Гидра
Шрифт:
– Думаешь, стоит?
– Мне бы очень хотелось.
Но она повела бровями и молча уставилась в окно, которое медленно начало замерзать. На его поверхности выступили причудливые узоры и вскоре полностью закрыли обзор.
– Я наблюдала за тобой на этом суде. Я знаю о чем ты думал.
– Ты читала мои мысли.
– Это было несложно, они буквально впивались в мою голову и не давали прохода для остального. Страх, очень сильный. Ты боялся даже несмотря на полную уверенность в своей невиновности. Где-то в глубине души закралось сомнение и начало пускать свои ростки. Только
Присев на ближайшее кресло и поправив бляху на ремне, я посмотрел на нее. Она все еще стояла лицом к замерзшему окну и не поворачивалась.
– Мне бы не хотелось говорить об этом, правда. Это та часть моей жизни, тот отрывок, который я болезненно воспринимаю до сих пор. Пусть останется так как есть.
– Не доверяешь мне.
– Нет-нет, дело вовсе не в этом, просто...я не знаю.
– Ты не хочешь, я чувствую это. Ты напряжен, ладони начали потеть, так всегда происходит, когда волнение захватывает тебя. Так было и сегодня на трибунале, когда Лангард начал говорить. Ты не умеешь врать, Рик и раскусить тебя может даже не самый умелый "идеолог". Может все-таки расскажешь в чем тут дело?
Я потер мокрые ладони и стал думать. Хотя был ли в этом смыл если она все равно узнает о них.
"Ну ладно, Кель, пусть будет по-твоему".
Словно услышав мой безмолвный упрек, она обернулась ко мне и слегка оттянула край губы.
– Я знаком с этим отрядом не понаслышке. Мне приходилось сражаться в его рядах.
– Ты был там? Почему сразу не сказал?
– Думаешь так легко забыть все то, что там произошло? Не-ет, это очень трудно. Я пытался, всеми силами, что наделила меня природа, пытался, но не смог. Воспоминания, они будто прибиты гвоздями к моей памяти и не хотят уходить из нее.
– А разве подобное не должно быть занесено в твое личное дело. Такие вещи обычно не забываются.
Я ухмыльнулся.
– Да, должно быть, но я смог искупить свою вину, чем заслужил полное "стирание" моего присутствия в этом отряде. Нигде, ни в личном деле, ни в записях журнала не упоминается о том, что я там когда-то числился.
– Это все после того инцидента с офицером.
– Да.
– Но за такое не исключают из рядов.
– Он скончался после нашей драки. Меня хотели расстрелять сразу, но командир звена, в котором я воевал, вступился и меня перевели к "штрафникам". Поверь, я лучше умру, чем вернусь туда.
Кель подошла ближе.
– Значит, если бы судья узнал об этом, то...
– ...я бы давно уже был там.
– добавил я и тут же встал со своего места.
Пройдя немного вглубь комнаты и посмотрев на Кель, которая все это время не спускала с меня глаз, мне вдруг стало одиноко. Еще никогда в жизни я не боялся за свое будущее как сейчас.
– Неужели там все так плохо.
– Туда не попадают просто так. Нужно очень постараться, что бы вместо смерти тебя наделили такой сомнительной привилегией как служба в рядах "штрафников". Нет ничего хуже, чем это. Я знаю это. Я все помню. Ты как-будто становишься другим. Тебе дозволено многое, что нельзя рядовому пилоту, но при этом ты не являешься свободным. В любой момент тебя могут посчитать "израсходованным" и отправить на заслуженную пенсию потратив всего один патрон, поэтому многие кто туда попадают не жалеют ни себя, ни свои машины, ни, тем более, своих противников. Жизнь для них может закончиться в любой момент и это страшнее всего.
Кель легонько прикоснулась к моему плечу и постаралась обнять, но получилось все это слегка неуклюже, ведь голова моя в этот момент была забита совершенно другим, что не смогла не заметить она.
– Ты стал другим, Рик. Это не похоже на тебя.
– Прости ...
– я попытался оправдаться - все из-за этого суда. Процесс оказался для меня не таким как я ожидал. Более напряженным. Это пройдет. Иногда я слишком сильно переживаю о том, что уже позади. Странная привычка, но ее невозможно искоренить. Это часть меня.
Мне хотелось сказать что-то еще, но слова категорически отказывались складываться в предложения, а мысли, что до этого ровной стеной строились у меня в голове, в этот самый момент разбежались как испуганные собаки.
Я действительно изменился. Незаметно для себя самого.
– Время позднее, надо отдыхать.
Она скинула свою сумку и подошла к кровати. Пробежав пальцами по длинному комбинезону и расстегнув молнию до самого пояса, она за считанные секунды сбросила его на пол, полностью оголив свое тело.
Это прекрасное, почти идеальное тело, стояло неподвижно всего в метре от меня, слегка скрестив ноги и обхватив себя руками.
– Да ты права, время действительно позднее. Надо отдохнуть.
Я подошел и крепко обнял ее.
3.
Машина была полностью готова. Даже в такую рань, когда еще стоял небольшой мороз, а иней, осевший на траве, только-только начинал таять под действием восходящего солнца, Ханлан уже был на ногах.
Обходя со всех сторон металлического монстра, чей грозный вид, даже в спокойном состоянии нельзя было ни с чем спутать, он придирчиво осматривал каждую деталь и механизм, дабы полностью исключить неполадки во время боевого броска.
– Ну что там?
– спросил я, подходя ближе к боксу.
– Все готово. Уверен, неожиданностей ждать не стоит.
Техник подошел к огромной опорной "ноге" боевого робота и заглянул в специальный отсек, в котором находился электрический узел, питавший более мелкие механизмы.
– Ты уже два раза туда заглядывал. Неужели у тебя остались еще какие-то сомнения?
– Цена моей ошибки и невнимательности, Рик - твоя жизнь. Мне платят за то, чтобы ты жил как можно дольше. Ведь от мертвого от тебя толку мало.
Он повернулся ко мне и дико засмеялся.
– Да уж, дел говоришь.
– Что на этот раз?
Он закрыл крышку электрического узла и, вытрав испачканные руки о маленькое полотенце, начал подходить ко мне.
– Все как обычно. Боевой выход в район топи. В то самое место откуда велся по нам огонь.
Командование выразило желание проверить эту местность на наличие возможности движения многотонных машин.
– И тебя выбрали сделать это.
Я покачал головой.