Гиперболоид инженера Гарина. Аэлита(изд.1959)

Толстой Алексей Николаевич

Медленно поворачивая весло, Пеппо проплыл вдоль зеленоватого от отсветов борта «Аризоны», поднял великолепное, как медаль, морщинистое лицо с косматыми бровями и протянул руку. Он требовал жертвоприношения. Зоя, перегнувшись вниз, спросила его по-итальянски:

– Пеппо, отгадай, – чет или нечет?

– Чет, синьора.

Зоя бросила ему в лодку пачку новеньких ассигнаций.

– Благодарю, прекрасная синьора, – величественно сказал Пеппо.

Больше нечего было медлить. Зоя загадала на Пеппо: приплывет к лодке старый нищий, ответит «чет», – все будет хорошо.

Все же мучили дурные предчувствия: а вдруг в отеле «Сплендид» засада полиции? Но повелительный голос звучал в ушах: «…Если вам дорога жизнь вашего друга…» Выбора не было.

Зоя спустилась в шлюпку. Янсен сел на руль, весла взмахнули, и набережная Санта Лючия полетела навстречу, – дома с наружными лестницами, с бельем и тряпьем на веревках, узкие улички ступенями в гору, полуголые ребятишки, женщины у дверей, рыжие козы, устричные палатки у самой воды и рыбацкие сети, раскинутые на граните.

Едва шлюпка коснулась зеленых свай набережной, сверху, по ступеням, полетела куча оборванцев, продавцов кораллов и брошек, агентов гостиниц. Размахивая бичами, орали парные извозчики, полуголые мальчишки кувыркались под ногами, завывая, просили сольди^1 у прекрасной форестьеры^2.

[^1Сольди (итал.) – мелкая медная монета.]

[^2Форестьера (итал.) – иностранка.]

– «Сплендид», – сказала Зоя, садясь вместе с Янсеном в коляску.

72

У портье гостиницы Зоя спросила, нет ли корреспонденции на имя мадам Ламоль? Ей подали радиотелефонограмму без подписи : «Ждите до вечера субботы».Зоя пожала плечами, заказала комнаты и поехала с Янсеном осматривать город. Они ходили из магазина в магазин,- Зоя покупала все, что ей предлагали говорливые приказчики. Наконец ей это надоело.

– Поедем в Помпею, - сказала она.

На автомобиле помчались к подножию Везувия и долго бродили по улицам, освобожденным от пепла.

Зоя кончиком зонта спугивала зеленых ящериц, дремлющих на порогах жилищ, покинутых дветысячи лет тому назад.

– Скучно, вернемся,- сказала она. – Не люблю того, что было, не люблю воспоминаний…

Ужинали в ресторане на берегу. Между блюдами Зоя вставала, закидывала на плечи Янсену гообнаженную руку и танцевала с ничего не выражающим лицом, с полузакрытыми веками. На нее «бешено» обращали внимание. Танцы возбуждали аппетит и жажду.

Когда выходили из ресторана, Янсен спросил:

– Где мне прикажете быть этой ночью – на яхте или в гостинице?

Зоя взглянула на него быстро и странно и сейчас же отвернула голову, не ответила. Входя в подъезд гостиницы, оперлась о каменную руку Янсена. Портье, подавая ключ, скверно усмехнулся бритой черномазой рожей. Зоя вдруг насторожилась:

– Какие-нибудь новости?

– О, никаких, синьора.

Зоя сказала Янсену:

– Пойдите в курительную, выкурите папиросу, если вам не надоело со мной болтать, – я позвоню…

Она легко пошла по красному ковру лестницы. Янсен стоял внизу. На повороте она обернулась, усмехнулась. Он, как пьяный, пошел в курительную и сел около телефона. Закурил, – так велела она. Откинувшись,ждпл телефонного звонка. Представлял…

Но телефон не звонил. Янсен закрыл глаза, чтобы не видеть проклятого аппарата… Фу, в самом деле, нельзя же быть влюбленным, как мальчишка… Кто-то остановился за спинкой его кресла. Янсен открыл глаза. Вскочил. Перед ним стоял Роллинг. У капитана вся кровь ударила в лицо.

– Капитан Янсен, – проговорил Роллинг скрипучим голосом, – благодарю вас за ваши заботы о мадам Ламоль, на сегодня она больше не нуждается в них. Предлагаю вам вернуться к вашим обязанностям…

– Есть, – одними губами произнес Янсен.

Роллинг сильно изменился за этот месяц,– лицо его потемнело, глаза ввалились, бородка черно-рыжеватой щетиной расползлась по щекам. Он был в теплом пиджаке, карманы на груди топорщились, набитые деньгами и чековыми книжками… «Левой в висок, – правой наискось, в скулу, и – дух вон из жабы…» – железные кулаки у капитана Янсена наливались злобой. Будь Зоя здесь в эту секунду, взгляни на капитана, от Роллинга остался бы мешок костей.

– Я буду через час на «Аризоне», – нахмурясь, повелительно сказал Роллинг.

Янсен взял со стола фуражку, надвинул глубоко, вышел. Пересек улицу, спустился к воде. Крикнул:

– Лодку!

Кинулся в шлюпку «Аризоны», сел к рулю:

– Греби, собачьи дети!

Взбежав по трапу на борт яхты, зарычал на помощника: «Хлев на палубе!» Заперся на ключ у себя в каюте и, не снимая фуражки, упал на койку. Он тихо рычал.

Ровно через час послышался оклик вахтенного, и ему ответил с воды слабый голос. Заскрипел трап. Весело, звонко крикнул помощник капитана:

– Свистать всех наверх!

Приехал хозяин. Спасти остатки самолюбия можно было, только встретив Роллинга так, будто ничего не произошло на берегу. Янсен достойно и спокойно вышел на мостик. Роллинг поднялся к нему, принял рапорт об отличном состоянии судна и пожал руку.Официальная часть была кончена. Роллинг закурил сигару,– маленький, сухопутный, в теплом темном костюме, оскорбляющем изящество «Аризоны» и небо над Неаполем.

Была уже полночь. Между мачтами и реями горели созвездия. Огни города и судов отражались в черной, как базальт, воде залива. Взвыла и замерла сирена буксирного пароходика. Закачались вдали маслянисто-огненные столбы.

Роллинг, казалось, был поглощен сигарой, – понюхивал ее, пускал струйки дыма в сторону капитана. Янсен, опустив руки, официально стоял перед ним.

– Мадам Ламоль пожелала остаться на берегу, – сказал Роллинг, – это каприз, но мы, американцы, всегда уважаем волю женщины, будь это даже явное сумасбродство.

Капитан принужден был наклонить голову, согласиться с хозяином. Роллинг поднес к губам левую руку, пососал кожу на верхней стороне ладони.

– Я останусь на яхте до утра, быть может весь завтрашний день… Чтобы мое пребывание не было истолковано как-нибудь вкривь и вкось… (Пососав, он поднес руку к свету из открытой двери каюты.) Э, так вот… вкривь и вкось… (Янсен глядел теперь на его руку, на ней были следы от ногтей.) Удовлетворяю ваше любопытство: я жду на яхту одного человека. Но он меня здесь не ждет. Он должен прибыть с часу на час. Распорядитесь немедленно донести мне, когда он поднимется на борт. Покойной ночи.