ГИПНОЗ. Скрытые глубины. История открытия и применения
Шрифт:
Колридж приводит слова немецкого ботаника Рудольфа Тревирануса (1779–1864), который сказал ему: «Я понял, что не стал бы верить в твои рассказы; и поэтому вполне резонно я не желаю и не жду, что ты поверишь моим».
В 1822 году Перси Шелли написал поэму «Магнетическая леди своему пациенту» (опубликована десять лет спустя в «Athenaeum»). Шелли познакомился с месмеризмом не только через 51-е письмо Саутея, но также благодаря доктору Джону Полидори, врачу лорда Байрона (он появляется в июне 1816 года на Villa Diodati, где Байрон, Шелли, Мэри Шелли и Клер Клермонт состязались в написании рассказов о сверхъестественном — игре, давшей миру Франкенштейна). Первый стих поэмы Шелли говорит о поэтическом погружении в транс:
«Sleep, sleep on! forget thy pain; My hand is on thy brow, My spirit on thy brain; My pity on thy heart, poor friend; The powers of life, and like the sign, Seal thee from thy hour of woe; And brood on thee, but may not blend With thine». [42]Когда
42
«Спи, усни, забудь свою боль; моя рука на твоем челе, мой дух в твоей голове; моя жалость в твоем сердце, бедный друг; властью жизни, как печатью, ты закрыт от своего скорбного часа, что навис над тобой, но не смеет слиться с тобой». — Прим. ред.
43
«Свершилось волшебство. Как чувствуешь себя теперь?» «Гораздо легче, хорошо», — ответил спящий. «Что совершишь ты доброго, когда, отмучившись, проснешься? Что исцелит твою душу и тело?» «Что исцеляет, может и убить, Джейн; и все-таки мне нужно еще хоть немного побороться с этим искушением, разорвать цепи, связывающие меня с земными законами». — Прим. ред.
Смена ролей — гипнотизер здесь женщина, а объект гипноза — мужчина, для того времени весьма примечательна. В «Записках о Шелли» друг поэта, Том Медуин, так говорит о том эксперименте, из которого выросла поэма:
Шелли испытывал мучения от болезненного недуга, постоянно грозившего летальным исходом (камни в почках), и страшных приступов, каждый из которых для его чувствительных нервов был равносилен смерти. Я видел практику магнетизма в Индии и Париже и, уступив его мольбам, согласился попробовать действенность этого средства. Сам Месмер не мог бы надеяться на более полный успех. Возложение моей руки на его лоб мгновенно прекратило спазм и бросило его в магнетический сон, который лучше было бы назвать сомнамбулизмом. Присутствовали госпожа Шелли и госпожа Джейн Вильямс. Эксперимент повторялся неоднократно. Во время этих трансов я задавал ему некоторые вопросы. Он всегда настраивал свой голос в тон моему. Я спрашивал его о жалобах и о том, как его лечить (обычная практика месмеризма), он отвечал: «Что может меня излечить, то может меня убить». Он также импровизировал на итальянском, хотя никто никогда не слышал, чтобы он писал на этом языке.
Возможно, это загадочное «Что может меня излечить, то может меня убить» перекликается с тем, что в его время операции по удалению почечных камней часто заканчивались летальным исходом. В «Записках о Шелли» Медуин добавляет:
После моего отъезда из Пизы он подвергался магнетизации одной дамой (Джейн Вильямс), что породило прекрасные строки «Магнетической леди своему пациенту», а во время операции он сделал то же самое замечание на вопрос о его болезни, как в свое время и мне: «Что может меня излечить, то может меня убить». Миссис Шелли тоже магнетизировала его, но скоро прекратила это занятие, когда увидела, что он встал однажды ночью во сне и подошел к окну (к счастью, закрытому), вернувшись к своей старой привычке снохождения.
Наконец, стоит отметить среди викторианских поэтов Роберта Браунинга, довольно туманная поэма которого, «Месмеризм», впервые опубликована в «Мужчине и женщине» (1855) Она посвящена типичной для девятнадцатого века теме — контролированию и месмеризму на расстоянии. Хотя другие поэты тоже имели дело с трансом (как Китс в поэме «La Belle Dame Sans Merci», написанной в 1819 году), поразительно, что писавшие о месмеризме в стихах, находились более под впечатлением от его клинического потенциала, нежели от чего-то паранормального. На первый взгляд, легко предположить, что скорее спиритуальная сторона месмеризма должна была бы стать хлебом и вином для романтиков. Может быть, они мало знали о ней; Саутей в своем письме не упоминает о ней вовсе. А может быть, они знали о ней, но не верили. В любом случае, в первые годы девятнадцатого столетия пламя животного магнетизма тлело благодаря лишь нескольким интеллектуалам. Однако вскоре его раздует в настоящий инфернальный огонь всего один человек — Джон Эллиотсон.
