Гипатия, или растерзанная муза
Шрифт:
11 января 2015 г., в воскресенье, в Париже состоялся самый крупный в истории Франции митинг и марш мира в память жертв теракта, поддержку демократии и свободы слова, в котором приняло участие свыше 1,5 миллиона человек и более 40 официальных правительственных делегаций из различных стран (Бельгии, Великобритании, Германии, Испании, Италии, Польши, России и других). Еще столько же граждан вышло на улицы других городов Франции. Все они несли лозунги “Мы не боимся”, ”Я — Шарли” (“Je suis Charlie”- эта фраза стала лозунгом у защитников свободы слова по всему миру), а в руках держали карандаши — символ труда и свободы слова казненных художников-сатириков. Оставшиеся в живых шесть журналистов расстрелянной редакции решили продолжить дело своих погибших товарищей и подготовили к очередной среде, 14 января, новый, 1178-ой выпуск издания журнала, поместив на его обложке, вопреки всем угрозам и опасениям, новую карикатуру на пророка Мухаммеда, держащего в руках табличку с надписью “Я — Шарли” и редакционной фразой над его головой “Все прощено” (Шарли простил пророку, а пророк простил Шарли). Журналисты прекрасно понимали, что ответственность за гибель их соратников под пулями исламистских фанатиков лежит не на пророке, который давно сгнил в своей могиле, но на его ныне живущих, оболваненных и прозомбированных последователях, усвоивших из ислама религиозные человеконенавистнические идеи, разжигающие ненависть и вражду к инакомыслящим и инакочувствующим,
Европейские марши в поддержку Шарли (они состоялись, помимо Франции, в Германии, Великобритании, Бельгии и других странах) и новый выпуск журнала с карикатурой на Мухаммеда вызвали бурный протест и массовые контрдемонстрации в мусульманских странах. Крупные, многотысячные демонстрации под лозунгами “Не трогайте моего пророка”, ”Смерть богохульникам”, ”Я — Куаши” (Куаши — фамилия братьев-убийц; те, кто нес такие лозунги, уже представляли себя на их месте и готовы были с наслаждением всадить нож или пулю в тела иноверцев и безбожников — ведь именно этому и учит Коран, обещая воину ислама в качестве загробной награды после “мученической смерти” моментальное попадание в небесный райский сад и объятия черноволосых девственниц — гурий) состоялись в Алжире, Мали, Сенегале, Мавритании, Нигере, секторе Газа, на Филиппинах. В Тегеране 19 января на митинге у французского посольства протестующие выкрикивали лозунги “Смерть Франции”, ”Смерть Израилю”. Представитель МИД Ирана заявил, что “очередная карикатура на пророка оскорбляет чувства мусульман по всему миру и может спровоцировать вспышку экстремизма”. 19 января состоялся самый грандиозный митинг верующих в столице Чеченской республики, в Грозном, на который привезли около 1 млн. мусульман со всего Северного Кавказа и прилегающих регионов России. Протестующие несли лозунги “Мы — не шарли”, ”Мы любим пророка”, “Ислам — религия добра и созидания”. Вновь звучало требование: “Нельзя задевать чувства верующих”. Позже состоялись подобные многолюдные митинги и в других странах (например, в Австралии сотни мусульман вышли 23 января после пятничного намаза с лозунгом “Наш пророк — наша честь”).
Итак, произошло очередное, и, к сожалению, далеко не последнее, кровавое событие мирового значения, в котором, в очередной раз, оказались замешаны исламисты. По своему отношению к этой трагедии мир оказался в очередной раз расколот на две противостоящие друг другу силы: силы разума, отстаивающие жизнь и духовные свободы, завоеванные человечеством в ходе его эволюции, и силы тоталитарных религий, пытающие сохранить свою безумную власть над душами верующих и духовное рабство, в которое они ввергли народы еще много веков назад. Воистину, религиозные пастыри со своим “божьим стадом” не ведают, что творят.
