Гиперион. Падение Гипериона
Шрифт:
Мать взяла ее за руку:
– Это клиника в Да Винчи, доченька. На Возрождении-Вектор.
Глаза Рахили расширились, что со стороны выглядело довольно комично.
– Возрождение? Так мы в Сети? – В полной растерянности она огляделась по сторонам.
– Рахиль, что тебе запомнилось последним? – спросила ее доктор Сингх.
Девушка недоуменно посмотрела на нее:
– Последнее? Я… я помню, как заснула рядом с Мелио после… – Она бросила взгляд на своих родителей и коснулась щек кончиками пальцев. – Мелио? И все другие? Они…
– Все члены
– Семнадцать недель… – Лицо Рахили под остатками загара побледнело.
Сол взял ее за руку:
– Как ты себя чувствуешь, детка?
Она пожала ему руку в ответ… так слабо, что у него заныло сердце.
– Я не знаю, папа, – с трудом проговорила она. – Я устала. Голова кружится. Все путается.
Сара села к ней на кровать и обняла ее:
– Все в порядке, девочка. Теперь все будет в полном порядке.
В комнату вошел Мелио, небритый, с волосами, взъерошенными после непродолжительного сна в приемном покое.
– Рахиль? – заговорил он.
Рахиль, спрятавшись в материнских объятиях, робко посмотрела на него.
– Привет, – ответила она тихонько. – Я вернулась.
Сол давно пришел к выводу, что медицина практически не изменилась со времен пиявок и припарок. Сейчас больных вращают в центрифугах, подвергают воздействию переменных магнитных полей, бомбардируют ультразвуком, копаются в клетках, кромсают ДНК, а затем с умным видом расписываются в своем невежестве. Изменились только гонорары – стали больше.
Он дремал в кресле, когда голос Рахили разбудил его.
– Папа?
Он сразу выпрямился и взял ее за руку:
– Я здесь, детка.
– Папа, где я? Что случилось?
– Ты в клинике на Возрождении, детка. На Гиперионе с тобой произошел несчастный случай. Сейчас все в порядке, за исключением небольшого провала в памяти.
Рахиль крепко сжала его руку.
– Клиника? В Сети? Как я сюда попала? Я здесь давно?
– Почти пять недель, – прошептал Сол. – Что тебе запомнилось последним, Рахиль?
Она откинулась на подушку и дотронулась рукой до лба, тут же почувствовав укрепленные там миниатюрные датчики.
– Мелио и я пришли с собрания. Мы обсуждали способы исследования Сфинкса. О… папа… я ведь еще не рассказала тебе про Мелио… мы…
– Да, да, – поторопился успокоить ее Сол. – Послушай вот это, дочка. – И, вручив Рахили ее комлог, он быстро вышел из палаты.
Рахиль включила комлог и растерянно заморгала, услышав собственный голос.
Привет, Рахиль, ты только что проснулась. У тебя все перепуталось в голове, и ты не знаешь, как попала сюда. С тобой что-то случилось, детка. Сиди и слушай.
Я записываю это в двенадцатый день десятого месяца 457 года Хиджры, или 2739 года по старому летосчислению. Да, конечно, я знаю, что прошло полстандартного года после того события, которое запомнилось тебе последним. Слушай же.
В Сфинксе что-то случилось. Тебя накрыл временной прилив. Он изменил тебя. Ты теперь стареешь вспять, как бы нелепо это ни звучало. Твой организм становится моложе каждую минуту, хотя пока это не столь важно. Когда ты спишь… когда мы спим… ты все забываешь. Из памяти исчезает еще один день до происшествия, а вместе с ним – все, что ты узнала. Не спрашивай меня почему. Врачи ничего не знают. Эксперты ничего не знают. Если тебе нужна аналогия, представь себе «червяка» – это компьютерный вирус, один из самых старых – как он съедает информацию в твоем комлоге в обратном порядке, начиная с самой последней записи.
Им неизвестно, почему ты теряешь память во время сна. Они пробовали удерживать тебя в бодрствующем состоянии, но примерно через тридцать часов ты на какое-то время погружаешься в кататонию, и вирус снова делает свое дело. Старайся, не старайся – один черт.
Знаешь, этот разговор о себе во втором лице – своего рода терапия. И в самом деле, я лежу здесь и жду, когда меня повезут на очередной сеанс имидж-терапии, и в то же время знаю, что засну, когда вернусь назад… и снова все забуду… и у меня сводит живот от страха.
Ну хорошо, набери на пульте «память оперативная», и ты получишь увлекательный рассказ обо всем, что произошло с тобой после несчастного случая. Да, мама и папа… Они были здесь, и они знают о Мелио. Но я-то знаю теперь меньше, чем раньше. Когда мы начали заниматься любовью? Через два месяца после прибытия на Гиперион? Значит, у нас осталось всего лишь несколько недель, слышишь, Рахиль, а после этого мы будем просто знакомы. Радуйся своим воспоминаниям, детка, пока можешь.
Это вчерашняя Рахиль. Конец.
Войдя в палату, Сол увидел, что его дочь, выпрямившись, сидит в кровати, крепко сжимая комлог. Ее лицо побледнело и исказилось от ужаса.
– Папа…
Он подошел, сел с ней рядом и дал ей выплакаться… в двадцатый раз подряд.
Спустя восемь стандартных недель после того, как Рахиль доставили на Возрождение, Сол и Сара попрощались с ней и Мелио в пассажирском нуль-комплексе Да Винчи и отправились домой на Мир Барнарда.
– По-моему, ей не следовало покидать клинику, – проворчала Сара, когда они на вечернем челноке летели в Кроуфорд. Под ними расстилались пестрые прямоугольники ожидающих жатвы полей.
– Мать… – Сол тронул ее за колено. – Ты же видишь, доктора готовы вечно держать ее там. Но они это делают для удовлетворения собственного любопытства. Они испробовали все что могли, стараясь помочь ей, и… ничего. А ей ведь надо как-то прожить свою жизнь.
– Но почему она едет с ним… с этим парнем? – недоумевала Сара. – Она почти не знает его.