Гиперборея
Шрифт:
В нескольких шагах от нас и от ямы, где все еще находился Абарис, стали расти холмы, образующие длинную гряду. Пробуравив почву со скрежетом и гулом, стена вырвалась из многовекового заточения и начала медленно подниматься вверх. Некоторые всадники, скачущие впереди, резко остановились, их кони заржали в испуге и затоптались на месте, но несколько все-таки перескочили через растущую преграду. Их то мы и встретили. Ободренная видом поднимавшегося укрепления, я выскочила из-за камней и кинулась на встречу всаднику, мчавшемуся на меня. Мимо уха со свистом прошмыгнула стрела. Звякнула сталь: мой меч ударился о меч всадника. Он рубил сверху, с преимуществом. Я же большей частью увертывалась и от удара, и от прямого попадания стрелы. Но лучник внезапно рухнул мне под ноги: с другой стороны его подстерег Абарис. Мне оставалось лишь вонзить меч в сердце растерявшегося на мгновенье врага. Он поник головой к седлу, свесившись на бок, и его конь увез его в сторону.
Оглянувшись, я увидела картину короткой схватки: те несколько всадников, что успели проскочить через поднимавшуюся стену, были обречены на смерть. Они сами себя загнали в ловушку. Их тела лежали на земле, а кони в страхе умчались куда-то. Между нами и войском Хамсина выросла двенадцатиметровая стена. Но это был совсем не конец.
— Все на стену! Тащите котлы! Несите камни! Заряжайте арбалеты! — услышала я голос Абариса.
Тут же десятки лестниц были приставлены к зубчатым стенам. Горожане устремились на них, таща за собой все возможное оружие. Враг подводил основные силы. Все только еще начиналось.
Шаманка тоже побежала к стене. Она, видимо, так вжилась в свою роль, что как будто бы даже забыла, что вовсе не обязана участвовать в этой войне. Ведь это была моя война, а не ее. Неясыть могла бы остаться в поселке со своим отцом и сородичами и не рисковать сейчас своей жизнью. Но она, не оглядываясь ни на меня, ни на кого бы то ни было, бросилась на стену, чтоб снова принять бой.
Среди старейшин, которые тоже, по всей видимости, успели отличиться в этой схватке, царило крайнее оживление: один из их братии прикончил всадника. Я не поддерживала их ликование. Нас было гораздо больше, чем тех несчастных, что перемахнули через стену. "Мы настигли и убили счетом ровно семерых. Целых тысяча нас было", — вспомнила я слова какого-то древнего поэта и горько усмехнулась. Гипербореи убивали гипербореев. Не чем тут было гордиться…
Как только у меня появилась такая возможность, я тоже взобралась на стену. То, что предстало предо мной, не могло не вызвать легкого шока. Мы оказались осажденными, под стенами города стояла целая орда. Я не могла точно определить количество постоянно передвигающихся и маневрирующих войск. Но, пожалуй, здесь было не меньше двух тысяч воинов. Неподалеку начали ставить шатер, вероятнее всего для Хамсина. С тыла то и дело подъезжали оленьи упряжки и повозки, подвозившие оружие, провизию, снаряжение.
— Они готовят осаду, — сказала Неясыть.
— Они не собираются штурмовать?
— Думаю, нет. Располагаются словно на ночлег, ставят лагерь. Прон решил взять нас измором. Это разумно.
— Возможно, он вышлет парламентариев?
— Зачем?
— Чтоб велеть нам сдаться или еще что-нибудь.
— Может быть…
— Черт знает что! Зачем ему этот несчастный ареопаг, если у него в столице заседает целая толпа наместников. Они уже чувствуют себя в Гиперборее хозяевами. Я бы на его месте сосредоточила свое внимание на Аполло-Порт.
— Кто знает, что у него в голове.
— Мне кажется, ты уже больше сочувствуешь Прону, чем твоим собратьям наместникам, — сказал Абарис, который тоже забрался на стену и успел услышать мою последнюю фразу.
— Ты ведь знаешь, что это не так, — повернулась я к нему. — Я за Гиперборею.
— Я вижу. Только не могу понять почему. Что это тебе даст? — пожал жрец плечами, оглядывая позиции врага.
— А ты не думай об этом, Абарис. Все очень просто объясняется: я ненавижу, когда кто-то, будь то наместники или Хамсин, пытается сделать кого-то несвободным. Я не могу остаться в стороне, только и всего. Я и сама не сразу поняла, зачем мне эта война. И сколько у меня было сомнений! А теперь нет! Теперь мне все ясно!
Войско Хамсина становилось больше от минуты к минуте. С тыла к нему то и дело подходили свежие силы. И суета не прекращалась и по ту и по другую сторону стены. Я же удивлялась своему спокойствию. Вокруг меня происходила какая-то суета, все готовились к возможному штурму. Для меня же стала очевидной одна единственная истина: нам не выстоять. Что бы не предпринял против нас Хамсин — осаду или штурм, наши силы слишком уж неравны. Пленив старейшин, он может считать себя наполовину победителем. Ему останется лишь разбить три десятка наместников, успокоившихся в его дворце.
Троя отвлекла мня от моих мыслей. Я не сразу заметила ее возле своих ног. Она настойчиво и отчетливо, словно произнося слова, гавкнула два раза.
— Не поняла, — сказала я. — Что ты хочешь мне сообщить?
В тот же момент я вспомнила, с каким заданием я послала ее к морю, в каком случае велела ей появляться у стены и о чем таким образом сообщать.
— Что? Приплыло какое-то судно? Может быть, это рыбаки вернулись?
Но Троя вела себя слишком беспокойно, она звала меня с собой к морю.
— Ну, хорошо. Давай посмотрим, что там за судно.
Я спустилась со стены и побежала за ней бегом. Она не стала даже оглядываться на меня, умчавшись первой.
На горизонте, действительно, обозначилось нечто походившее на парус. На берегу не было ни души, все жители были у стены или неподалеку от нее. Над морем висели низкие тучи, дул недобрый ветер. Поначалу я даже сомневалась, что маячивший над кромкой моря далекий предмет — это парус, но спустя некоторое время, сомнений у меня не осталось.
Троя, конечно, видела лучше меня. И то, что она видела, заставляло ее беспокойно носиться по берегу, рычать и взвизгивать. Я изо всех сил напрягала зрение: парус приближался к нам. Это было очевидно. Вероятнее всего он держал путь к старому каменному причалу, поэтому мы поспешили туда.
Солнца не было на небе, но солнце, яркое, рыжее и светящееся, горело на парусе приближающегося челна. Когда я поняла, что за гость пожаловал к нам, мне осталось лишь несказанно удивиться.
— Печор! Так это тебя поджидают старейшины!