Джон Эллиотсон
В июне 1837 года, несмотря на незнание языка, Дюпоте прибыл в Англию продемонстрировать силу магнетизма. Он был высокомерным человеком, слабого телосложения и без большого пальца на правой руке, потомок благородного рода, утратившего свое богатство и положение, автор пособия по животному магнетизму,
Демонстрации Дюпоте в университетском госпитале (с последующими представлениями в госпитале Мидлсекса по приглашению Герберта Майо) не были чем-то новым для Эллиотсона, он уже сталкивался с показами терапевтических возможностей месмеризма. Так, в мае 1829 года он видел Ричарда Шенви, парижского ученика аббата ди Фария, в Сент-Томасе (где Эллиотсон работал с 1817 года, пока не переехал в университетский госпиталь) и заинтересовался уже тогда. Однако в то время из этого ничего не вышло, потому что Шенви умер, да и атмосфера в Великобритании, как мы видели, была не такой, чтобы можно было профессионально заниматься магнетизерством. Но Дюпоте рассеял сомнения Эллиотсона, который вскоре сам начал практиковать магнетизм в госпитале. Молва о достигнутых им результатах быстро распространилась в медицинской среде и лондонском высшем свете, однако его практика вызвала враждебное недоверие и нападки. История последующих нескольких месяцев читается как мыльная опера о личной обиде.
Отступая от темы, можно сказать, что главная причина драмы — характер самого Эллиотсона. Он был раздражительным человеком, быстро воспринимал или воображал обиды. Например, в год основания Френологического общества Лондона Эллиотсон вышел из него полный раздражения и основал свое Лондонское френологическое общество (в марте 1824 года). Знаменитый френолог Джордж Коумб, адвокат из Эдинбурга, написал ему в 1829 году: «Незначительные, сиюминутные обстоятельства, похоже, влияют на вас так, словно представляют угрозу для всего вашего существования». Разумеется, Коумб был прав, — однако это замечание положило конец его долголетней дружбе с Эллиотсоном. Возвращаясь к нашей теме, мы видим, что замечание Коумба как бы предрекло формирование отношений Эллиотсона с руководством Университетского госпиталя и с Томасом Уэйкли (Thomas Wakely), редактором недавно основанного, но уже влиятельного «Ланцета» — еще одним его другом, который во имя науки был вынужден отвернуться от него. А до этого разрыва Уэйкли издавал заметки Эллиотсона для Лондонского френологического общества, и сам Эллиотсон являлся регулярным поставщиком материала для журнала.
Эксперименты Дюпоте убедили Эллиотсона, что месмеризм — это естественный феномен с большим терапевтическим потенциалом, особенно в лечении болезней нервной системы и применении анестезии в хирургических процедурах. «Ланцет» откладывал обсуждение, но в сентябре 1837 года опубликовал обстоятельную лекцию Эллиотсона по данному предмету с подробными описаниями клинических случаев, когда месмеризм успешно применялся. Эллиотсон и Дюпоте обучили других, в том числе и Уильяма Вуда, который после отъезда Дюпоте стал главным магнетизером у Эллиотсона в госпитале, а также его главным сторонником в дебатах с авторитетами. К 1838 году, к всеобщему замешательству среди ведущих специалистов госпиталя, Эллиотсон стал уделять часть своего времени публичным демонстрациям. После этого они перестали верить в терапевтическое значение магнетизма и верили теперь только в одно: что открытие в госпитале публичного театра неприемлемо.
В своих экспериментах и демонстрациях Эллиотсон использовал двух больных, находящихся на благотворительном содержании в госпитале, — молодых сестер из Ирландии, Элизабет и Джейн О’Ки. Две девочки-подростки находились на излечении с диагнозами эпилепсия и «истерия», которые в данном случае означали, что они были подвержены припадкам, а характер Джейн, например, менялся в припадке с тихого на агрессивный. Они работали прислугой, и их доставили в госпиталь одну за другой в середине 1837 года, когда их врач прочел об экспериментах Дюпоте и сначала было сам с некоторым успехом испробовал на сестрах месмеризм. Он решил применить этот метод, исходя из наблюдения за природой припадков, — состояние напоминало такое, какое наблюдается при выходе из комы. Оригинальность замысла заключалась в том, что магнетический сон поможет девушкам переходить к нормальному сну, минуя опасную фазу приступа. Эллиотсону сразу бросилось в глаза сходство наблюдаемого состояния рассудка у девушек во время припадка с тем, что наступает у месмеризованных объектов; физически оно напоминало криз, о котором говорили Месмер и его последователи, младенческий лепет, которым заканчивался припадок, напомнил ему бормотание сомнамбул. В январе 1838 года Эллиотсон решил попробовать вызвать припадки искусственно и моментально добился успеха Обе сестры оказались на поверку хорошими объектами для демонстрации всех известных явлений месмеризма — вплоть до установления диагнозов, интровизии (самодиагностики) и ясновидения (которое Эллиотсон считал гиперестезией).