Гимн жизни

Влюблённый, он не замечал

Её насмешек и презренья,

Обиды молча ей прощал,

Иронией скрывал волненье.

Готов был на руках носить

Свою царицу сновидений,

Просил улыбкой наградить

И жаждал редкостных мгновений,

Чтобы побыть наедине,

Её коснуться хоть бы взглядом,

Шептал: "Прошу, приди ко мне…",

В мечтах бывал всегда с ней рядом.

Но тщетно всё : как холодна

Его капризная богиня!

"Я не люблю, –

И ты мне часто лишь противен".

Кинжалом сердце взор разит.

С собой не совладать: он плачет.

И всё ж её не обвинит.

Он верит: будет всё иначе…

Я отсиживалась в одной из каморок для «клинингового персонала» и, тяжело дыша и изредка икая сквозь сжатые зубы, тщетно пыталась понять, как выйти из здания никем не замеченной. На коленях мирно покоилась голова неандертальца, созданная лично мной из папье-маше несколько дней назад. В голове все еще звенел негодующий крик нашей уборщицы бабы Зины: «Надька! Надька, стой! Стой, зараза неандертальская!» Ага, ща. Только трусы поглажу. Трусы… Божечки, я, похоже, выскочила из номера без них… Вот же стыдоба! Варька с Машкой неделю ржать будут, когда узнают…

И что теперь? Куда идти? В тонкой гипюровой кофточке и шелковой юбке до колена, которые добрые сестренки заставили напялить на это бессмысленное свидание, я по такому жгучему морозу далеко не убегу. Нет, можно постараться, конечно, благо, на ногах у меня остались мои любимые розовые босоножки с каблучком пару сантиметров. Угу. До ближайшей больницы, как минимум с воспалением легких. А там меня быстро и найдут, и вылечат, и замуж насильно выдадут. Сволочи! Не хочу! Я еще так молода! Не хочу!!!

Нет, рыдать нельзя… Никоим образом нельзя… Иначе макияж потечет… И буду я тогда Надька-страхолюдина… Меня даже завалящий бомж в переулке испугается…

«Всего одно свидание. Ну дочка, что тебе стоит? Симпатичный молодой человек, говорит, видел тебя на сцене, влюбился, хочет поближе познакомиться». Знаю я их знакомства. После последнего, с нагловатым сынком местного мэра, я целый месяц у тетки в глухой деревне отсиживалась, глухонемой притворялась! А отчим с матерью на дармовщинку на Сейшелы с якобы будущими родственниками съездили, отдохнули!

Небо, я ведь так молода! Мне всего двадцать три! Ну какой «замуж»! Не хочу я туда! И вообще, мой ненаглядный «папочка» только недавно дал мне главные роли в своем театре. Должна же я вдоволь насладиться заслуженными овациями зрителей! Голова неандертальца на моих коленях ехидно оскалилась. У, обормот! И почему я, когда его делала, посчитала, что эта древность обязательно должна улыбаться!?

– Надя, – в комнату заглянула Верочка, наша гардеробщица, миленькая и отзывчивая кареглазая шатенка. – Совесть у тебя есть? Тебя и театр, и гостиница уже пару часов разыскивают. Выходи давай. Его отец приехал, просто мечтает с тобой познакомиться.

– Угу, ик, сына он своего, ик, великовозрастную дубину, ик, женить мечтает. Ик. Я ему, ик, даром не сдалась. Ик.

– Не ворчи. Все выходы давно оцеплены. Тебе все равно отсюда не выбраться.

Уроды! Я тяжело вздохнула:

– Вер, ик, ну что они ко мне, ик, все пристали, а? Ну переспала, ик, я с ним. Ик. Это что, ик, повод меня сразу, ик, в ЗАГС тащить??? Ик.

– Варя с Машей давно замужем. А твой отчим, сама знаешь, очень ответственный человек.

Знаю. Придушить бы его, чтобы этой долбанной ответственностью не страдал…

А ведь как хорошо все начиналось. Мой отчим владеет двумя семиэтажными зданиями в центре нашего города: а одном располагаются театр, ледовый каток и швейная мастерская, в другом – ресторан и отель. Удобно, кто ж спорит: посмотрел представление, поел в ресторане и на бочок в заказанном номере.

Капиталист фигов. Сам мне с детства разрешал лазить везде, где хочу, а теперь жалуется, что все ходы-выходы лучшего него знаю. Он что, думал, что я этими знаниями никогда не воспользуюсь? Три раза ха!

В общем, очередной мачо выразил желание пообщаться с моим высочеством. Я честно была против. Но разве найдешь аргументы, когда на тебя наседает все семейство, да еще и с мелкими племянницами? Ладно, оделась провокационно («Ах, Наденька, оранжевый так идет к твоим каштановым волосам!»), сверху – шубу и сапоги, нырнула в такси, через пару кварталов вылезла, переобулась в гардеробной у Верочки, через служебные входы-выходы добралась до ресторана, плюхнулась на стул, мрачно оглядела и сервированный по высшему разряду стол с устрицами, овощными салатами, фруктами и шампанским (лучше бы эти изверги на стол тарелку борща и антрекот подали, ага, дождешься от них), нацепив одну из сладеньких улыбочек, благосклонно выслушала комплименты своей неземной красоте и каждому компоненту по отдельности («Ваши глаза сияют, как алмазы!» – Болван, где ты видел настолько радиоактивные алмазы? – «Ваша улыбка поражает меня в самое сердце!» – Могу добавить пару выстрелов пробками от шампанского, в оба глаза, так сказать, чтобы симметрия была. – «Ваши локоны…» – дальше я уже не слушала. Все равно ничего нового о себе не узнаю. Никакой фантазии у этих идиотов), даже что-то прощебетала в ответ.

Хорошо, рядом не сидел Мишка, мой личный охранник, появившийся в доме на мое пятнадцатилетие, уж он бы точно понял, что в таком настроении я только убивать и способна.

Ладно, выпили-закусили, мой стовосьмидесятивосьмисантиметровый кавалер галантно довел меня, всего лишь метр шестьдесят семь, до постельки, даже раздеть смог нормально, ничего не порвав. Достижение, кстати. От некоторых упорных женишков приходилось сбегать практически голой.

Ну что сказать? Были у меня мужчины и поискусней. Здесь же… Хорошо, что не вырубилась при предварительных ласках. В общем, ночка прошла в целом нормально. Зато утро…

– О, прекрасная леди! Молю, выходи за меня! – И лыбится, зараза такой. Стоит, вход перекрыл, кольцо в коробочке выставил, на мол, любуйся. И не сбежишь же. Пришлось за живот хвататься и в туалет сбегать. А так как раздевалась я, наученная горьким опытом, именно в туалете, а окошка в таких комнатках уже мной опробованы, как и широкие карнизы, ведущие к одному из служебных выходов, то фиг с маслом он получил, а не невесту, гад такой.

Как я бежала! Вот что значит постоянная тренировка и отличное ориентирование на местности! Вот только раз меня не туда занесло, стукнулась о какую-то статую, оказавшуюся неандертальцем, его физия мне на руки и грохнулась. Останавливаться было некогда: за мной уже весь отель гнался. Еще чуть-чуть, и театр со швеями присоединится. Как пить дать, поймают и окольцуют. Так что пришлось голову с собой тащить. Но добежала, да, теперь вот сижу в каморке возле гардеробной, думаю, куда мне, бедной-несчастной, дальше деваться…