Гильдия
Шрифт:
Верно, когда он был Полом Формейном, триста лет назад, он пережил ночь безумия, которую навлекла на город первая Гильдия Придела, основанная Уолтером Блантом, та самая Гильдия, которая породила всю культуру экзотов. Он видел памятник, тающий подобно воску, каменного льва, украшавшего балкон здания, – тот поднял голову и зарычал, и дыру в пустоте посреди улицы. Пустоту настолько черную, что его глаза отказались сосредоточиться на ней.
Тем не менее Хэл придерживался собственного представления о единой, отдельной творческой вселенной, которая станет для человечества инструментом, а не только коробкой с реквизитом
Тем не менее он не сомневался, что и Джатед, должно быть, также испытал момент откровения, когда абсолютная истинность того, что преходящее и вечное едины, стала бесспорной. Но от этой точки они стали строить различные дороги – хотя во многом из одного и того же материала.
В любом случае, его мозг не хотел именно сейчас работать над этой проблемой. Это было отказом, но отказом иного рода, чем тот, который он испытал в Абсолютной Энциклопедии перед прибытием сюда.
Тогда это было преградой, болезненной ситуацией, в которой он снова и снова обращался к тем же самым ответам, каждый раз находя их непригодными. А сегодняшний день был приятным моментом отдыха на пути, который, как он теперь знал, правилен, и ведет прямо к цели.
Но сейчас его мозг не хотел сражаться с этой проблемой – да и с любой проблемой вообще. Он убрал кассеты в коробку и вышел.
Позже Хэл только с огромным усилием мог вспомнить, как для него прошла остальная часть того дня. Отчасти потому, что он не хотел по-настоящему рыться в памяти, а только неясно припомнить его, как нечто приятное. Во всяком случае, к тому времени как настала ночь, он наконец чего-то поел, а потом вернулся назад и расположился в кабинете Амида, у очага с музыкальным инструментом в руках.
Это была реконструкция классической шестиструнной испанской гитары. Эта гитара очень походила на ту, на которой он играл и аккомпанировал своему пению, когда он был шахтером на Коби.
Освещение не горело, и единственный свет шел от очага. Хэл, машинально перебирая струны, играл то, что приходило ему на память. Это были старинные баллады и песни Земли, с которыми он познакомился по книгам и записям, хранившимся в библиотеке усадьбы, где он вырос.
Амид с Амандой сидели на стульях перед ним и слушали. К его удивлению, к ним присоединились довольно много членов Гильдии. Они потихоньку проскальзывали в кабинет в течение последнего часа и усаживались подальше, так что их почти не было видно.
Среди них оказалась и Сее. Хэл не сразу заметил, как она вошла, и только позже увидел ее рядом с Онет у дальней стены.
Постепенно она, выбирая те моменты, когда его глаза не смотрели на нее, перемещалась все ближе и ближе к нему и теперь расположилась на полу, почти у его ног. Уголком глаза Хэл изучал ее лицо. В нем было не больше дружелюбия, чем во время тяжелого подъема в гору с Артуром на носилках, но много удивления и завороженности.
Он начал петь принадлежащую Вальтеру Скотту шотландскую версию «Битвы при Оттерберне»…
То было в летние денечки,Когда в разгаре сенокос.Граф Дуглас с верными друзьямиНад Англией свой меч занес.ГордоныНа этот раз Хэл увидел движение Сее. Значит, она перестала заботиться о том, станет он ловить ее или нет. В ее глазах светился интерес. Она смотрела и слушала, не шевелясь. Хэл продолжал изучать черты ее маленького сумрачного лица, поднятого к нему. Снова ему пришло на ум сходство между ее стремлением защитить Артура и его собственной реакцией в тот момент, когда он будучи Доналом, услышал о смерти своего дяди Джеймса. Возможно, это означало, что она устремится туда же, куда и он в свое время. Эта мысль согревала.
Ему хотелось найти какой-то способ сказать ей, что путь, по которому она пока была вынуждена идти, перестал быть для нее необходимостью. То, что он и сам шел таким же путем и осуществил на нем все свои намерения, не принесло ему тех результатов, каких он хотел.
Если Сее с удовольствием слушает его пение, вряд ли она станет слушать его, если он попытается с ней заговорить, – и даже не останется рядом с ним. Если бы он мог задержаться здесь, в Гильдии, достаточно долго, чтобы освоиться с образом жизни ее членов, когда-нибудь она, возможно, и станет слушать его. Но он не мог оставаться здесь только для этого, только ради нее – независимо от того, как сильно ему хотелось помочь ей постичь истину. Более важные задачи звали его отсюда. Тем не менее успех в их решении мог как-то помочь в ближайшем будущем и ей.
В украдкой бросаемых на него взглядах он читал замешательство и легкий испуг, которые это описание кровавой битвы вызывало у членов Гильдии, чьим принципом был – как в соответствии с экзотской традицией, так и по собственному выбору – отказ от насилия.
Хэл пел о том, как граф Дуглас, сын короля Шотландии, разорив пограничные селения, наконец дошел до Ньюкасла, где жил Перси, английский граф Нортумберлендский. Был и другой Перси – по прозвищу Хотспер, которого увековечил Шекспир в одной из своих пьес.
У Ньюкасла шотландские силы были остановлены. При всей их численности они никак не могли взять укрепление, которое представлял собой замок.
Супруга верная, бледна,С верхушки башни зрит:Копьем шотландским наповалСэр Перси вдруг убит!..…Две армии договорились встретиться неподалеку, у Оттерберна, в Чевиотских холмах, где шотландцы будут ждать англичан.