Анализ событий: оценки и мнения
Сразу после трагедии религиозные деятели (в первую очередь исламские, а вслед за ними и жрецы других тоталитарных религий, для которых свобода слова опасна как нож, приставленный к горлу) и их журналисты-адвокаты перешли в активное наступление на журнал “Шарли Эбдо” и на духовные свободы, завоеванные европейской цивилизацией. Погибших журналистов стали обвинять в том, что они сами своими антирелигиозными карикатурами-провокациями заслужили собственную участь: мол, поделом им, так и надо, будут знать, как критиковать аллаха и его пророка. Начались поиски того, где должна кончаться свобода слова и печати (“у свободы слова должны быть границы…не чувствуешь грани — плати жизнью…свобода слова не есть беспредельное право на оскорбление”), вспомнили о свободе совести и вероисповеданий, о чувствах верующих и их оскорблении (“Шарли — провокаторы… их деятельность — оскорбление миллионов людей, а не демократия”), о глумлении безнравственных безбожников над религией, ее символами и “святынями”, о разжигании ими вражды, ненависти и межконфессиональной розни (“богохульники растят культуру ненависти”), стали неожиданно призывать к веротерпимости и дружбе народов, говорить правильные слова о том, что “не следует путать свободу слова с беспределом и вседозволенностью”, о том, что “свобода одних заканчивается там, где начинается свобода других” и многое другое подобное.
15 января 2015 г. профессор авторитетного в мусульманском мире Каирского университета заявил в своем телеинтервью: “Нельзя задевать чувства других. Этому учит нас ислам” (чему на самом деле учит ислам, рассмотрим позже — Г.А.Л.). Совет мусульман мира неистовал: “Остановите вакханалию! Свобода богохульствовать убивает свободу слова” (свобода слова, на их взгляд, может быть только для религиозных жрецов, а инакомыслящим следует заткнуть кляпом рот и отправить на костер или на плаху — вот обычная практика на протяжении многих веков всех тоталитарных религий, включая христианство и ислам, — Г.А.Л.). Некий российский журналист, иезуитски подменяя проблему, рассуждал в своей газетной заметке 14 января: “Главный вопрос — виноваты ли журналисты в своей смерти? [А почему это главный вопрос? Видимо, кому-то очень хочется сделать его таким, чтобы скрыть сущность трагедии и перевести проблему в иное русло: если тебя убили, то виноват не твой убийца, а ты сам, ибо чем-то “заслужил” свою смерть, например тем, что не понравился убийце или оскорбил его — вот дьявольская логика адвокатов убийц — Г.А.Л.]. Виноваты ли журналисты в том, что религиозные фанатики, выкрикивая имя одного из божеств, расстреляли их за написанное слово? За напечатанную карикатуру? За высказанную мысль?…”. Приводя слова муфтиев России, призвавших журналистов на примере парижского расстрела задуматься о своем поведении: “Возможно, грех провокации в нашем мире не менее опасен для сохранения мира, чем грех тех, кто на эту провокацию способен поддаться”, он сделал собственный сомнительный вывод: “получается, что человек, высказавший какую-то мысль, и человек, убивший его за это, — одинаково грешны…”.
Именно такую инквизиторскую мысль — “смерть за слово”, оправдывающую ограничение или полный запрет свободы слова, а также варварское убийство инакомыслящих, пытаются внедрить в одурманенное религией сознание людей ее жрецы и их адвокаты. Для них критическое и насмешливое слово вольнодумцев, основанное не на архаичных религиозных догмах, а на здравом смысле и разуме, всегда было самой большой опасностью. Основоположник лютеранства немецкий проповедник Мартин Лютер в свое время выходил из себя, пытаясь убедить верующих в том, что “все человеческое — суета и ложь…человеческий разум мелет одни только глупости и вздор…в лице разума религия имеет самого страшного врага…желающий стать настоящим христианином должен вырвать глаза у разума… всем христианам нужно уничтожить в себе разум” (еще в большей мере призывы слепо верить и беспрекословно, под страхом смерти, следовать “истинам священного писания” звучат в Коране). За смелое и здравое антирелигиозное слово отдали свои жизни многие люди и еще многие будут их отдавать в будущем — до тех пор, пока человечество окончательно не усвоит уроки прошлого, не освободится от своего невежества, ослиности и религиозной зависимости. Для Человека Разумного в будущем существует только две дороги. Одна связана с развитием индивидуального и коллективного разума, что является необходимым условием и гарантией выживания человечества в его борьбе с неизбежными общественными и природными катастрофами на Земле и в околоземном Космосе. Другая дорога ведет назад, в прошлое, в пещеры, в которых оболваненные народы с факелами и молитвами однажды будут наблюдать собственную гибель и бесполезно взывать к мифическому богу, который никогда не существовал в природе, но с помощью которого одни хитроумные люди сумели полностью поработить сознание других полоумных людей.
