени, когда мы смогли его осмотреть.
— В нем был один рапан. Вроде квитанции, условного знака, что посылка получена.
— Или рапан случайно был оставлен там Морти.
— А как объяснить, что Петров не пошел на контакт с Пешо? Ведь они были на вокзале почти в одно и то же время...
— Петров мог не планировать эту встречу, предполагая где-то задержаться утром, но внезапно, допустим, освободился, — продолжал спорить Ковачев, а генерал лишь усмехался самодовольно.
— Сам факт, что таксист поехал специально в Софию, чтобы оставить чемодан на вокзале, не получив за это ни гроша от Петрова, уже настораживает. Это не похоже на обыкновенную дружескую услугу... Более того, они, сдается мне, даже не знакомы.
Консулов мгновенно оценил, что переходит на слабую позицию, основанную на «бытовых» аргументах. К тому же он заметил, что его разыгрывают. Обычно он сразу же вскипал, если кто-то относился к его идеям или, упаси боже, к его личности со снисходительной иронией. И потому незамедлительно ринулся в наступление:
— То обстоятельство, что Петров знал и номер ячейки, и шифр, красноречиво указывает на сговор между ними. Однако они не встретились. Причина? Таксист не должен был знать, кому везет чемодан. Для кого он предназначен?.. На мой взгляд, мы имеем дело с западной агентурой. Что ж тут необычного, если через десять дней после хитрой передачи чемодана ничего нового не проклюнулось. Или мы ничего не заметили. С каких это времен повелось, чтобы шпионы показывали рога через день-два? Случай предельно ясен: нельзя ни прекращать наблюдения, ни тем более вызывать кого бы то ни было на допрос. А если кое-кто спешит поставить точку и отрапортовать, то я могу лишь посожалеть.
Последняя фраза прозвучала неприкрыто дерзко, да и Консулов после нее сразу прикусил язык, но генерал, будто и не расслышав дерзости, повернулся к Петеву и Дейнову, добродушно спросил:
— А ваше мнение, товарищи?
— Благодаря счастливой случайности мы, возможно, выйдем на иностранного агента. Самое важное сейчас — узнать содержимое чемодана и посмотреть на Петрова со всех сторон.
— Я согласен с товарищем майором, — коротко сказал Дейнов.
— Ну, полковник Ковачев, — усмехнулся генерал, — счет три — два, мы с вами в меньшинстве, пора сдаваться, а? — Он немного помолчал, а затем перешел на серьезный тон: — Соглашаясь с доводами большинства, прошу понять, что все-таки дальше так продолжаться не может. Да, не исключено, что Петров еще сегодня предпримет нечто такое, что поможет его разоблачить. Если он спокоен. А если нет и он затаится на месяцы? Кому из нас или из начальства не надоест бесконечно долгое наблюдение? А все возрастающий риск, что слежка будет замечена? Однако до сих пор у нас нет в руках нити, чтобы распутать весь клубок. Настало время всерьез обмозговать ситуацию. Я бы выразился так: от пассивной позиции наблюдателя перейти в атаку.
— Задержать — и на обстоятельный допрос, — встрепенулся Дейнов. — И пусть сами объясняют свое поведение, все эти загадочные обстоятельства.
— Эта мысль и меня соблазняла, — отвечал ему генерал. — Может быть, она не такая и бесплодная. Предположим, они проговорятся, саморазоблачатся, суд докажет их вину. Но достаточно ли этого? Или вы допускаете, товарищ Дейнов, что Петров всего лишь кустарь-одиночка, а таксист его единственный помощник? Будь оно даже так, мы все равно не имеем права упиваться столь маловероятной гипотезой. Во всяком случае, пока она не доказана!..
— Но должен же Петров распорядиться содержимым чемодана, — сказал Ковачев. — То, что ему послано, не будет пылиться в доме. Значит, он вот-вот что-то предпримет.
— Кто знает, кто знает... — Генерал в задумчивости потер подбородок. — Там может быть радиостанция. Или деньги. Да мало ли что еще... Вы правы, товарищи, легких путей нет. Но нет и крепости без тайного хода. И поэтому мы поступим так. Пусть каждый подумает и скажет, нет ли чего-либо необыкновенного в этом деле. Какая-нибудь мелочь, деталь, странное обстоятельство — все, что угодно, чтобы ухватить кончик нити...
— У меня из головы не выходит фокус с камерой хранения, — набрался храбрости Дейнов. — Как он узнал ячейку и шифр?..
— Вы меня не поняли, Дейнов, — прервал его генерал. — Это не мелочь, не деталь. Это продумано, это самый главный козырь в игре, тут они неуязвимы. Ищите незаметное, такое, что ушло от контроля преступников.
— На меня произвело впечатление, что Петров... как бы это выразиться поточней... идеален, — сказал Ковачев. — Все его хвалят, все его уважают, все любят. Отличный работник, безупречный сосед. Столь идеальный гражданин вам не кажется немного подозрительным? Похоже на маску, камуфляж.
— Подозревать человека, потому что он безупречен? — засмеялся Марков. — По этой давно уже забытой логике вы и меня в чем угодно заподозрите, поскольку и я немного идеален!
— Вы не идеальны, это подтвердят все ваши подчиненные. Как начнете голос повышать на подчиненных, так в соседних кабинетах слышно.
— Иногда хочется не голос повышать на подчиненных, а заняться рукоприкладством. Я-то думал, вы по части курева меня сразу опровергнете. Иногда хочется бросить, но не могу... Да, есть возможность догнать по идеальности этого Петрова. Неужели не курит?
— Не курит, не пьет, с женщинами не якшается, в карты не играет, как и положено идеальному обывателю, — сказал Консулов.
— А вы ничего интересного не замечали? — спросил его генерал. — Дольше каждого из нас возитесь с ним...
— Замечал. Даже два обстоятельства.
— Что ж молчали?
— Да, знаете... они такие... показались мне незначительными. Скорее всего случайности, хотя в чем-то подозрительные. Первая: его дом ни на миг не остается пустым, в нем всегда или Петров, или его жена, или они вместе. Пока он на работе, она даже во двор не выйдет. Хотя это самое удобное время для покупок. Дождется возвращения мужа и лишь тогда идет по своим делам. Сознаюсь, я обдумывал греховную возможность проникнуть в дом и потрясти чемоданчик. Но это исключено. По этому поводу и набрел на первую случайность.
— И никаких исключений?
— Никаких! Правило у них железное: в доме должен быть человек.
— Это уже кое-что, — сказал Ковачев. — Стало быть, жена его тоже в игре и соблюдает все правила.
— А второе обстоятельство? — спросил Марков у Консулова.
— Другое еще странней. Внимательно читая донесения наблюдателей (а читал я их многократно, все искал какую-нибудь зацепку), я подметил, что несколько раз Петров пользовался телефоном-автоматом на углу бульвара Евлоги Георгиева, возле остановки автобуса, которым он едет на работу. Но у него и дома есть телефон, и в цехе, и в канцелярии, где оформляют заказы. Первый раз он позвонил спустя три минуты после выхода из дома. Я решил, что он что-то забыл сказать своей любимой Еве. Но он звонил не ей. Вечером того же дня, сойдя с автобуса, он опять воспользовался автоматом. Я подумал: а вдруг испортился домашний телефон! Проверил. Нет. Исправен! Так повторялось несколько раз. Что это за ритуал — вести краткие разговоры до или после работы, явно предпочитая общественный телефон личному? И чем иным объяснить этот ритуал, кроме страха, что домашний телефон можно прослушать, а уличный — нет?