Гималайский зигзаг
Шрифт:
– Ну, в объеме моего образования…
– Не скромничайте, леди, – по пухлым щекам Айвена по-прежнему плавала улыбка. – Уровню вашего образования можно только позавидовать. Итак…
Элизабет почему захотелось дернуть потомка русских эмигрантов за ус – за левый.
– Итак, согласно «Мудгала-пуране», «Сканда-пуране», «Вараха-пуране», «Шива-пуране», «Падма-пуране» и «Вамана-пуране» и… Не помню еще какой пуране… Ганеша, он же Ганапати или Винайака, рожден от брака Шивы и Парвати. Самой известной версией появления этого божества на свет является та, что изложена в «Шива-пуране»…
Девушка старалась, чтобы ее голос звучал как можно более занудно. Может не дослушает – отстанет?
– …Однажды Парвати, находясь дома совсем одна, пожелала совершить священное омовение. Она приготовила пудру и благовония, но ей был нужен кто-нибудь, способный постеречь,
И вновь – ангельская улыбка. Бетси зарычала – мысленно.
– …Богиня вдохнула в нее жизнь и повелела созданному ею существу стоять на страже у дверей, не позволяя никому входить в вышеупомянутый дом. Вернувшийся вскоре домой Шива был остановлен незнакомым юношей, стоявшем у двери. Между ними вспыхнул бой, и в гневе Шива отсек молодому человеку голову. Парвати, выйдя из дома, узнала о происшедшем и сильно опечалилась… Дальше рассказывать?
– Соблаговолите, соблаговолите, мисс МакДугал!
Увы, надежды Бетси не сбылись. Джункоффски слушал не просто внимательно – он буквально млел.
– …Чтобы утешить вышеозначенную супругу, Шива обратился к Вишну с просьбой подыскать стражу голову вместо отрубленной. Всемилостивый Вишну принес голову слона и когда ее установили на шею юноши, та волею Шивы приросла и молодой человек ожил. Шива назначил его предводителем своих воинств и дал ему благословение, по которому отныне тому должна была предлагаться честь первого поклонения. Новое божество получило имя Ганеша. Шива признал его своим сыном. Как говорит пурана: «путройам ити ме парах».
– Прекрасно! Прекрасно! – пухлые ладони беззвучно хлопнули. – Потрясен и убит, э-э-э, наповал! У вас отличное произношение.
– Знаю. А теперь, будьте добры пояснить мне, какое отношение имеют эти байки к нашему делу.
– Не спешите, – лицо Айвена внезапно стало серьезным. – Как вы, надеюсь, помните, у бога Ганеши всего один бивень. Легенда гласит, что доблестный, э-э-э, подвижник… В общем, не особо нормальный головорез по имени Парашурама, поклявшийся истребить всех кшатриев, убил Картавирью и Сучандру, после чего пришел на гору Каиласа, желая встретиться со своим учителем Шивой. Тут на его пути встал Ганеша, охранявший врата этой, э-э-э, священной обители. Он попросил Парашураму подождать, ибо Шива отдыхает после трудов праведных. Подвижник, как вы, вероятно, помните, мисс МакДугал, отличался крайне вспыльчивым нравом. После словесной перепалки последовало сражение, и Парашурама метнул в Ганешу боевой топор – подарок своего наставника Шивы. Не желая, чтобы удар подаренного его отцом топора пропал зря (ох, уж эта восточная ментальность!), слоноголовый бог подставил под него свой левый бивень. Топор отсек этот бивень и вернулся в руки Парашурамы…
– Бивень Ганеши обладал магической силой, – кивнула Бетси. – С его помощью можно было превращать людей в животных, устранять любые препятствия, добывать клады… Первый курс, «История Древнего Востока», курс профессора Алекса Енски. И что?
– Не торопитесь, – сделал предостерегающий жест рукой ее собеседник. – Легенда имеет, э-э-э, продолжение. Длительное время бивень Ганеши сохранялся в его храме в городе Пуна, расположенном в области Махараштра. Раз в год на самый главный праздник в честь Винайаки старший жрец демонстрировал верующим сию реликвию и совершал ряд чудес, дабы доказать подлинность артефакта. Однако в середине сороковых годов нашего века, когда в Индии началась эта заварушка… То есть, я хочу сказать, национально-освободительная борьба, бивень Ганеши исчез. Увы! Его долго и упорно искали, но так и не смогли найти…
Теперь Бетси слушала куда внимательнее. Ей даже показалось, что в зале повеяло чем-то свежим. Уж не Ветер ли Странствий?
– И?…
– И вот его я предлагаю вам в качестве, э-э-э, утешительного приза. Или гонорара, если пожелаете.
Девушка задумалась. Если все это правда…
– Вы хотите сказать, что бивень у вас?
– Нет, но я знаю, где он находится в данное время. Это место расположено вблизи от того, где вам предстоит, э-э-э, охотиться на йети…
Бетси отвернулась, задумалась. Джункоффски между тем выжидательно смотрел на девушку. На его губах вновь играла улыбка.
