Гильдия убийц
Шрифт:
— Уйдешь.
Человек взял себя в руки.
— Как я говорил тебе, мы больше тобой не интересуемся. Для нас ты окончательно потерян. Не будем скрывать: если мы тебя и искали все эти годы, то, конечно, не для того, чтобы убедить вернуться, а для того, чтобы убить.
— Ты действительно мне льстишь. А что могло измениться за это время?
— Девочка.
Выражение лица Сарнека неожиданно стало злобным. Улыбка с его лица исчезла, он рассвирепел.
— Не впутывай ее во все это.
Человек пропустил мимо ушей слова Сарнека.
—
— Оставь ее в покое, — прорычал Сарнек. — Она — не ваша, она — моя.
Человек усмехнулся:
— Я говорил, что ничего не изменилось. Женщины по-прежнему губят тебя…
Сарнек стремительно схватил его рукой за горло.
— Замолчи.
Человек не перестал усмехаться, но поднял руку в знак примирения. Сарнек отпустил его.
— Ты не можешь отрицать очевидного! Даже такой маловерующий, как ты, не может не видеть: Дубэ принадлежит Тенаару. Ты не признаешь судьбы? То, как она совершила убийство, то, что она встретилась с тобой…
— Это чистая случайность. Я не хотел оставлять ее у себя.
Человек раздраженно махнул рукой:
— Ты совсем не хочешь думать. Согласен, я знаю, что ты давно отринул нашу веру, и нет никакого смысла в том, чтобы пытаться переубедить тебя. Давай заключим соглашение. Гильдия простит тебя, если ты отдашь Дубэ.
Сарнек горько усмехнулся:
— Ни за что на свете.
— У тебя нет выбора, Сарнек. Не отдашь — я приду сюда, убью тебя и заберу ее. Вот и все.
— Если тебе удастся… а я уверяю тебя, что это не так-то просто. Я всегда был лучшим убийцей, чем ты.
— Ты знаешь, что если Гильдия задумывает смерть кого-либо, то не остается никакой надежды. Если ты не отдашь нам Дубэ, мы сами возьмем ее, а ты кончишь свои дни так, как и представить себе не можешь…
— Нет! Я никогда не позволю вам наложить на нее руки и никогда не отдам ее на те мучения, которые перенес я сам.
Сарнек с ненавистью посмотрел на него, и человек казался почти испуганным.
— Даю тебе два дня на раздумья. Потом увидимся.
Человек встал.
— Подумай хорошенько, Сарнек. Ты был одним из победителей, тебе известно, сколько способов убить человека мы знаем.
Человек вышел, не попрощавшись, и оставил Сарнека одного. Тот сидел за столом и в ярости ломал руки.
— Проклятье… проклятье!
Учитель вышел из дому и решительно направился к Дубэ, она сразу же поняла, что случилось нечто серьезное.
— Собирай вещи, завтра утром мы уходим.
— Что случилось? — спросила она его со страхом.
— Делай, что я тебе говорю, и хватит. Ты получишь эти проклятые объяснения, когда настанет время.
Дубэ подчинилась. Вечером Учитель куда-то собрался.
— Если я не вернусь, беги. Никогда никому не называй ни своего имени, ни моего, поняла? Забудь все, чему я тебя учил, и начни новую жизнь. Но прежде всего, найди себе другое имя.
Дубэ испугалась.
— Почему ты мне это говоришь, что произошло?
— Успокойся, мне нужно выполнить одну работу.
Она бросилась ему на шею, крепко обняла его.
— Мне страшно, мне страшно! Не уходи!
Она заплакала.
Он обнял ее.
— Не беспокойся, все будет хорошо.
— Ты — единственное, что у меня есть, единственное, и ты говоришь мне: «Если я не вернусь».
Она всхлипывала, смотрела ему в глаза, стараясь сдержать слезы.
— Не бросай меня, умоляю тебя, не бросай меня, я… я тебя…
Он оборвал ее, прижав палец к ее губам:
— Не говори этого. Не говори этого… На рассвете я вернусь.
Ночь была ужасной. Дубэ не ложилась. Она не могла успокоиться, то плакала, то пыталась взять себя в руки, она не отходила от окна. Ее узелок и вещи Учителя были собраны, лежали на столе. Она завернулась в плащ.
— Учитель… Учитель… — шептала она в ночи.
Время шло медленно, звезды, казалось, застыли на месте. Когда наступил рассвет, солнце начало всходить с мучительной медлительностью, окрашивая в молочно-белый цвет небо. Вместе со светом пришел и страх. Учителя не было видно. Что она будет делать, если он не вернется? Что она будет делать, если он умер? Она даже не осмеливалась об этом думать, произносить это слово. Тогда она тоже умрет. Какой смысл ей жить?
Наконец, когда небо уже начало окрашиваться в бледно-розовый цвет, Дубэ увидела фигуру человека, которого она ни с кем не могла спутать.
Она бросилась из дома, позвала его, назвала тем именем, которого до вчерашнего дня не знала, бросилась с плачем ему на шею. Они оба упали на песок.
Он нежно погладил ее по голове.
— Все в порядке, все в порядке.
Когда они встали, Дубэ увидела на песке кровь.
— Что случилось?
Он покачал головой:
— Большей частью это — не моя кровь.
Однако он был ранен, Дубэ это сразу поняла.
— А это?
— Пустяки.
Но от боли Учитель побледнел и покрылся потом.
— Я вылечу тебя.
— Я же сказал тебе, что это пустяки.
— Может попасть инфекция. Я знаю травы… я вылечу тебя.
Учитель сдался, глядя в ее лучистые глаза.
Дубэ приготовила микстуру, заботливо смазала ею руку. Это была рваная и глубокая рана, почти до кости, он потерял много крови. Дубэ никогда не лечила подобные раны, но была уверена в своих знаниях и в том, что вычитала из книг. Она продезинфицировала рану, зашила ее ниткой, а сверху наложила лечебную повязку. Она никогда раньше этого не делала, но много об этом читала. Он не издал и стона. Просто устало смотрел в землю. Они не перемолвились ни словом, но Дубэ чувствовала, что так надо. Он вернулся к ней. Она уверена, что черный человек не будет больше их подстерегать, он умер. Только сидя за столом, перед чашками с молоком, они обменялись несколькими словами.