Гиблое место
Шрифт:
Когда Анна сошла на берег, ее ноги не могли привыкнуть к твердой почве, после почти недельного «круиза» тело отказывалось идти прямо, и его шатало из стороны в сторону.
Начались перекличка и регистрация прибывших на остров. Мирных пассажиров отметили в первую очередь, и их ждали повозки для доставки в город. Арестантов отогнали в сторону и окружили со всех сторон. Если с судна они никуда бы точно не делись, то уже здесь кто-нибудь мог предпринять попытку бегства. Если бы это даже случилось, то выглядело бы комично, мужчины были скованы в единую цепь, кандалы на ногах не дали бы им далеко убежать. Женщины с детьми прибыли на Сахалин добровольно, кроме Анны и еще одной осужденной. Попытки к бегству были исключены.
Офицер, встретивший пароход, отметил, что все осужденные в полном составе прибыли, сел в последнюю повозку с тремя конвоирами, каторжники должны были идти до Александровского поста пешком, а для оставшихся двух офицеров были пригнаны лошади. Путь до города составлял около трех километров, дорога была сносной, по большей части ровной, только холодный ветер доставлял неудобство. Анне хотелось закутаться во что-нибудь теплое, если несколько месяцев назад это было бы пальто с мехом или шуба, то сейчас она бы и не пренебрегла любой теплой верхней одеждой.
Александровск был достаточно большой город для острова. Проживало в нем около трех тысяч человек. Все постройки были из дерева в основном хвойных пород. В городе располагались тюрьма, казарма, церковь и больница. В центре города дома выглядели лучше, в них квартировали офицеры со своими женами, различные предприниматели, которые вели торговлю на острове, чиновники, переселенцы, которых отправили на остров для освоения территории. По окраинам растянулись тонкой нитью дома каторжников, отпущенных на свободное поселение, но еще не отсидевших свой полный срок. При виде города Анна не могла поверить, что в этом месте ей придется пробыть очень долгий срок. Долгий путь до острова выжал из нее последние силы, и она не могла в полной мере выразить свое недовольство, ее лицо сковала гримаса безразличия, которая ее саму приводила в ужас. Увидев издалека, как по городу перемещаются маленькие фигуры людей, она смогла в полной мере ощутить никчемность обитателей острова.
Остров мало кого отпустил, он как живой организм проникает в человека, забирает у него часть души, и без этой части ты уже не сможешь жить. К концу срока каторги он поглотит тебя полностью, ты станешь частью этого куска суши, будешь как сам остров – холодный, далекий и никому не нужный.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Рука судьбы
Сахалинская каторга – это форма перевоспитания преступников в добропорядочных граждан. Вначале искупление вины подневольным трудом, а затем вольным. Освободившись от оков, вчерашние преступники начинают заселять остров и возделывать неплодородную почву. Единицы после поселения вернутся на Большую землю.
По прибытии на пост заключенных мужчин в кандалах сразу передали новой смене конвоя и доставили в тюрьму. Женщин с детьми, которые приплыли к своим мужьям, отбывавшим каторгу на поселении, встретили их супруги. Мужчины были рады видеть своих жен и детей. Один из них невысокого роста попытался приподнять своего сына, но тело, истощенное каторжным трудом, не смогло справиться с этой ношей. Мужчина обвил руками талию ребенка, сделал рывок, чтобы приподнять его, ноги мальчика оторвались от земли и тут же оказались на ней обратно. В последний раз, когда они видели друг друга, его ребенку было два года, но по прошествии двенадцати лет он вырос почти на голову выше своего отца. Расстроившись от постигшей его неудачи и осознав, что он почти немощный старик в свои сорок лет, мужчина обнял жену, взял сумки и повел их к новому жилищу.
Анну и еще одну осужденную женщину повели к начальнику тюрьмы. Канцелярия тюрьмы представляла собой широкое двухэтажное деревянное здание, обнесенное высоким забором, со смотровой вышкой наверху, за самим зданием находились бараки для осужденных. Но по причине ремонта начальник тюрьмы временно находился
Двое солдат провели их по коридору и усадили на стулья у двери кабинета начальника. Один из служащих был совсем молодой солдат лет двадцати двух, светловолосый, высокий. Он часто поглядывал на Анну, улыбался ей. Анна была достаточно миловидная женщина. Она выделялась из всей толпы осужденных, которые когда-либо прибывали на остров. Она держалась гордо, была одета в платье из хорошей ткани. Молодой солдат не мог понять, как такая женщина могла сюда попасть, как она может стоять в одной шеренге с этими отпетыми преступниками, которые опустились на дно социума. Солдат постарше открыл дверь в кабинет и сообщил, что осужденных привели. Из кабинета послышалось: «Сперва ту заводи». Первой зашла другая женщина, Анна не знала ее имени, как и имен всех остальных людей, с которыми она прибыла. Через пять минут она вышла и осталась стоять у дверей в коридоре, конвоир зашел в кабинет. Получив распоряжения, он вышел и указал женщине рукой к выходу, она пошла вперед. Анна посмотрела вслед уходящей женщине, больше они никогда не встречались на острове.
Молодой солдат остался сопровождать Анну. Она зашла в кабинет, увидела перед собой сидящего за столом мужчину с седыми волосами в военной форме. Светло-голубые глаза смотрели прямо на нее, она узнала эти глаза, они уже встречались больше года назад. Обстановка и повод были тогда не такие печальные, как сейчас. Не дожидаясь предложения, Анна села на самый ближний к ней стул, который стоял сразу у входа в кабинет. Между ними было достаточно большое расстояние, поэтому мужчине пришлось достаточно громко начать разговор.
– Анна Александровна Киперман, тридцать два года, осуждена за двойное убийство, – произнес мужчина, не заглядывая в папку с личным делом, он знал и помнил ее имя и в душе надеялся, что она тоже его помнит.
– Все верно! – с какой-то непонятной радостью произнесла в ответ она. – Если память меня не подводит, то Анатолий Григорьевич?
– Анатолий Герасимович, – немного расстроившись, поправил он ее. Но то, что она помнит имя, его все равно воодушевило.
– Вы не изменились с момента нашей последней встречи, даже стали еще лучше выглядеть, свежий воздух вам на пользу, – пыталась Анна кокетничать с ним, но поняла, что это плохо у нее получается и было больше похоже на издевку. Она знала, что нравится ему, он сам ей в этом признался, поэтому позволяла себе такие вольности. От этих слов он засмущался.
– Ну зачем вы смущаете старика?
– Старика? – пыталась с наибольшим возмущением произнести Анна. – Вы не старик, уж увольте. Меня сопровождает к вам молоденький солдатик, так вот в вас намного больше огня и задора, чем в этом юноше, – Анна поняла, что вот теперь она точно перестаралась.
Когда ей вынесли приговор и озвучили меру наказания, в зале суда она была спокойна, не было ненужных ломаний рук, выкриков о несправедливом решении. Для нее каторга звучала как спасение и погибель одновременно. Она предполагала, что отправят ее на остров, потому что здесь ее легче всего будет достать коротким рукам справедливости и кары божьей «глаз за глаз». Она знала, что человек, которому она принесла столько горя, убив его родных, доберется до нее, и здесь на острове ее смерть будет ни для кого не новостью, смерть каторжника – это пустяк. А спасенье было в том, что она знала, кто управляет Александровской тюрьмой на острове, и надеялась на его покровительство.