Гиперборей
Шрифт:
— Чего ты добиваешься? — прохрипел князь.
— Говори тихо, — предупредил Олег. — Если вдруг кто-то войдет, помни о жене и ребенке... Мы хотим лишь свободного прохода через твои земли. Мы не враги, Твердислав.
Князь полоснул по нему острым, как нож, взглядом, полным ненависти:
— Кроме вас семерых... сюда двинулось войско! Мне сообщили.
— Им надо достичь Новгорода. Никто здесь не разорит ни весь, ни село, ни деревню, ни городище. Твердислав, ты ничего не получишь, напав на такое войско. Рюрик, как ты знаешь, обозов не берет...
— Я сумею защитить свои земли, — упрямо сказал Твердислав. — Никто не уходил с моих земель живым!
— Смолоду ворона в поднебесьях не летала... — хмыкнул Рудый.
— Твое войско не любит сражаться, — напомнил Олег, — если нет добычи.
— Они будут защищать свои земли!
— Я позабочусь, чтобы все знали, что войско Рюрика идет не против тебя, а лишь проходит твои земли. Только отборное войско, без обозов!
Он прислушался к топоту за дверью, схватил Листа и, протянув обезображенным лицом по полу, затолкал за широченное кресло Твердислава. На полу осталась, тускло поблескивая, дорожка крови.
Дверь распахнулась с шумом, грузно вбежал немолодой дружинник, за ним, гулко топая сапожищами, вооруженные воины. Дружинник крикнул еще на бегу:
— Княже, мы обшарили все комнаты...
Его глаза зажглись подозрением, он со стуком бросил руку в кожаной рукавице на рукоять меча.
— Кто эти люди?.. Как они прошли?
Твердислав сказал хриплым, перехваченным голосом:
— Мои тайные лазутчики... Есть секретный ход. Забудь, что их видел, понял? Здесь не ищи, осмотри лучше двор. Как мои жена и сын?
В зале зависла мертвая тишина. Рудый с застывшей улыбкой на лице опустил руки на швыряльные ножи. Пещерник словно бы ненароком пригнулся, мышцы на плечах вздулись и застыли, готовые к прыжку.
Дружинник ответил недоумевающе:
— Их не тревожили. Я сейчас велю осмотреть...
— Не надо! — сказал Твердислав резко. — Забери старших гридней из терема, пусть обыскивают двор. Только двор!
Дружинник поклонился, бросил подозрительный взгляд на Рудого — тот так и не убрал схваченных судорогой скрюченных пальцев с пояса.
— Это не за его голову объявлено пять гривен серебра?
Твердислав не нашелся, что ответить, а Рудый хохотнул, сказал хитро:
— Я стою дороже, князь ведает! Пять гривен — это чтобы заморочить головы местным остолопам. Их здесь на сто лет запасено, верно?
— Понятно, — проговорил дружинник озадаченно. Он пожал плечами, ушел в сопровождении воинов. Дверь за ним захлопнулась. Олег тут же поднялся:
— Умила, Гульча! Уходим быстро. Князь проводит до ворот.
Твердислав не шевельнулся, голос его был нетвердым:
— А что... с моим сыном? Да и вообще?
— Мы поедем дальше, а ты вернешься от ворот, — объяснил Олег. — Не хотелось бы терять великого воина и умелого вождя. Сказать правду, ты — лучший вождь из всех окрестных племен. Если бы удалось их объединить под твоей властью! Был бы новый народ, сильное государство.
Олег тяжело вздохнул. Твердислав
— Что с моей женой и ребенком?
— Побудут под стражей. Когда вернешься, покажешь наш знак, что все закончилось. Надеюсь, ты чтишь договор и позволишь им уехать без помех?
— Да-да, — ответил Твердислав поспешно. Он отвел глаза, резко встал. — Тогда поспешим. Я князь, но мои воеводы могут действовать сами, если заподозрят, что у моего горла блестят мечи.
— А Лист может захлебнуться своей кровью, — добавила Гульча. Она с состраданием смотрела за спинку трона, вздрагивала.
Выходя из зала, Твердислав велел двум стражам сопровождать его — неча сторожить пустое место. На выходе из башни взяли еще четверых, так и пошли окруженные копьями и обнаженными мечами через ночной двор. Твердислав, две женщины и ребенок, два незнакомца, их никто раньше не видел, разве что Рудого... Олег чувствовал подозрительные ощупывающие взгляды, подумал с сочувствием о Рудом — у того шкура вся в пупырышках и красных пятнах: пять гривен — цена немалая.
Воины держали вокруг князя и свиты пылающие факелы. Близ ворот Олег кивнул Рудому, тот ускользнул в темноту, а когда вернулся, за ним маячили две темные фигуры. Лица Рюрика и Асмунда были белыми, с нездоровой зеленью, словно у незрелых яблок. Они на ходу прятали в ножны оружие. Увидев идущих вместе с Твердиславом Умилу с ребенком на руках и Гульчу, у Рюрика челюсть отвисла до пояса, у Асмунда — до колен.
Твердислав хмуро гаркнул на стражей, стена из бревен и железа медленно поползла вверх. Рюрик схватил Умилу за плечи, быстро повлек прочь из проклятого замка. Подъемный мост уже опускался, они вбежали на бревна, не дожидаясь, пока мост ляжет на ту сторону рва.
Олег повернулся к Твердиславу:
— Княже, здесь начертаны пути, коими пойдут костичи...
Он сунул ему клочок бересты. Твердислав покосился на воинов, чей слух напрягался, сказал хмуро:
— Костичи?.. Ах да, я рассмотрю позже. В своей спальне. При детях.
Олег взял Гульчу за руку, она все время храбро стояла рядом, упираясь в его бок плечом, пошел через открытые ворота. Асмунд уже исчез, закрывая широкой спиной князя и его жену с наследником. Рудый на прощанье оскалил волчьи зубы:
— Княже, пять гривен — настоящая цена?
Твердислав угрюмо смерил его тяжелым взглядом из-под опущенных век, голос его был грозен, как стадо скачущих туров:
— Удвою, не беспокойся. А за это чудовище с оберегами на шее, что ты притащил с собой — на этот раз, утрою!
Рудый обернулся на мосту, помахал всем рукой:
— До следующей встречи! Чтобы учетверить... Мне здесь понравилось!
Ворота опустились, воткнувшись острыми зубьями в землю.
Твердислав почти бежал обратно через двор. Воины услужливо кинулись следом, забегали вперед, освещая князю путь. В башне, к которой спешил князь, одно окно вдруг озарилось оранжевым светом, осветив и ставню, висящую на одной петле.