ГИПНОЗ. Скрытые глубины. История открытия и применения

Уотерфилд Робин

16 июля 1838 года тесть привез ко мне из Уэльса молодого джентльмена 16 лет от роду на предмет эпилепсии, которой страдал двенадцатый месяц; случай оказался не из легких. Его припадки возобновлялись один-два раза в неделю или раз в две недели, с внезапной силой и мощными конвульсиями, с пеной у рта и ужасными корчами, кровоподтеками на лице и глазах, признаками удушья, прикусывания языка и ступором по длине тела. Одну половину тела, главным образом левую, конвульсии не затрагивали, но она полностью затвердевала во время судорог. Первоначально приступы случались три-четыре раза в день. Это не характерно для эпилептических припадков, когда они в начале болезни повторяются чаще, чем когда недуг становится хроническим. Первый припадок случился через полчаса после того, как в зале суда на его голову упало копье. С тех пор он ни разу не мог посетить храм или другое заведение, где есть люди, без припадка. Даже разрывание какой-нибудь тряпки или любой другой неожиданный звук мог стать причиной

нового приступа. Ни он сам, ни его друзья, живущие далеко в Уэльсе, ничего не знали о месмеризме. Вместо того чтобы давать предписания, я начал делать, ничего не говоря, медленные продольные пассы перед его лицом. Он не испытывал приступа в течение двух недель, что являлось обычным перерывом для того периода, когда его привезли. Минуту или две он странно смотрел, и тут случился припадок. Я месмеризовал его, и через пять минут он успокоился, оставаясь бесчувственным еще несколько минут. После припадка у него не было головной боли, но только головокружение и размытость зрения. Я приложил руки к его затылку и лбу, и голова начала болеть. Тогда я месмеризовал его снова на пять минут, боль прекратилась, и он сказал, что его головокружение и размытость зрения стали гораздо меньше, чем обычно после припадка. Я предложил, что надо попробовать лечение месмеризмом, и только месмеризмом, констатировав, что от лекарств не будет, вероятно, никакой пользы… Пациент и его тесть единодушно согласились и я направил их к мистеру Саймсу на Хилл Стрит, который, зная истинную силу месмеризма, применяет его при заболеваниях, как любое другое средство. С того самого дня, как я месмеризовал его, у него никогда не было больше припадков. Последнее заключаю из письма, которое я получил от него почти через двенадцать месяцев…

И перед тем, как перейти к подробному анализу эффектов, произведенных на мальчика лечением Саймса, Эллиотсон сообщает, что теперь, пять лет спустя после лечения, он абсолютно здоров.

Некоторые из сообщаемых исцелений совершенно замечательны. В выпуске журнала за 1848 год Эллиотсон говорит о лечении рака груди. Пациентку представили с большой опухолью, пять-шесть дюймов, в правой груди. Она очень доверяла месмеризму, поэтому Эллиотсон его предложил. Он имел в виду, что применит его как общую анестезию во время операции, однако она дала ему понять, что он должен лечить сам рак. Он не стал ее разуверять. Хотя пациентка и стала лучше спать от применения месмеризма, опухоль продолжала расти. Через шесть месяцев, несмотря на предложения со стороны многих докторов сделать операцию, женщина продолжала верить в месмеризм, особенно если его проводил сам Эллиотсон. Словом, по мере того как проходили месяцы и годы, — наблюдалось постепенное уменьшение опухоли и сопутствующих ей заболеваний, от которых эта женщина страдала, пока рак не исчез полностью.

Ни медицинская бюрократия, ни сам Эллиотсон не имели достаточно времени для осуществления психологического подхода. Значение постгипнотического внушения, например, не получило никакой оценки вплоть до конца столетия. Справочник Джорджа Барта отводит «месмерическому обещанию» лишь один маленький параграф. Эллиотсон верил в то, что месмеризм это физическое явление, что они имеют дело с ранее нераспознанной силой, которая так же естественна, как электричество и магнетизм; однако его квазинаучные аргументы раскололи ряды месмеристов — некоторые из них отрицали такой редукционизм в пользу мистицизма. Но Эллиотсону и его коллегам-физикам их теории казались сопоставимыми с результатами месмеризации животных. Действительно, в этом случае ведь не привлекается никакое воображение. Согласившись, что определенное невидимое нематериальное нечто передается от оператора к объекту, они не находили ничего удивительного в том, что могут месмеризовать неодушевленные предметы, такие, как стаканы с водой или стулья (которые потом будут оказывать благие воздействия на сидящих на них пациентов). Из-за своих физикалистских воззрений Эллиотсон провел большую часть оставшейся ему жизни, доказывая истинность месмеризма и воюя не только с узким скептицизмом медицинского истеблишмента, но и с сенсационным спиритизмом прочих месмеристов. Так называемые высшие феномены гипнотизма являлись проблемой для физических теорий; и это, без сомнения, одна из причин, почему Эллиотсон оставался сдержанным по отношению к таким феноменам. Наверно, флюидист смог бы еще как-то объяснить феномены, связанные с эмпатией между оператором и объектом, а с некоторыми натяжками и ясновидение в пределах комнаты, но с ясновидением на дальних расстояниях уже возникали трудности. Так, например, в пятом издании своей книги «Человеческая физиология» (1840) Эллиотсон поносит Месмера за то, что тот «слишком жаден до всего чудесного», и хотя раньше он и верил в пророчества О’Ки, которая предсказывала жизнь и смерть пациентов, теперь он пытается дистанцироваться от всего паранормального (правда, он еще уделит немного места этим «высшим» феноменам в «Zoist»). В то же время Эллиотсон настаивает:

Я без всякого промедления заявляю, что факты месмеризма, которые я допускаю, ибо они не противоречат установленным патологическим феноменам, есть результат некоторой особой силы. Правда, часто они не реальны, а симулируются, а когда реальны, часто вызваны одними эмоциями — воображением, как принято говорить, но в том, что они могут быть реальными и независимыми ни от какого воображения, я уже достаточно убедился.