– Бивень, говорите? – наконец, вздохнула Бетси.
– Бивень, бивень! – на пухлых щеках проступили ямочки. – И йети. Как говорили мои русские предки, «bash na bash».
– Ну, хорошо, – решилась она. – А как с финансированием и снаряжением? Между прочим, потребуется уйма денег, да еще документы…
– Все детали мы уладим после вашего принципиального согласия. Итак? Насколько я, э-э-э, понимаю…
Еще не поздно было повернуть назад. Йети, бивень… От всего этого за милю пахло авантюрой – если не хуже. К тому же в Индии живут индийцы, которые не едят говядины…
А, ладно!
– Ветер Странствий, говорите? Что ж, считайте, что он подул в нужном для нас обоих направлении…
Глава вторая
Были сборы недолги
Профессор Алекс Енски сохранил файл и, клацнув вставной челюстью, удовлетворенно откинулся в кресле – особенном, со списанного «Конкорда», подаренном благодарными учениками к недавнему юбилею. Правда, скептически мыслящий профессор оценил подарок, как явный намек. Мол, лети ты!.. При всем, при том, в таком кресле прекрасно работалось, но в этот вечер ученые штудии изрядно утомили Енски. В последнее время профессор стал замечать за собой некоторую усталость, рассеянность. Пока это касалось оставленного на ночь включенным света в ванной, жить было еще можно. Увы, свет в ванной и неоплаченные по забывчивости счета за телефон – не самое страшное. Работа! Его работа! Писалось уже не так быстро и хорошо, как еще два-три года назад. Профессор обвинял во всем компьютер, но краешком сознания понимал, что дело не в мерцающем экране. Возраст, увы… Хоть и не семьдесят и даже не шестьдесят, но… Полвека – тоже не подарок. Порой приходили мысли: «А не бросить ли все это к дьяволу? Ужели без него, без его статей наука, настоящая наука прикажет долго жить?». Да, вероятно, не прикажет. Но проживет ли он, Алекс Енски, без своей святой борьбы, без своей великой миссии? Вот это вопрос вопросов.
Всю свою жизнь историк-ориенталист, археолог Алекс Енски посвятил борьбе за чистоту науки. Он родился в тот год, когда сэр Уинстон Черчилль провозгласил свою знаменитую речь в Фултоне. Это совпадение, как считал уже повзрослевший Енски, было мистическим. Старый Уинни как словно благословил его, Алекса, на подвиг во славу Науки.
Семейство Енски гордилось своими корнями и традициями. Дед Алекса, почтенный Генри Енски несколько десятилетий подряд был членом парламента («еще того, настоящего парламента», – любил повторять он). Рассказы о жарких баталиях, приключавшихся во время заседаний законодателей, о встречах со знаменитыми политиками были для маленького Алекса чем-то вроде колыбельных песен. Правда, к старости дед почти выжил из ума. Во дворе своего дома он поставил бронзовую статую Черчилля и ежедневно возлагал цветы к подножию монумента, вздыхая о былых временах, когда Британия правила морями. Однажды, когда цветы вовремя не доставили, старик оборвал крокусы на соседской клумбе. Скандал с трудом удалось замять… Его сын, Джулиан Енски пошел в науку, разрабатывая проблемы политической истории Великобритании. Книги, посвященные колониальной политике Империи на Востоке, принесли ему славу человека прогрессивного и мыслящего радикально – что чуть было не сыграло роковую роль в судьбе молодого ученого. В период Второй мировой радикализм не очень приветствовался, куда правильнее было принадлежать к числу умеренных консерваторов или правых либералов. Джулиан, на которого уже начали смотреть косо, обвиняя в «пропаганде большевизма», вовремя сориентировался, и Алекс Енски родился уже во вполне респектабельной, консервативной среде.
Молодость Алекса припала на бурные шестидесятые. «Битлз», сексуальная революция, не прошли мимо. Он шумел, как и все его ровесники, участвовал в студенческих демонстрациях, акциях протеста – по поводу и без оного. До того самого дня, когда после очередной драки с «бобби», окончившейся ночевкой в полицейском участке, серьезный и печальный господин из не менее серьезного учреждения посетовал на то, что современная молодежь забыла о святости английских традиций, о незыблемости семьи и об интересах Объединенного Королевства. Господин также весьма настоятельно порекомендовал юному Енски обратить свой пыл на изучение древностей. Дела современные никуда не уйдут, да и уйти не могут, а вот места в университете можно лишиться. Алекс, как и когда-то его родитель, вовремя вспомнил о семье, переживавшей не лучший финансовый период, и поспешил остепениться. Увы, грешки молодости еще всплыли, причем в самый неподходящий момент. Когда по окончании университета встал вопрос о месте будущей работы. Алексу пришлось некоторое время помыкаться, пока высокопоставленные друзья деда не вступились за раскаявшегося радикала.