Гипнотизер для темных дел
Шрифт:
– Ваша так называемая компаньонка давно хотела прибрать к рукам ваши денежки. И не говорите мне, что она просто хорошо сыграла свою роль, – врач растянул губы в улыбке. – Я кое-что понимаю в психологии. Вера положила на вас глаз, вернее, на ваше добро, однако ей мешала Анжелика. Акулова знала: она никогда не станет вашей наследницей, пока жива родная дочь, вот и предложила впутать девушку в ваши разборки якобы для дела. Подумайте, вы ведь могли обойтись без нее, хватило бы одного Зайцева.
Слушая Геннадия, Вера побледнела и вскочила с кресла:
– Не слушай его! Он все врет.
– Я неплохой психиатр, –
Уголки рта Терлецкого затряслись. Он подошел к Акуловой и схватил ее за горло:
– Он говорит правду?
Акулова молчала. Предприниматель все понял.
– Значит, моя девочка не в Англии? А где же она?
– Обугленное тело, которое вы якобы опознали по кольцу, и было трупом Анжелики, а не присмотренной Верой бомжихой, – пояснил Геннадий. Руки Терлецкого бессильно повисли вдоль тела. Собрав в кулак всю свою волю, он бросился на любовницу:
– Сука! Так это правда!
В ту же минуту ему в ребра уперлось дуло пистолета. Максим Петрович отпрянул, не переставая пожирать Веру глазами. Девушка спокойно улыбнулась:
– Кажется, теперь мой выход? Садитесь, дорогие зрители.
– Я убью тебя, – прохрипел Терлецкий.
– Но сначала я расскажу тебе кое-что интересное, – не опуская дула, Акулова уселась в кресло, положив ногу на ногу. – Геннадий прав, Максим, однако не совсем. Скажи, когда мы с тобой познакомились, ты не узнал меня?
Обессиленный предприниматель покачал головой. Вера кивнула:
– Так я и думала. Теперь послушайте еще одну историю. Для некоторых из присутствующих она не нова. – Акулова откашлялась. – Итак, начну сначала. Жила-была девочка по имени Вера. И внешностью ее бог не обидел, и умом, да только родители подвели: пьянствовали день и ночь напропалую. До перестройки за их «моральный облик и семью – ячейку общества» боролся коллектив завода, на котором они работали. Девочка ходила в школу, где переносила самые настоящие унижения. И вправду, кому понравится ребенок, от которого разит потом и нестираным бельем? Однако она продолжала учиться. В один прекрасный день у нее отняли и эту радость. Государство дало возможность жильцам самим решать судьбу своих квартир, и безработные, вконец опустившиеся Акуловы, пропившие все, что можно, посягнули на квадратные метры. Им бы пойти в агентство недвижимости, да без водки ныла душа, и родители отдали большую однокомнатную первому попавшемуся покупателю за двести долларов. Догадываетесь, кто им был?
Терлецкий крякнул и отвернулся.
– Гена, Максим Петрович, покончив с карьерой инженера, отнюдь не бедствовал, – продолжала Вера. – Предпринимательская жилка, до этого дремавшая, дала себя знать. Он принялся заниматься махинациями с квартирами, выискивая подобные семьи и за гроши оформляя на себя их квартиры. Так мы очутились на улице. Родственников у нас не было, и я с родителями прямиком отправилась на свалку. Никто из вас там никогда не жил, и вам не понять, что испытала я. Но я оказалась упорной девочкой и дала себе слово вырваться из этого болота. Ох, как мне пришлось попотеть! В четырнадцать лет я спала с самыми грязными бродягами, потому что они обещали
– Что ты такое говоришь? – Терлецкий в ужасе закатил глаза.
– Что слышал. Или тебе прокричать это в уши?
Вконец обессиленный, предприниматель упал на диван.
– Помнишь наше знакомство? – она приблизила к мужчине искаженное яростью лицо. – В баре на Тополиной? Оно тоже не было случайным. Да, я хотела отобрать у тебя фирму, но прекрасно понимала: ты никогда не променяешь меня на свою дочь. Значит, мне нужно было от нее избавиться.
Максим Петрович закрыл лицо руками. Вера продолжала:
– Услышав о Монголе, я предложила свой план. Ты заглотил наживку, не подумав: как действующее лицо Анжелика была абсолютно не нужна.
Порвав на шее вдруг ставший тесным воротник, Терлецкий прохрипел:
– Где моя дочь? Ты убила ее?
Бывшая любовница рассмеялась:
– Это было бы слишком просто. Нет, дорогой, малой кровью твоя принцесса не отделалась. Пока Геннадий при помощи убойного гипноза превращал ее в овощ, пусть даже на время, я колола ей наркотик, отбивающий память, а затем отвела к контейнеру с мусором. Там ее подобрали две бомжихи и пригрели на свалке.
Каждое ее слово добивало Терлецкого.
– Потом с ней спали самые грязные обитатели помойки. – Вера смеялась, обнажая белые зубы. – А сейчас она в камере: ночью убила случайного любовника, приличного, между прочим, человека.
Губы бизнесмена дрожали:
– Она не делала этого!
Акулова кивнула:
– Разумеется, не делала. Это сделала я. Однако судить будут ее.
Терлецкий, как раненый зверь, заметался по комнате:
– Мы должны выручить мою девочку.
Женщина откровенно издевалась над ним:
– Вперед, дорогой. Только на прощание разреши напомнить: ты труп. Интересно, как в полиции воспримут твой приход. Но вдвоем в камере вам будет веселее.
– Сука, – теперь его руки сомкнулись на горле Веры и уже не отпускали его. Бывшие компаньоны и любовники упали на пол, катаясь по дорогому ковру. Акулова оказалась на удивление сильной, и Максим никак не мог пресечь биение жизни в этой женщине.
– Ну хватит, – раздался за спиной Геннадия незнакомый голос. – Руки за голову, быстро. Семейная ссора мне уже надоела.
Вошедший высокий мужчина протянул Молчанову руку:
– Майор Киселев. Ловко вы раскрутили этих субчиков.
Врач, не глядя на ошарашенную Веру, быстро покинул помещение.
Приреченск
– Против вас не будет выдвинуто ни единого обвинения, – улыбаясь, Катя держала Молчанова за руку. – А эти двое нескоро выйдут на свободу.
Врач сжал губы:
– Извините меня.
– За что?
– Я лишил вас отпуска.