Гимназист
Шрифт:
Все затраты и ответственности по ним на себя обязуется взять помещик Галин Пётр Иоаннович. — Оторвался от листа бумаги Афанасий Михайлович.
Я смотрел на пожилого мужчину, который зачитал мне информацию с взятого в руки листа, и с невозмутимым лицом хранил молчание.
— Григорий Александрович, — обратился ко мне мужчина. — Сообщаю вам, что ваше зачисление было произведено ещё вчера до вашего приезда в Николаевскую гимназию. Денежные средства за первый год обучения были получены. Комната в общежитии выделена, а учебный план приписан. Остаётся дело за малым. Если бы не вчерашний инцидент. —
Я принял что дают, и тихо произнёс:
— Благодарю вас.
— Григорий Александрович, вы можете быть свободны. Настоятельно вам рекомендую сразу посетить учебную часть, и получить всё необходимое для вашей скорой учёбы. А теперь ступайте.
Я встал со стула, под взгляды двух мужчин, и скупо кивнув им, пошёл на выход из кабинета.
Оказавшись за дверью, и закрыв её плотно за собой, я открыл папку и стал быстро просматривать её содержимое.
В бумагах оказались копии моего подобия паспорта, что содержал мои данные и принадлежность к вольным людям, а также запись о родителях. В графе отец было пусто, а вот в графе мать была записана некая Селена-Валери Элодье, а опекуном считался как раз тот самый Галин Пётр Иоаннович.
Кинув вновь взгляд на свою фамилию, потом вновь на имя матери, я откинул букву «Н», и получил французское слово «Orage» , что в переводе означало гроза.
Не задерживаясь у двери, я быстро пошёл по коридору, листая дальше бумаги. Копия зачисления в Николаевскую царскую гимназию. Копия штатского общего плана обучения первого года для гимназиста. Копия заявления на изыскание родового дара с согласия опекуна. Копия на прошение на право обучения воинской науки. Копия постановления на зачисление на обязательную мещанскую службу после окончания обучения, и ещё несколько бумаг заверенных высокопоставленными лицами этой гимназии.
Остановившись у самого ближнего окна к лестнице, я положил папку на подоконник, и прислонился к нему спиной.
Теперь уже чаша весов моих изысканий перевешивалась к доводам, что я реально находился в другом мире, заняв место Григория Александровича Оражена.
Ещё там, в кабинете местного управленца, я внимательно следил за мимикой, интонациями тамошних людей, что давало мне уже практически стопроцентное осознание этого факта.
За это время я сделал много выводов, начиная с того, что весь кипиш с падением со второго этажа тела бывшего владельца, был связан не с чем иным как с подписанным ещё до его приезда сюда приказом о зачислении в царскую гимназию. Умри он по-настоящему, им бы пришлось объясняться с царской канцелярией. Ведь после зачисления Григорий стал официально зачислен после учёбы на службу государю.
Также стало ясно, что Григорий был незаконнорожденным ребёнком царского аристократа, который в своё время гульнул с француженкой, и от их встречи родился Григорий.
Фамилия была дана ему такая неслучайно. Как я помнил из курса лекций о царской России. Аристократы, которые нагуляли детей на
Отсюда и фамилия Оражен, данная Григорию отцом от французского слова гроза, а не фамилия матери. Да и опекун скорее либо друг, либо подчинённый этого аристократа.
— Как же такое могло случиться? — Чуть слышно задал я вопрос пространству и самому себе.
Постояв ещё с минуту у подоконника, я двинулся к лестнице, думая, что же могла значить проверка на родовую силу.
— Сударь? — Донеслось до моих ушей.
Я неохотно вылез из своих размышлений, и увидел, как из неприметной двери чуть в стороне, вышла полная женщина, которой можно было дать чуть больше пятидесяти лет.
— Вы новый гимназист?
Я кивнул, откидывая последние данные своих рассуждений.
— Ой, сударь, — охнула женщина, подойдя ближе и увидев следы побоев на моём лице. — Вы, наверное, Григорий Александрович.
Я вновь кивнул, понимая, что, скорее всего свалившись со второго этажа, уже тут прославился.
— Вы были у графа Глицина Афанасия Михайловича. Если да, давайте я вас провожу до учебной части. Вы же не знаете тут ничего.
— Спасибо. Премного благодарен. — Осторожно протянул я.
Через час я сидел на кровати, в небольшой комнате, рассчитанной на четыре койки, а рядом со мной на тумбочке лежала стопка книг, которые мне выдали в библиотеке.
Мне повезло, что работница гимназии попалась мне на пути, и сама предложила помощь. Хотя по её поведению, я мог понять, что она делала это из некой жалости к моей персоне.
Однако если бы не она, то плутать мне по огромным коридорам этого огромного места пришлось бы очень долго.
Когда я очутился в выданной мне комнате для проживания, я первым делом вновь изучил бумаги, и до конца убедился, что находился я в царской России одна тысяча восемьсот шестидесятого года. Вот только царь был тут не тот, которого мы проходили по истории, да и не упоминалось в нашей истории про какую-то силу рода.
Но среди всего это хаоса и осознания, что я нахожусь в другом теле, в другой эпохе, или вообще в другом мире, было то, что меня несказанно радовало. Я был здоров. Не было больше той присущей мне болезненности и чувства постоянной тревоги за своё здоровье.
По документам, что я нашёл на самом низу выданной мне папке, было подобие медицинской карты, где черным по белому было написано, что Григорий Александрович полностью здоров с оговоркой на болезненную худобу.
Убрав папку в ящик прикроватной тумбочки, я обнаружил в нижнем большом отсеке не разобранную сумку.
Так как мне выделили эту кровать и тумбу, я мог предположить, что и сумка была тоже моя. Скорее всего, бывший владелец тела просто не успел её разобрать.
— Может твои вещи дадут мне более полную картину. — Произнёс я, и потянулся к сумке.
— Григорий Александрович, прошу пройти со мной. — Раздался уверенный низкий мужской голос.
Я отдёрнул руку от сумки, и повернулся в пол оборота на голос.
В дверях стоял, и с лёгким интересом смотрел на меня среднего роста мужчина в военном мундире и, как и предыдущий военный, он был при оружии.