Современные жрецы мировых тоталитарных религий, лицемерно выражающие соболезнование Франции, ее народу и семьям погибших журналистов-сатириков, втайне, не исключено, довольно потирают руки и ухмыляются: хорошаябудет наука другим борзописцам, впредь будут знать, как задевать интересы религии и чувства верующих. Вполне возможно, что их ныне скрытая реакция идентична чувствам покойного папы Григория XIII, который получив из Франции известие о кровавой резне в Варфоломеевскую ночь (в ночь на 24 августа 1572 г. и несколько последующих суток в Париже и провинциях католиками было убито около 30 тыс. гугенотов — французских протестантов-кальвинистов) приказал отслужить в Риме благодарственный молебен, а иерархи церкви назвали эту ночь “днем великим и радостным для всех католиков”. А может они в своем кругу высказывают нечто подобное тому, что написал религиозный перевертыш кардинал Гаспар Шопп, наблюдавший сожжение великого вольнодумца Джордано Бруно на Площади цветов в Риме 17 февраля 1600 г.: ”Так он был сожжен, погибнув жалкой смертью; думаю — отправился теперь в другие миры, что сам понавыдумывал себе, возвестить там, как обычно расправляются римляне с нечестивцами и богохульными людьми”. Так и для всех мусульман день 7 января 2015 г. стал (подобно дню 11 сентября 2001 г.) “днем великого отмщения и радости“. Впрочем, сколько уже таких “радостных дней” было у них в недалеком прошлом, когда под ударами мусульманских террористов-смертников и по приговорам безумных имамов и шейхов гибли в разных странах мира непонятно в чем виновные мирные граждане — иноверцы и безбожники. Бандиты просто строго следовали тому, чему учит их Коран и его “ученые толкователи”.
Интересно отметить двойственную реакцию на трагедию Шарли российского общества, которое в последние два десятилетия (после 74 лет предыдущего государственного атеизма) все глубже погружается в религиозную трясину. В России православие превращается в титульную религию (хотя в отдельных регионах, прежде всего на Северном Кавказе и в Татарстане, царствует ислам), проникает во все общественные и властные структуры, подавляя светский характер самого государства. Московский патриархат призвал “уважать чувства верующих”, а Роскомнадзор “попросил” российские СМИ воздержаться от публикации карикатур на религиозные темы (следует вспомнить, что Россия была в свое время в мире лидером религиозной и политической карикатуры — незабываемы карикатуры советских художников-сатириков Кукрыниксов на попов всех мастей, на Гитлера и Третий Рейх, а позже на США и дядюшку Сэма). Ряд российских критиков не считают журнал Шарли выразителем свободы слова и полагают ошибочным тезис о том, что “атака на журнал — это попытка ограничить свободу слова”. Так, например, одна женщина-публицист заявила по этому поводу: “я абсолютно против такой «свободы» слова, которую десятилетиями практиковал журнал ”Шарли Эбдо”. Жаль, что власть и лидеры некоторых стран, вместо того чтобы, осудив убийство и выразив общественную солидарность, дать оценку также и провокационной «журналистике», пошли по пути нагнетания межрелигиозных страстей и ложного понимания свободы слова. Как можно не понимать, что выход нового журнала «Шарли Эбдо» с карикатурами на пророка Мухаммеда — это, по крайней мере, неумно. Я уже не говорю про пресловутую западную и обычное человеческое уважение чужих святынь”.
