Гимназистка. Под тенью белой лисы
Шрифт:
Пожалуй, симпатия дочери к цесаревичу не осталась не замеченной отцом. Впрочем, это было понятно сразу. Я выруливала к цели разговора и начинала волноваться: если мои расчёты оказывались неверны, я ставлю под удар сам план.
— Бог с вами, Филипп Георгиевич, о каких обманках вы говорите? — оскорбилась я. — Неужели вы думаете, что ваша дочь не достойна быть невестой цесаревича? Красивая, хорошо воспитанная, образованная барышня с магией — да она идеальная принцесса.
Мои слова Тимофееву польстили, но настороженность из
— Возможно, Елизавета Дмитриевна, вы правы. Но я пока не вижу возможности для Ани, ни единой.
— Я правильно понимаю, что одну невесту может предложить любой клан, даже самый маленький и слабый?
— Правильно понимаете, Елизавета Дмитриевна, но ни Соболевы, ни Рысьины слабыми кланами не считаются.
— Я хочу выйти из Рысьиных, — бухнула я сразу. — И единственная возможность для меня — основать собственный клан. Как вы знаете, для основания клана нужны трое, я предлагаю вам быть третьим и обещаю, что место на отборе от нашего клана будет за Аней.
— Боги мои, чтобы такое говорите, Елизавета Дмитриевна?
Тимофеев попятился и грузно осел на табуретку. Та лишь скрипнула, наверняка рассчитанная и не на такой вес.
— Разумеется, я не могу дать никаких гарантий, что Михаил Александрович выберет именно вашу дочь, но что она там будет — обещаю.
— Елизавета Дмитриевна, но вам же семнадцать? — как-то даже жалобно сказал Тимофеев. — И вы собираетесь стать главой клана?
— Я не собираюсь, меня вынуждают, — вздохнула я. — Это разные вещи. А что касается возраста, так я же непременно стану старше. Возраст, знаете ли, такая изменяемая категория…
Если разберусь с договором и проблемами с артефактами. Но для показа неуверенности в своих силах сейчас совершенно неподходящее время.
— Но вам же семнадцать? — повторил Тимофеев. — И я вам должен буду подчиняться?
— Вот ещё выдумали, Филипп Георгиевич, — фыркнула я. — Зачем мне нужны подчинённые? Скорее, я с вами буду советоваться. В конце концов, вы правы: я действительно слишком юна и многого не знаю.
— А кто третий? — неожиданно спросил Тимофеев.
— Извините, но пока вы не дали согласия, на этот вопрос я не отвечу.
— Вопрос не праздный, — возразил он. — Мне нужно понять, насколько реально ваше предложение. Я так понимаю, что про требование уровня силы к главе клана вы знаете и ему соответствуете?
Я кивнула. Если всё получится, всё равно будет известно, что уровень у меня никак не ниже 500, такое в секрете не удержишь. Тимофеев удивлённо покрутил головой, но расспросы продолжил:
— Вы хотя бы можете ответить, третий — маг или оборотень. И не будет ли у нас из-за него проблем с армией?
Это он так неэлегантно намекает на Хомякова?
— Третий — маг, взрослый, очень взрослый и искусный в своей профессии. Думаю, вы с ним найдёте общий язык. С армией проблем никаких не будет, если только вы не согласитесь на предложение господина Свиньина-Морского, а оно окажется с душком. Но к моему клану это не будет иметь отношения.
— Я могу подумать? — внезапно спросил Тимофеев. — Ваше предложение, оно столь неожиданно…
— Можете, но недолго. К сожалению, я очень стеснена во времени, речь идёт о нескольких днях, за которые всё закончится. И… Я очень надеюсь, что при любом вашем решении о нашем разговоре никто не узнает. Я понимаю, вам сложно согласиться: вы теряете защиту клана в обмен на призрачную возможность для дочери…
— Да какая там защита, Елизавета Дмитриевна? — выдохнул он. — Мы всегда намного больше отдавали, чем получали от Соболевых. И я бы не отказался с ними расстаться, тем более что другой возможности у нашей семьи может и не выдаться. Но…
— Вы опасаетесь, что я начну с вас тянуть деньги и услуги? Давайте составим договор с возможностью вашего выхода в любое время, — предложила я. — И чётко оговорим все моменты, по которым может возникнуть недопонимание. Мне не нужна власть ни над вами, ни над кем другим. В конце концов, рабство у нас давно отменили.
— Не так уж и давно, Елизавета Дмитриевна, — он хмыкнул. — Ещё не все успели забыть это прекрасное чувство владения другими индивидуумами. Осмелюсь уточнить, Елизавета Дмитриевна, если я соглашусь, вы продолжите у меня работать?
— Разумеется, Филипп Георгиевич, продолжу. Я же теряю финансовую поддержку от Рысьиных, а жить на что-то нужно.
Тимофеев потёр лоб, чему-то улыбнувшись. А я не поняла, обрадовали его эти слова или огорчили.
— Боги мои, и как это будет выглядеть: я отправляю главу своего клана мыть пробирки и готовить реактивы?
— Прекрасно будет выглядеть: глава клана набирается опыта, а вам завидуют все коллеги.
Тимофеев хмыкнул, он уже находил положительные моменты, но всё ещё сомневался. Сильно сомневался. И предсказать его ответ я бы не взялась. Что ж, до возвращения Владимира Викентьевича всё равно ничего не начнётся. А пока…
— Филипп Георгиевич, а не проясните ли вы мне один момент?
— Да-да? — встрепенулся он. — Разумеется, проясню.
— Артефакт, с которым вы вчера работали, позволяет проводить испытания целительских?
— Именно так, Елизавета Дмитриевна, — обрадованно переключился Тимофеев на другую тему. — Весьма продуманная штучка, между прочим. Смотрите, вот здесь устанавливается пол, вот здесь — возраст. Можно поиграть с физическими кондициями вот таким образом. Очень, очень полезная вещица для нашего дела. Вы же понимаете, что сразу на людях испытывать нежелательно, а здесь мы имеем обратную связь, видим возможные негативные последствия. Вы не представляете, как тяжело было получить на него финансирование от университета. Куча, куча бумаг, всяческих согласований, а уж нервов мне потрепали. Но, уверяю вас, Елизавета Дмитриевна, оно того стоило.