ГИПНОЗ. Скрытые глубины. История открытия и применения

Уотерфилд Робин

Более поздние и психологически ориентированные писания Брейда предвосхитили многие психотерапевтические работы конца девятнадцатого столетия. Все эти различные процедуры введения в транс предназначаются, по его мнению, только для того, чтобы вызвать состояние сосредоточенности ума на чем-то одном, а все остальное предать забвению. В свои более поздние лета он обнаружил, что он может вызывать фиксацию всего лишь посредством разговора со своим объектом и может столь же хорошо гипнотизировать как слепых, как и зрячих. Таким образом, он полностью отрекся от своих более ранних физиологических теорий, согласно которым именно фиксация взгляда воздействовала на ток крови в глазу, а через него уже на все остальное тело, и вводила, по сути, в состояние наркотического опьянения.

Доказывая,

что загипнотизированный объект держит в уме только одну идею и исключает остальные, — для чего он отчеканил специальный термин «моноидеизм», — Брейд считал возможным лечить известные случаи мономании и истерии путем замещения идеи, от фиксации которой испытуемый страдает, на другую, более жизнеутверждающую идею. Сегодня мы называем это словом «рефрейминг». Ум, доказывает Брейд, очевидно оказывает воздействие на тело. Если желудочный сок выделяется при одной мысли о пище, то почему, спрашивается, мы не способны на нечто большее?

Коль скоро нет сомнений, что душа и тело взаимодействуют и реагируют друг на друга, то, добиваясь любым способом интенсификации психической деятельности, мы, следовательно, тем самым достигаем в какой-то степени и более сильного контроля над физическими действиями. Ведь именно это и делают мои процессы — они не создают новых способностей, но дают нам больший контроль над естественными функциями, чем те, которыми мы обладаем в обычном, бодрствующем состоянии.

Следовательно, чтобы получить целебный эффект, мы должны заполнить наш ум целительным внушением.

Брейд не принадлежал к людям, останавливающимся на достигнутом. Совершив один переход от физиологической теории кровотока к психологической теории моноидеизма, в своей последней работе он уже готов расстаться с самим моноидеизмом. Он различает поверхностные и глубокие фазы или слои трансового состояния; первые он называет «субгипнотическими» и утверждает, что их могут вызывать и манипуляторы биоэлектричеством; вторые он называет «двойным сознанием». Ему открылось, что его объекты диссоциируют (расслаивают) свое нормальное состояние. Например, он давал испытуемому выучить несколько предложений на иностранном языке, и когда тот пробуждался, не мог вспомнить выученных предложений, но, оказавшись снова загипнотизированным, вспоминал.

Хотя некоторые представители медицинской профессии и находили работы Брейда более приемлемыми, чем Эллиотсона, но оказали им слишком много сопротивления, чтобы важность трудов Брейда была широко и по достоинству оценена. Животный магнетизм, или месмеризм пришел в Британию из Франции и трансформировался в гипнотизм; однако пророков редко признают в своем отечестве. Не дождавшись принятия и признания важности сделанных открытий от своих британских коллег, в 1860 году Брейд посылает рукопись для чтения во Французскую академию наук. Это дало заряд бодрости некоторым французским психологам, и во второй раз на долгие годы Франция завладела полем исследований.

Месмеризм и паранормальное в Британии

Викторианская вера в сверхъестественную силу находящихся под гипнозом людей хорошо иллюстрируется эпизодом из жизни сэра Ричарда Бертона (1821–90), путешественника и дипломата. Бертон верил, что у него якобы «цыганская» душа и он может под гипнозом читать мысли. Он был, по-видимому, искусным месмеристом и утверждал, что способен гипнотизировать на расстоянии, даже несмотря на простирающуюся между ним и объектом воду, которая, как предполагали, впитывает месмерические лучи. Чаще всего он месмеризовал свою жену, аристократку Изабель Арундель, и консультировался с ней о будущем. Однажды в Бразилии в конце 1860-х Бертон сильно заболел и поблизости не было никаких докторов. Тогда Бертон загипнотизировал Изабель, чтобы получить от находящейся в трансе жены метод лечения.