Затем он перечисляет такие феномены, намеренно опуская наиболее чудесные из эффектов, однако упоминает те, когда пациенты могут точно диагностировать свое собственное заболевание. Но могут ли они делать то же самое для других, здесь он уже сомневается.

В результате обрушившихся на него гонений с 1843 года Эллиотсон выступал больше как воин. В этом году он не только стал издавать свой «Zoist», но и опубликовал книгу с явно воинствующим заголовком «Многочисленные случаи хирургических операций без боли в месмерическом состоянии; с замечаниями по поводу возражений многих членов Королевского медицинского и хирургического общества и других в принятии неоценимого блага месмеризма». Говоря о радикализме месмеристов, заметим, что Эллиотсон посвятил свою книгу «тем, кто ставит истину выше невежества или простого любопытства, кто испытывает больше удовлетворения в борьбе за благо знания, добродетель и счастье ближнего, чем в борьбе за так называемые собственные интересы».

Эта книга (или брошюра, поскольку она невелика) действительно будоражит ум. Первая глава подробно описывает ампутацию ноги выше колена; месмеристом был не Эллиотсон, а адвокат по имени У. Топхэм, хирургом же — мистер Вард. Пациент Джеймс Уомбелл немного стонал, но оставался неподвижным и спящим, даже когда хирург резал седалищный нерв. После операции он сказал, что не чувствовал боли, но однажды услышал «скрежет» пилы о бедренную кость. Он не только хорошо перенес операцию, но еще и жил потом тридцать лет.

Во втором разделе главы сообщается о реакции Королевского медицинского и хирургического общества (главный орган медицинского образования в то время) на отчет об этой операции. Первый спикер заявил, что пациент, вне всякого сомнения, натренировался терпеть боль. Другие напомнили публике, что часто пациенты переносят операцию без анестезии и не проявляют никакой реакции на боль. Однако не без ощущения боли, напоминает нам Эллиотсон. И так далее и тому подобное. Эллиотсон саркастически озаглавил этот раздел «Определение Королевского медицинского и хирургического общества в Лондоне того, что данный факт не был фактом». Ученые один за другим поднимались со своих мест и, поддерживая друг друга, провозглашали пациента обманщиком. А на следующей встрече они предложили стереть запись об их участии в совещании в протоколе, — это уже больше напоминает историю, как Троцкого ретушировали во всех советских фотографиях после его падения и расстрела. С глаз долой, из сердца вон!

Эллиотсон соглашается со своими критиками, что все феномены месмеризма могут случаться естественным образом и при других обстоятельствах, однако, по его мнению, это не умаляет значения месмеризма как искусственного средства введения в сомнамбулическое состояние («спящее бодрствование»). Вторая и последняя глава описывает другие случаи анестезии при хирургических операциях (в том числе стоматологических) по всей Англии и заканчивается известным случаем с мадам Плантэн из Парижа, который мы видели в 4-й главе.

Пик карьеры Эллиотсона приходится на 1846 год, когда подошла его очередь произнести Гарвейскую речь перед медиками Королевского колледжа. Разразилась шумная кампания с письмами в медицинские журналы, сожалеющими по этому поводу, однако ничего нельзя было поделать. Протокол колледжа позволял предоставить трибуну самому младшему члену, который до этого не имел привилегии выступать с речами. Итак, они предоставили ему эту возможность, но приняли некоторые меры предосторожности, позаботившись о присутствии полиции на случай беспорядков — надо понимать, на случай чрезмерного удивления августейшего академического окружения. Эллиотсон ухватился за возможность и подготовил блестящую речь. Какой шикарный повод для демонстрации свободомыслия! Показать, как самого Гарвея сначала высмеяли и презрели за идею, что кровь циркулирует по телу, как подвергались освистыванию вакцинации и прививки etc.! «Давайте же помнить обо всем этом: никогда не позволяйте власти, тщеславию, привычкам или страху выглядеть посмешищем сделать нас безразличными и, тем паче, враждебными истине». Его заключение звучало особенно напыщенно:

Никогда ранее как сегодня не была так насущна необходимость признать все это. Совокупность представленных нам фактов не только замечательна в смысле физиологии и патологии, но также является предметом величайшей важности для предупреждения страдания человека от руки хирурга и при лечении болезней. Главные феномены бесспорны; авторы разных времен сообщали о них; и все мы, кто-то изредка, а кто-то каждый день, были их свидетелями. Что же необходимо было выяснить, так это могут ли они производиться искусственно, под нашим контролем, а выяснить это можно только экспериментальным путем. Высочайший императив нашей профессии — тщательно и беспристрастно прояснять эти феномены экспериментально, причем, самостоятельно каждому врачу. Я проделывал это в течение десяти лет и без страха заявляю, что предупреждение боли при хирургических операциях, приостановка прогрессирования болезни, обеспечение хорошего самочувствия больных и излечение многих заболеваний, когда другие традиционные методы лечения не помогают, — все эти феномены истинны. И таким образом, во имя любви к истине, от имени нашей благородной профессии, от имени и во благо всего человечества, я призываю вас исследовать этот важный предмет.