Гипнотизер для темных дел
Шрифт:
– Так что же делать? – не отставал Дмитрий Федорович.
– Посылай одних вожатых.
– Как? – услышав это, Ступаков не мог прийти в себя. – Они же перебьют студентов.
Терлецкий шумно выпустил воздух через сомкнутые губы:
– Не говори ерунды. Детей отбирали, отдел образования не пропустил бы совсем безнадежных.
Директор «Гардемарина» попытался упереться:
– Но…
– Это мой приказ, Дима, – тихим голосом, от которого по коже Ступакова поползли мурашки, прошипел Терлецкий. – Не выполнишь – будешь отвечать.
Глаза
– Все будет хорошо, – успокаивал он парня и девушку. Девушка плакала, парень боялся смотреть ей в лицо.
– Надо так надо, Ира.
Больше директор «Гардемарина» этих ребят не видел. На пятый день пребывания в лесу воспитанники второго детского дома напали ночью на ближайший поселок, разжились водкой и самогоном и порезали вожатых, пытавшихся усмирить их. Парню удалось выжить, девочка получила ранения, не совместимые с жизнью. Терлецкому и Ступакову грозило суровое наказание.
– До суда дело не дойдет, – пообещал перепуганному насмерть Дмитрию Федоровичу Максим Петрович. – У меня все схвачено.
В прокуратуру их все-таки пригласили.
– Сиди и поддакивай, – напутствовал своего работника предприниматель. Сам же, усевшись напротив матери погибшей девочки, начал бесстыдно врать: дескать, он бы не хотел ради памяти студентки порочить ее доброе имя, но обманывать органы тоже не может. Итак, она и ее любовник, второй вожатый, взяли в «Лесной» спиртное, потихоньку глушили его в своей палатке вместо того, чтобы смотреть за детьми, не проводили никаких мероприятий, а когда ребята, имея полное право, потребовали развлечений, их просто грубо послали матом, причем пьяный студент выхватил нож и стал угрожать им. Стас Бажанов, боясь за своих ребят, бросился на амбразуру, попытавшись обезоружить парня. Пришедшая в себя подружка кинулась на выручку, нож выпал из рук студента, и Ира, споткнувшись, упала на него.
Его показания записали и проводили с почестями. Ступаков и Терлецкий вышли сухими из воды; семьям пострадавших не выплатили ни рубля компенсации; выжившего парня лишили месячной зарплаты. Несмотря на счастливый конец, Дмитрий Федорович не мог спокойно реагировать на слово «Лесной». Каждый день он ждал от этого лагеря нового сюрприза и вот, видимо, дождался.
Со временем директор фирмы понял: «Лесной» можно использовать не только в качестве наказания для провинившихся, ссылая сюда отряд за отрядом, но и как обычный лагерь, и стал проводить эксперимент по овладению походной жизнью на чадах работников строительной компании. Естественно, это вызвало бурю возмущения. Разгневанные родители, вооружившись цифровыми аппаратами, с воодушевлением фотографировали грязный закопченный котел, в котором варилось что-то малосъедобное, грязные палатки и спальники, грозясь спустить на фирму всех собак, однако до сих пор все сходило Терлецкому с рук. Скандалы удавалось замять, но Ступаков, в чьем ведении находился «Лесной», постоянно ощущал беспокойство. Сегодня одна из недовольных
– Я требую, чтобы вы вывезли моего ребенка.
Он зевнул:
– Сию минуту? На чем?
Незнакомка шумно выдохнула:
– Это меня не волнует. Я заплатила за путевку, куда не входит пребывание в так называемом туристическом лагере.
Ступаков заерзал:
– Вас должны были предупредить. Я разберусь…
– Меня не интересуют разборки, – прошипела собеседница. – У моей дочери пиелонефрит, повторяю вам, и она не может там оставаться.
Директор поморщился:
– Я буду думать.
– А я – ждать положительного результата.
Окончив разговор, мужчина набрал телефон Веры. В отсутствие Терлецкого только она была способна дать дельные указания насчет девчонки – везти или не везти ее из «Лесного» среди ночи. На его счастье, девушка еще не спала.
– Что тебе нужно?
Путаясь от волнения, директор «Гардемарина» изложил ситуацию. Акулова рассмеялась:
– Разве тебе страшна санэпидемстанция?
Ступаков быстро забормотал:
– Что ты! Все схвачено. Они были только вчера и закрыли глаза на наши морозильные камеры, где не ниже плюс десяти.
Акулова зевнула:
– Тогда посмотри, кто родители девчонки. Если какие-то шишки – не жмоться, вывези ее оттуда. Если же простые смертные – пусть сидит до тех пор, пока не заберут всех.
От ее холодного тона мужчине стало не по себе:
– А если она это… и вправду больная? – заикаясь, произнес он.
– Не сдохнет.
Брякнув это, Вера отключилась. Ступаков улыбнулся и закинул телефон подальше. Решать какие-либо дела в такое время не захотелось бы никому, однако для очистки совести он выудил из тумбочки списки детей, чьи родители работали в строительной компании, сосредоточив внимание на букве «С». Света Синякова оказалась дочерью матери-одиночки, работавшей офис-менеджером, попросту девочкой на телефоне. По его мнению, такая могла подождать. Бросив папки, он тут же погрузился в сон.
– Проснись, немедленно проснись, – Татьяна трясла его за плечо. – Зачем ты выключил мобильный? Тебе никто не может дозвониться. Сегодня в «Лесном» умерла девочка.
Директор поднялся на кровати, моргая глазами:
– Какая девочка? Где?
Жена чуть не плакала.
– В «Лесном». У нее отказали почки.
Ступаков стал покрываться холодным потом:
– Почему Ольга Михайловна не вызвала «Скорую»?
Женщина усмехнулась:
– Она вызвала, как только смогла. Сам знаешь, какая там связь.
– Что теперь делать?
Таня вздохнула:
– Они повезли ее в ялтинскую больницу.
– Я поехал туда.
Кое-как ополоснув лицо, директор сел в пыльный «Москвич» и помчался по проселочной дороге. Расстояние в тридцать километров он преодолел за двадцать минут.
Возле маленькой больницы из серого камня стояла растерянная Будко.
– Как это случилось?
Ольга Михайловна всхлипнула: