Гиблое место. Служащий. Вероятность равна нулю

Пеев Димитр

Серые стальные глаза комиссара впились теперь в Брацелеса.

— Вы, Брацелес, знаете, кто убийца. Вы оба решили скрыть это от нас. Но номер не прошел. Так говорите.

Брацелес до боли закусил губу.

— Это ужасно, — пробормотал он. — Я не могу. Пощадите.

Ресницы его задрожали, и он провел рукой по шее, словно ворот вдруг стал ему тесен. Только теперь все заметили, как жарко в доме. Кадулейт наладил отопление по высшему разряду.

— Фрау ван Хенгелер, — спросил комиссар, — машинописное бюро в Куксхафене печатало только адреса на конвертах для ваших проспектов или занималось также рассылкой?

— Они выполняли всю работу, — сказала Виллемина ван Хенгелер. — Я не имела к этому отношения с тех пор, как передала им списки адресатов.

Кеттерле утвердительно кивнул.

— Итак, — сказал он, — убийцей является тот, кто выслал отсюда проспект непосредственно Сандре Робертс и кто в субботу в ноль часов две минуты не слышал звонка с телеграфа, хотя должен был слышать его.

Голос Брацелеса охрип от волнения:

— Мне кажется, в некоторых пунктах вы все-таки ошиблись, — выдавил он, запинаясь, и вытер пот со лба.

Всеобщее молчание свидетельствовало, что остальные думали так же.

Комиссар молча извлек из кармана конверт, найденный в письменном столе Рихарда Робертса, и передал его Брацелесу.

— Вы можете расшифровать почтовый штемпель, Брацелес?

Ханс-Пауль уставился на конверт, а затем беспомощно взглянул на фрау ван Хенгелер.

Ее тихий вздох нарушил тишину. Она тут же овладела собой. Но для этого ей пришлось за что-то ухватиться.

— Это здешний почтовый штемпель, — тихо проговорила она. — Комиссар не ошибся ни в чем.

Вид у нее был ужасный.

— Итак, вы признаете свою вину, миссис Робертс? — спросил комиссар, медленно поворачиваясь к ней всем телом.

 

Несмотря на блистательную речь защитника, суд присяжных отказался признать смягчающие вину обстоятельства. Присяжные не приняли во внимание и то, что Юлией Робертс двигали не корыстные интересы, но фанатичная, почти животная любовь к дочерям. Не растрогал их и тот факт, что в завещании Юлия Робертс назначила девушку Хайде единственной наследницей собственного ее имущества, прежде всего пансиона «Клифтон».

Медицинское заключение, подтверждавшее тяжелое заболевание убийцы, обрекавшее ее на скорую смерть, объяснило в какой-то мере смелость и безоглядность преступления, но, с другой стороны, высветило хладнокровие, с каким было задумано и осуществлено убийство, в еще более беспощадном свете.

Загадочное исчезновение обвиняемой 27 марта 1956 года лишь усилило догадку, что нынешнее преступление если не во всех деталях, то в основных своих контурах задумано было уже тогда. Ее исчезновение послужило впоследствии моделью убийства Сандры Робертс. Наиболее отягчающим обстоятельством присяжные сочли смерть ее бывшего мужа, сенатора Рихарда Робертса, хотя в итоге все-таки не стали указывать в приговоре, что смерть сенатора также входила в планы убийцы.

Приговор гласил: пожизненное тюремное заключение.

Юлия Робертс от обжалования отказалась.

По ходатайству доктора Брабендера ей разрешили отбывать заключение в тюремном госпитале. Она умерла на тринадцатой неделе после вынесения приговора.

МАТТИ ЮРЯНА ЙОЕНСУУ

СЛУЖАЩИЙ КРИМИНАЛЬНОЙ ПОЛИЦИИ

РОМАН

ГЛАВА 1

Харьюнпя, сотрудник отдела по борьбе с насилием, просыпался обычно в десять. Пробуждение для него было всегда мучительным делом — неважно, раньше или позже. Но если он спал дольше десяти, это уже вызывало головную боль, которая и сегодня давала о себе знать пульсацией в затылке. Посидев немного на краю кровати и потрогав затылок, он почти убедил себя, что не пойдет в бассейн, не говоря уже о пробежке. Физические упражнения были для него вообще занятием не из приятных, и, кроме того, он казался себе смешным, когда в спортивном костюме и шапочке, кисточка которой упрямо колотилась о голову, он семенил трусцой по центру Хельсинки. Поразмыслив немного для проформы, он окончательно решил провести весь день дома.

Уборка постели затянулась надолго, ибо Харьюнпя то и дело присаживался, поджав под себя сухопарые ноги, и пытался вспомнить сон, который он видел, а от сна в памяти осталось немного — лишь то, что он, выполняя служебные обязанности, ходил по пристанционным железнодорожным путям и собирал в пластмассовый мешок остатки человека, попавшего под поезд. Конца сна он так и не вспомнил. Харьюнпя встрепенулся и вновь принялся застилать постель, однако вскоре опять застыл на коленях с простыней в руках. Такое с ним случалось частенько.

Расправив наконец кое-как покрывало, Харьюнпя прошлепал босиком на кухню. При этом он вспомнил, что его пальцы оставляют следы на натертом до блеска полу, а это даст основание Элизе укоризненно вздохнуть и демонстративно взяться за банку с мастикой. Он отворил было окно, но тотчас захлопнул его, ибо в комнату влетел пучок волос величиной с ладонь. Харьюнпя бросил осуждающий взгляд сквозь стекло, отпуская про себя весьма нелестные выражения в адрес тех старух, которые с утра до ночи прилежно выбивают на балконе свои паласы, а в соседские квартиры летит всякая дрянь. Однако ему пришлось сдержать свое желание выкрикнуть какое-нибудь непотребство, ибо это бабье было акционерками, а он — всего лишь квартиросъемщиком.

Харьюнпя сварил кофе и съел приготовленную женой запеканку с сыром. Закурив сигарету, он расположился на полу и стал без особого энтузиазма просматривать газеты. Внимательно он читал лишь сообщения о смерти. Среди них попались и имена двух покойников, имевших отношение к делам, которые вел он сам. Эти две заметки он прочел внимательно, от начала и до конца, включая некролог и строфы псалма. Разделы новостей Харьюнпя просмотрел мельком — вернее, взглянул лишь на заголовки и, поскольку ничего интересного не обнаружил, сложил газету так, чтобы заняться изучением комиксов.