Вместо того чтобы ответить на вопрос о его болезни, она очень забеспокоилась и начала рассказывать (в точности,

как это потом выяснилось) об убийстве их повара, которого несколько недель назад отравил яростный соперник в любви. Затем она предупредила его, чтобы он не доверял «человеку, которого собирается взять с собой, потому что он подлец». Поскольку Ричард отправлялся в путешествие один, они не могли взять в толк, кто бы это мог быть.

Но случилось так, что Бертон закончил свое путешествие в компании с человеком по имени сэр Рогер Тишборн, — и тот оказался подлецом! Он был простым английским матросом, который знал, что Тишборн утонул в море, и хотел воспользоваться его наследством.

Это одна из заманчивых и очень похожих друг на друга историй того времени. Трудно отвергать их как фальшивые, но одновременно трудно и верить в них, ибо, по сути, они угрожают всем тем воззрениям комфортабельного мира, который мы сами себе создаем. В большинстве случаев хотелось бы услышать больше подробностей, для уверенности, что здесь не было перепутано время или приукрашены факты.

Среди месмерических актеров, таких как Спенсер Холл, попадались и специализирующиеся на так называемых «высших» феноменах — о них говорили, что это привилегия тех личностей, которые входят в самые глубокие трансовые состояния. Предполагалось, что в таких состояниях души отделяются от тела и таким образом могут видеть вещи на расстоянии — на маленьком расстоянии, если они выполняют, например, трюк чтения книги с повязкой на глазах, на большом расстоянии, — если описывают события, происходящие у кого-то дома, и на неимоверно большом расстоянии, — если сообщают о географических подробностях и обитателях других планет.

Наиболее известны в 1840-е годы два актера — французские братья Дидьер, Алексис и Адольф. Алексис был знаменит еще во Франции — до 1844 года, когда братья прибыли в Англию со своим месмеристом Ж. Б. Марсилье. Отчеты об их выступлениях публиковались в «Zoist» (например, в июльском выпуске 1844 и январском 1845 года). Их достижения поразительны, и все-таки следует заметить, что не было ни одной должным образом контролируемой проверки их способностей. Здесь мы приводим два таких примера, дающих большой повод для сомнений. Однажды один скептик из аудитории, собравшейся в частном доме, взял книгу и попросил Алексиса сказать заглавие. Он закрыл титульный лист двойным слоем бумаги, так чтобы его нельзя было читать. Однако Алексис быстро назвал заголовок, положив книгу сначала себе на грудь, а затем на затылок. Не мог ли он исподтишка прочитать заглавие на корешке, пока перемещал ее с груди на голову? В другом эксперименте, следующем за успешным чтением предложений из книги с завязанными глазами, повязка была снята. Книга была открыта наугад, и Алексиса попросили прочитать то, что находится через десять страниц. Он это сделал. Однако у него была «привычка» бегло перебирать листы книги.

Скептические комментарии к этим подвигам Алексиса Дидьера взяты из изложения сэра Джона Форбса. Чтобы показать другую сторону картины, приведем здесь отчет из январского выпуска «Zoist» 1845 года:

Его глаза были теперь открыты, и после нескольких минут паузы один джентльмен вручил ему запечатанный конверт, который тот принес с собой и никоим образом не мог выдать содержание ни одному из присутствующих. Немного изучив его, он сказал, что там должны быть два слова, но они могли бы сойти и за одно; и оба слова — французские. Если бы тот джентльмен, который написал их и до такой степени упрям в своем неверии, что неверие воздействует на него, — сказал Алексис, — вышел бы за дверь и шепнул эти два слова хозяйке дома, а та бы вышла к ним и дала ему руку, то тогда он смог бы их записать. Это было сделано, и он написал слово «clairvoyance» (ясновидение); она сказала, что он ошибся. «В самом деле, — поправился он, — я должен был написать „clairvoyant" (ясновидящий)». Когда вскрыли конверт, то слово оказалось правильным, написанное на полосе нотной бумаги и сложенное пополам.