Другой российский культуролог добавил, что “карикатуры журнала «Charlie Hebdo» не имеют отношения к свободе слова, а принадлежат к явлениям гораздо более древней свободы — освобождения от оков цивилизованности, раскрепощения животного начала в себе, а по уровню художественного замысла, глубине мысли и языку они сродни картинкам в публичном сортире, хотя по тематике несколько шире. Принцип свободы слова существует не для того, чтобы рассказывать похабные истории о Боге и церкви, государстве и семье, великих и мелких людях”. А один одиозный российский политик даже призвал власти внести Шарли в список экстремистской литературы, запрещенной в России, поскольку “журнал разжигает межрелигиозную рознь, и его публикации, как показали события в Париже, ведут к эскалации насилия”. Этот “мыслитель” выразил уверенность в том, что идеи Шарли и его картинки не найдут поддержки у подавляющего числа россиян. Вместе с тем, совершенно иной позиции придерживается ряд других здравомыслящих российских публицистов, которые отмечают, что именно благодаря сомнительному уровню и малоприятному характеру юмора, “Charlie Hebdo” и служит наилучшим показателем свободы слова, поскольку весь смысл свободы слова заключается в том, что разрешены, в том числе и неумные, некрасивые, вызывающие у других недовольство высказывания.
Итак, свободу мысли, свободу слова и свободу печати, которые отстаивает Шарли с помощью своих изобразительных средств, приемлемых далеко не всеми людьми, жрецы религии и их адвокаты пытаются похоронить не только с помощью ножа и пули, но и с помощью пресловутого тысячелетнего тезиса об “оскорблении чувств верующих”. Только почему-то в этом тезисе они стыдливо упускают последнюю его часть — “и богов”, которая в древнем мире была решающей: что там чувства верующих, этих ничтожных “божьих тварей”, когда безбожники оскорбляют самих богов. Первый в мире закон против нехороших безбожников был принят еще 2,5 тысячи лет назад, в 432 г. до н. э., в афинском государстве. Он назывался “О привлечении к суду по обвинению в государственной измене тех, кто не признает богов и преподает учения о небесных явлениях”. Как видим, здесь о верующих ни слова — только о богах и природе (небесных явлениях). Но зато безбожников обвиняли не в оскорблении чувств верующих и разжигании межрелигиозной розни, как теперь, а сразу в государственной измене. По закону им грозила тюрьма, изгнание или смерть. Эти наказания стали ”наградой” за их вольнодумство, смелые публичные речи и философские трактаты о богах и природе, раздвигавшие горизонты человеческого знания и будившие спящее религиозное сознание сограждан. Славную роль сыграл этот закон в истории европейской цивилизации. По нему из Афин были изгнаны великие философы древности Анаксагор, прозванный современниками Умом, обвиненный в оскорблении бога Гелиоса (Анаксагор назвал Солнце-Гелиоса “глыбой раскаленного железа”) и Протагор (знаменито его изречение “Человек — мера всех вещей…”), учитель диалектики. Бежал из афинской тюрьмы, приговоренный к смерти за нечестие к богам, философ Диагор Мелосский по прозвищу “Безбожник” (его сочинения были сожжены), на волосок от гибели оказались врач и философ Диоген Аполлонийский, а также философы — безбожники Гиппон Кротонский, Аристипп Старший,Евгемер из Мессены и другие. Окончил, как известно, свою жизнь в афинской тюрьме и великий Сократ. Не избежал преследований за научные гипотезы и вольнодумство древнегреческий математик и астроном Аристарх Самосский, названный в новое время “Коперником древнего мира” (его обвинили в нечестии к богине домашнего очага Гестии, которую он “заставил” вращаться вместе с Землей).