Гиляровский
Шрифт:
Впрочем, сам Владимир Алексеевич узнал о том допросе лишь в 1926 году, когда его материалы опубликовали в «Новом мире».
Кстати, нельзя сказать, что стихотворение было на самом деле революционным. Да, похвалы правительству оно, естественно, не содержало. Но и призывов к изменению общественного строя — тоже. Вот оно, это скандальное стихотворение.
Но не мог наш герой просто, безмятежно предаваться отдыху — лазать по кремлевским стенам, любоваться панорамами. И вскоре — новая сенсация. Московская чайная фабрика «Высоцкий и Гоц» завербовала в Симбирске (сегодня — Ульяновске) татар на развеску и упаковку чая. Сих безответных людей разместили на тесных квартирах, платили копейки и не предоставили элементарнейших санитарных удобств. И как скорое и неизбежное следствие — эпидемия тифа.
Владимир Алексеевич написал статью в санкт-петербургскую «Россию». Чаеторговцы об этом прознали и предложили сделку: статья не выходит, а в качестве благодарности «Высоцкий и Гоц» размещают в «России» много дорогостоящей рекламы. По сути, речь шла о взятке. Один из ведущих сотрудников, Амфитеатров, позвонил Гиляровскому:
— Я верю, Гиляй, что твои сведения о татарах-рабочих верны, как всегда.
— Сам лично проверял.
— Материал буду печатать.
И спустя несколько дней в квартиру Гиляровского пришел мулла — благодарить. Он был одет в халат и тюбетейку и произвел не меньшее впечатление, чем гости из трущоб Хитровки. Впрочем, этот гость был не в пример приятнее.
В 1899 году Гиляровский обзавелся дачей. Он купил ее у журналиста М.Н. Ремезова и получил в соседи тоже журналистов — Вукола Лаврова и Виктора Гольцева. В наши дни их имена напрочь забыты, да и в конце XIX века они не были известны, так сказать, широкой публике. Однако же Владимир Алексеевич видел ситуацию иначе: «"Писательский уголок" — звали это место в Москве.
«Поднадзорный поселок» — окрестила его полиция, которой прибавилось дела — следить за новыми поселенцами, куда то и дело приезжали гости, очень интересные охранному отделению».
Не удивительно — наш мифотворец одинаково желал славы поэта и писателя и славы борца за свободу. Эта формула охватывает сразу две его мечты.
Впрочем, на этом самовосхваления не закончились: «В.М. Лавров назвал свой хутор „Малеевкой“, а я свою дачку „Гиляевкой“. Впоследствии, когда рядом на шоссе у моста через Москву-реку открылось почтовое отделение, его назвали „Гиляевка“».
Вот так-то! При жизни в топонимику вошел.
Дача, впрочем, была очень даже уютная. Завели фруктовые деревья. Обустроили дорожки. Мария Ивановна насадила пионов — их более всего любил Владимир Алексеевич.
Сам же хозяин обряжался в украинские портки, расшитую рубаху, повязывал широкий запорожский пояс и ходил по даче барином, время от времени устраивая
А с переездом — главной головной болью всех дачников — проблем и вовсе не было. Наш герой высылал обращение к начальнику Московско-Брестской железной дороги:
Желая увезти в Шелковку Вещей домашних сто пудов (А может, меньше, врать неловко), Прошу, чтоб был вагон готов. А то дела хоть просто плачь, На завтра поезд ты назначь, Твои деяния прославлю И вещи вечером отправлю.Как ни странно, вагон выделили. Вещи укладывали в специальные плетеные корзины и везли на дачу, расположенную рядом со станцией Шелковка, ныне Дорохово.
Словом, и здесь Гиляровскому попался счастливый билет.
Компания в Малеевке-Гиляевке сложилась замечательная. Время проводили весело, по выходным же выбирались в Сандуновские бани. Владимир Алексеевич, Михаил Вуколович (сын Вукола Лаврова) и его дети — Вукол и Михаил. Гиляровский обязательно после помывки шел в бассейн, брал под мышки юных Вукола и Михаила, нырял и вместе с детьми проплывал под водой до противоположной стенки бассейна. Это сделалось традицией и называлось «пронырнуть».
К началу XX века Владимир Алексеевич был настоящей знаменитостью. Валерий Брюсов посвящал ему стихи:
Все мы жалки и тощи В этой дряхлой вселенной, В мире бледных кикимор. Слава радостной мощи Все ж в тебе неизменной, Гиляровский Владимир.Сам же Владимир Алексеевич отождествлял себя уже со всей страной, со всей Россией. Примечательно стихотворение «короля репортеров» «Поэт»:
Я — эоловой арфы струна, Я — событий предвестник и эхо, Плачу я, когда плачет страна, Повторяю я отзвуки смеха. Слышу шепот нейдущей толпы, Взрыв вулкана грядущего чую… По стремнинам вершин без тропы С облаками в туманах кочую…Можно, конечно, поиронизировать над этими стихами. Да только Гиляровский был в них абсолютно искренен. Он и вправду сопереживал всему, что видел вокруг себя. И это был один из главных стимулов в его неустанной работе.
В 1900 году вышла книга Гиляровского «Негативы». Она, как и «Московские нищие», как и «Трущобные люди», посвящалась «обратной стороне» российской жизни. Правда, в отличие от «Московских нищих», состояла не из 16, а из 182 страниц, а в отличие от «Трущобных людей» дошла до прилавков. Можно сказать, что в этот момент Гиляровский состоялся как писатель. Можно сколь угодно долго и успешно публиковаться в периодике, но выпуск полноценной книги — безусловно, веха.
Владимир Алексеевич не гнушался при случае поддеть кого-нибудь из своих многочисленных приятелей. В 1901 году среди прочих он был приглашен в гости к Шаляпину. Сам же Федор Иванович к назначенному часу домой не пришел. Не явился и через час, и позже. Впрочем, гости замечательно провели время без хозяина, а Гиляровский написал впоследствии стишок:
Тебя с пельменями мы ждали И говорили милый вздор… И дальше, я скажу, не труся: Не удивляйся ничему, Решил, как подали нам гуся, Что не товарищ ты ему.