Гидра
Шрифт:
Он сделал взмах рукой и отправил офицера на его место.
Время шло и я не знал, что делать. Судьи шептались, переговаривались, каждый из них пытался донести до своего соседа некую истину, которую знал только он. Но результат по-прежнему был слишком далек до оглашения.
– Мистер Граубар - начал один из судей, который до этого молчал.
– Мне бы хотелось услышать ваше мнение по поводу проведенной операции?
– Что именно?
– Ваша оценка. Все ли вам нравилось, были ли вы согласны с тем планом действий, который одобрило командование,
– Было много нюансов, которые бы я поменял.
– Например.
Я сделал небольшой вдох и посмотрел на трибуну, где сидел Лангард. И хоть он находился далеко, его лицо было хорошо видно мне.
– Мистер Граубар, я слушаю вас.
Встрепенувшись от резкого голоса, я вновь вернул взгляд на судей.
– Как уже было сказано ранее, я бы изменил атакующий порядок машин. Сделал бы его гораздо шире и растянул. В данной ситуации это бы дало бы очень много преимуществ перед противником.
– Но зачем? Разве в подобной ситуации это могло как-то значительно повлиять на результат?
– Конечно. Рассредоточившиеся машины имели бы гораздо больше пространство для маневра и ухода от управляемых ракет, коими были вооружены огневые точки противника. В плотном строю такое невозможно.
– Но тогда пилоты стали бы лакомой целью, так как находились друг от друга на значительном расстоянии. Фокусируя огонь с одного на другого, они бы просто уничтожили их не получив в ответ никакой ответной реакции.
Люди в зале одобрительно загудели, но все это были лишь эмоции, которые не имели ничего общего с реальностью, которая происходила на поле боя. Очень многие просто не представляли, что ожидало людей на поле боя. Ведь неожиданность, часто играла злую шутку с воевавшей стороной.
– В какой-то степени да, но разведка за несколько часов до атаки сообщила, что противник не имеет в своем распоряжении тяжелых машин в достаточном количестве, чтобы наносить концентрированный и гарантированно-смертельный огонь. Это знали и офицеры, но изменить что-то в плане действий не решились.
– Почему?
– Это у них надо спросить.
Судья повернулся к тому месту, где в это время находился Лангард и подозрительно посмотрел на него.
– Я так понимаю - судья вновь повернулся ко мне лицом, - подобный порядок мог бы спасти очень многих пилотов от массированного огня со стороны топей?
– Да, именно. Процентов на шестьдесят так точно.
Все замолчали. Зал в одно мгновение превратился в безмолвную площадку, где изредка доносился еле слышимый шепот.
– Еще что-нибудь?
– Я же сказал, нюансов много.
– Давайте последний.
Это было странно. "Почему им все это интересно? Может они что-то готовят для меня. Пытаются понять смогу ли принимать адекватные решения."
– Изменил бы состав атакующей группы.
– Это немыслимо!
– гневный голос Лангарда донесся с дальних рядов. Он встал и направился ко мне, к тому самому месту, где стоял до этого. Судьи попытались остановить его, но главный из них, тот, что изучал мое личное дело, поднял руку, тем самым позволив офицеру завершить свой демарш.
– Мне искренне непонятно, почему трибунал занимается обсуждением вопросов правильности и неправильности принятых решений. Это не в вашей компетенции!
– Попрошу вас успокоиться, офицер Лангард, мы здесь не для того, чтобы упрекать вас в ваших же ошибках, а в том, чтобы решить судьбу пилота Граубара. Ведь это именно вы созвали трибунал по данному вопросу, вот мы всеми силами стараемся решить его, вникнув во все детали произошедшего. Вами было выдвинуто сомнение в психическом состоянии пилота, в адекватности его решений и действий, это очень серьезно, ведь пилот боевой машины должен быть АБСОЛЮТНО здоров, как физически так и психически. Поэтому подобные обвинения должны быть расследованы самым тщательным образом.
Офицер замолк. Ответ явно не обрадовал его и он просто стал ждать.
– Вы хотели высказаться? Что ж , думаю никто из судей не будет против если мы выделим несколько минут для ваших слов.
Главный судья посмотрел на офцера и стал ждать.
– Я...
– не уверенно начал Лангард, - ...Мне хотелось бы попросить трибунал не касаться вопросов подготовки операции, состава атакующей группы и прочих организационных элементов никак не относящихся к делу пилота Рика Граубара. И мне и вам известно, что решения по таким крупным операциям принимаются не несколькими офицерами из корпуса, а видными и опытными генералами на самом верху. В нашу компетенцию не входят глобальные правки, а лишь некоторые "штрихи", которые, к сожалению, стратегически ничего поменять не могут.
– Это я знаю.
– сказал судья.
– Но если вы знали о том, что противник не обладает достаточной мощью, почему не изменили атакующий порядок.
– Повторюсь это не в моей компетенции.
– Хорошо. Пусть будет так и вы, зная о всем том, что говорил нам мистер Граубар, ничего не предприняли, зачем же тогда пытаетесь свалить всю вину за понесенные потери на него?
Лангард натянуто улыбнулся и посмотрел на меня.
– Я такого не говорил и ничего ни на кого не вешаю.
– Ну а как объяснить ваше желание сделать его виновным во всем случившемся? Иначе как "свалить вину на другого" это назвать нельзя, хотя и технический отчет, и те действия, предпринятые пилотом, говорят о правильности его решений. Вы не глупый человек, мистер Лангард, но ваши попытки снять с себя вину и переложить на другого, очень позорны как для офицера. Поэтому хочу вас предупредить на будущее - больше так не делайте.
Договорив, он бросил последний взгляд на присутствующих судей и встал со своего места. Это был знак к тому, что трибунал удаляется на обсуждение вопроса. Теперь оставалось только ждать и ждать не так долго. Люди начали немного расходиться.