Гиперборей
Шрифт:
Олег поднялся. Рюрик, не вставая, виновато смотрел на Умилу. Княгиня начала переодевать сына, он смеялся и прыгал на ее коленях. Воеводы стояли вдоль стен, как истуканы, которых вытесали из старого дерева. Лишь Рудый злорадно скалил зубы. Олег нахмурил брови, сказал жестко:
— Рюрик! В Арконе ты князь. В Новгороде будешь верховным князем. Но пока будем добираться, вождь — я.
Рюрик кашлянул, развел руками, глядя на воевод с усмешкой:
— Ты прав, Олег. Не хочется подчиняться — кому хочется? — но я не раз видел, что ты прав. Бери вожжи, Вещий.
Он встал, обнял Умилу за
— О нашем уходе, — велел Олег воеводам, — даже женам ни слова! Готовьте войско, через две недели выступаете. Я обозначил дорогу, изучите получше.
Рюрик кивнул Рудому, тот небрежно взял пергамент из руки пещерника. Карие глаза быстро пробежали по отметкам, линиям, надписям. Когда он поднял голову, лицо было серьезным. Глаза оценивающе глядели на Олега, прошлись с головы до ног. Он свернул пергамент в трубочку, похлопал по краю стола:
— Не знаю, как хорош он в личине пещерника, но лазутчиком я бы его взял... При удаче пройдем через земли лютичей вовсе без потерь, а бодричей пронижем, как горячий нож кусок масла. Дорогу этот... лазутчик нарисовал по краю леса, да в стороне от рек, где обычно селится народ. Мы встретим только веси да села, стычек будет мало... Только один пустячок, княже! Передай свое войско лучше Аскольду или Диру. Они хорошие воеводы, ты же знаешь!
Рюрик с удивлением уставился на Рудого. Тот ответил широкой усмешкой, чересчур широкой, чтобы быть искренней.
— В чем дело? — потребовал ответа Рюрик.
— Я пойду с вами, — заявил Рудый. Он бросил взгляд на Олега, в карих глазах блеснула искорка. — Засиделся что-то! И люди в Арконе начинают меня избегать. И по всему Рюгену. Смотрят как-то странно...
Аскольд и Дир переглянулись. На их каменных лицах появилось подобие улыбок. Рюрик удивленно вскинул брови, сказал саркастически:
— С чего бы? Какие люди злые, недобрые! Ты ведь всего лишь жульничаешь в кости, лазаешь к чужим женам, устраиваешь драки на улицах, пьешь беспробудно, воруешь, врешь, сталкиваешь старых друзей просто ради своих шуточек...
Рудый с неудовольствием развел руками:
— Княже, у всех свои маленькие недостатки.
Олег сказал резко:
— Нас трое мужчин, этого достаточно. Все, выступаем.
Он пошел к двери, не оглядываясь. Воеводы с железным грохотом развернулись вслед. Рюрик пошел за Олегом, обнимая Умилу за плечи, крикнул:
— Олег, погоди! Этого злодея лучше взять. Оставить его теперь, против его воли? Весь остров будет в опасности. Всех перессорит, обворует, кого-то просто зарежет... Ты заметил, он знает места, по которым идти войску. И нам тоже. И с оружием таков, что я не встречал!
Рудый хищно улыбнулся Олегу. Олег бросил с безнадежностью:
— Если нет другого выхода...
Улыбка Рудого перешла в оскал. Он быстро поднялся, подмигнул Гульче, оглядев ее плотоядно, и все гурьбой вышли в темноту. Асмунд и Аскольд крепко обнялись, долго хлопали друг друга по спинам. Дир подвел лошадей, но Олег сказал резко:
— Коней — обратно! Коня князя знают, а мы должны уйти неузнанными.
Аскольд вспыхнул от
— Какой же князь без коня?
— Асмунд знает, — бросил Олег. — Он нанял драккар, а на драккары не берут коней.
Рюрик обнялся с остающимися воеводами, сказал успокаивающе:
— Будут у нас кони! Самые лучшие. Но — позже.
Аскольд и Дир остались в ночи, не двигаясь с места. Четверо мужчин, спрятав под плащи оружие, неслышно двинулись по ночной улице навстречу неумолкающему шуму прибоя. Между ними держались две женщины — высокая несла ребенка. На фоне густо усыпанного звездами неба четко вырисовывался лес мачт.
Единственным кораблем, готовым к отплытию, оказался старый драккар, видавший лучшие времена. Носил грозное имя «Гнев Вотана», но похоже было, что гнев грозного бога обрушился прежде всего на сам зачуханный кораблик. Рядом с ним стояла широкобортная ладья, на которой Олег прибыл на остров, все еще пустая. В гавани по-прежнему теснились нефы, караки, драккары, а также исконно новгородские кочи, карабасы, на которых местные ушкуйники готовились добраться до Царьграда, потом выйти в Средиземное море. Волны тихо били в борта, корабли раскачивались, глухо стукались бортами.
Асмунд отправился искать хозяина, а Олег искоса присматривался к спутникам, особенно к Рудому. Вообще-то в старые времена руяне все брили головы и бороды, лишь недавно воины начали отпускать волосы, что позволялось раньше только жрецам. Киевские волхвы, к примеру, как и новгородские, тиверские, вятичские, хорватские — длинноволосые и бородатые. Лютичи тоже щеголяют чубами, как их далекие предки фракийцы, что воевали под древней Троей, где погибли последние из эллинских героев...
У германцев длинные волосы — признак свободного человека. Бритый — раб. Олег помнил, как осужденные в Новгороде к смерти викинги умоляли, чтобы не трогали волосы. Обритие волос у германцев — высшее бесчестие.
Голова Рудого выбрита, но на макушке нарочито оставлен длинный клок. Олегу не надо объяснять этот древний символ побратимства с верховным богом, Родом. Первых чубоносцев встретил тысячи и тысячи лет назад на острове Хортица, куда его выбросило с двумя другими на остатках плота. С таким чубом был казацкий атаман — так он называл себя — Конан*, его вольные дружинники-казаки. Чуб на обритой голове означал, что когда мир заполыхает в мировом пожаре — начнет тонуть, доказывали другие, — Род вытащит верных ему побратимов за оставленные для этой цели чубы.
Олег с беспокойством посматривал на чуб Рудого. Побратимы Рода, казаки, были свирепым народом, если их можно было назвать отдельным народом, ибо туда принимались все свободные, сильные, сорвиголовы, кто не страшился ни богов, ни Ящера, не верил ни в сон, ни в чох, ни в князя, ни в волхвов...
Хозяин драккара, огромный седой викинг, уже располнел, погрузнел, давно пережил возраст воина, но его полуголая звероподобная команда выглядела, как молодые дикие хищники. На драккаре вонь, на палубные доски налипли рыбьи внутренности, ноги с непривычки скользили по слизи. От ярла, так именовали хозяина драккара, несло пивом и рыбой с такой мощью, что Семеро Тайных при желании могли бы отыскать их по запаху, если бы знали, где искать.